Третья Грань Реальности

Движения постепенно становились легче, но силы утекали. Я без каких-либо угрызений совести забралась на стол, когда перешла к полам, которые, как оказалось при свете, заляпаны следами мужских ботинок.

— Знаешь, что отличает чародеев от людей? — звонкий голос Лаврового бога заставил меня отвлечься, и тряпка испуганно шлёпнулась на пол безвольным комком. — Приспособляемость! Вы как тараканы — в любых условиях подстроите всё под себя. Вон смотри: девочка и одни чары толком не выучила, а уже полы магией моет.

— Ноги! — крикнула я, когда он попытался сделать шаг в комнату, но не успел ещё опорочить грязной обувью вымытый пол.

Лаврик испуганно застыл с поднятой ногой, а Вильфрид, стоявший у него за спиной, только рассмеялся и поднял в воздух брошенную мной тряпку, чтобы протереть подошвы — свои и спутника. Одновременно с этим в комнате зажглись свечи, помогая мне рассмотреть дело палочки своей — полы блестели.

— Никакого уважения к богу, — пожаловался в пустоту гость, поднимая вторую ногу.

— Почему же? — съехидничал Вильфрид, протирая. — Тебя вежливо и главное своевременно предупредили, что нужно уважать чужой труд. Я ведь вообще попросил Энию прибрать только её будущую комнату, а она и за гостиную взялась. Спасибо большое!

— Всегда пожалуйста, — я улыбнулась, чувствуя усталость, которая накатила вместе с облегчением и радостью от похвалы. Но всё это меркло в сравнении с гордостью.

— Ты же здесь закончила? — уточнил учитель, оглядывая мебель и даже проводя по ней рукой, чтоб убедиться.

— Мне осталась только правая часть.

— Оставь на завтра, — предложил Вильфрид, расхаживая по помещению и осматриваясь с удовлетворением. — А сегодня разберись со своей комнатой, иначе тебе будет просто негде спать.

— Хорошо, — кивнула я и, покачнувшись, слезла со стола. Палочку я сжимала в руках чуть крепче, чем нужно, чтобы не выронить.

Уже на лестнице меня догнал вопрос:

— Кстати, наверное, надо поужинать? — голос у чародея был растерянным, будто он только сейчас вообще вспомнил о том, что людям иногда необходимо есть.

— Я не голодна, — ответила я, понимая, что больше всего на свете мне хочется спать. Но ведро за собой я тащила с помощью телекинеза, делая вид, что действительно собираюсь прибраться.

— Отлично. Я тоже. Тогда сегодня у нас разгрузочный день.

— Эй! — подал голос Лаврик. — А я ведь есть хочу!

— Приготовь себе что-нибудь, — предложил Вильфрид, присаживаясь в большое красное кресло, обитое бархатом.

— Эния? — жалобно обратился ко мне Лаврик, пока я ещё не скрылась за поворотом лестницы.

— Ты ведь бог, — пожала я плечами, даже не усмехнувшись — перемещение ведра отнимало много сил, но тащить его в руках не хотелось просто из гордости. Я ведь чародейка. Или я просто грохнусь под тяжестью...

— Какие же вы все, чародеи, неблагодарные. Вот в монастыре меня бы и накормили, и напоили, и дорожку передо мной из лепестков роз выложили.

— Так почему же ты не в монастыре, а у меня дома торчишь? — с хитро спросил Вильфрид, откупорив бутылку с вином.

— Потому что у тебя интереснее, — горестно вздохнул Лавровый бог, но дальнейших объяснений я уже не слышала.

Я зашла в первую же комнату, оставив ведро у двери. Мебель — кажется, кровать, стол у окна, несколько шкафов, комод — закрывали белые простыни. Словно гостиничный номер. Зажигать свечи я не стала, впрочем, как и раздеваться. Просто сдёрнула простынь с кровати и упала на старое покрывало прямо в одежде. Обо всём остальном я планировала подумать завтра.

Но не повезло. Посреди ночи я проснулась от острого голода — села, согнувшись пополам. От желудочных спазмов чуть искры из глаз не летели, ощущения были, будто кто-то внутри ножом режет. Желание выпить кровь всегда из лёгкого влечения превращалось в подобную пытку, если я слишком долго затягивала с вампирским питанием. И всегда это случалось внезапно.

Чуть отойдя от первого спазма, я выдохнула и встала с кровати. Позабыв про палочку, оставив на полу случайно упавшую шляпку, без которой днём не могла выйти из дома, я выскользнула из комнаты. Желание ощутить вкус крови на губах, слизнуть карминовую каплю языком было столь велико, что я теряла здравый смысл.

Я бы испугалась подобных порывов — в первый день в чужом доме можно только гадать, насколько опрометчива охота — но голод словно раздирал изнутри, проедая до костей. Казалось, что глаза мои светятся жаждой, а в горле пересохло, будто, я не пила уже с неделю. Ведомая инстинктами, я, почти не скрываясь, шла по коридору. Ощущения на уровне звериных. Я хотела поосторожничать, но вела себя дико самоуверенно, прислушиваясь скорее к звукам улицы, чем к шумам в доме.

Дверь поддалась с трудом, показывая мне, как слаб голодный зверь. Несколько шагов до леса я преодолела за одно мгновение. Чаща заманивала, как назло, не отдавая своих жителей. На мелкий шорох я среагировала мгновенно, одновременно разворачивая полотно гипноза. Зверёк попался тут же — как оглушённый рухнул на землю.

Подобрав куницу, я пристроилась на ближайшей коряге. Не страшно — даже если испачкаюсь, отмою. Резкий укус, кровь во рту, несколько небрежных струй покатились по губам и шее мне за ворот.

Голод ушёл практически сразу, проясняя рассудок. Хорошо-то как, но опасно, неосторожно. Сделав ещё пару глотков, я положила добычу рядом с собой, с омерзением отплёвываясь от тёмно-каштанового меха. Наверное, это главная причина, почему вампиры предпочитают баловаться человечиной. Да и много крови из такого зверька не выпьешь, скоро придётся повторить вылазку, чтобы избежать внезапных приступов.

— Тьфу! — очередной раз с чувством сплюнула я, убирая руками остатки. — Гадость какая.

В особняк я решила зайти с чёрного хода. Заодно достала из колодца ведро воды и ополоснула лицо, смывая остатки меха и крови. Волосы прилипли ко лбу и щекам, прохладная прозрачная жидкость отрезвила, до конца отгоняя напавший животный зов. На улице было хорошо и свободно, в доме все спали.

Вдруг, возле двери чёрного хода, я заметила какую-то тень в окне. Испуг пробрал до костей, но спрятаться я не могла. Выглядела всё равно уже нормально — можно сказать, что мучили кошмары. В доме темно, вряд ли Лаврик или Вильфрид разглядят, что я смывала не просто пот, а кровь и волоски меха. У них же нет моего зрения.

Решившись, я проскользнула внутрь и с облегчением нашла старую вешалку, которую кто-то передвинул к окну. Теперь можно с уверенностью сказать, что к жизни в этом доме я почти приспособилась. По крайней мере, основные потребности смогу удовлетворить легко.

Глава 6

За год и четыре месяца до...

— А ну стой, где стоял! — орала я на весь дом, но даже не надеялась остановить Лаврика словами — в руке я крепко сжимала волшебную палочку. — Стой, а то выстрелю!

Впрочем, мы оба знали, что чары я пущу в ход при любом раскладе, поэтому Лаврик даже не думал сбавлять скорость, а я — поступать честно.

Подол длинного нежно-жёлтого, подаренного мне вчера на двадцатилетие, платья путался между ног, даже если я придерживала его рукой. На лестнице стало совсем невыносимо — на каждой ступеньке я думала, что грохнусь и с бранью полечу вниз. Но нет — то ли ловкость, то ли злость помогли спуститься без потерь.

— Если я остановлюсь, ты меня заколдуешь! — сообщил бог и выскочил на улицу.

Я лишь фыркнула, проглотив из-за спешки очередное оскорбление в его адрес. Конечно заколдую! Я уже пробовала. И не раз.

— Какой ты догадливый! — притворно удивилась я, выбегая следом во двор, где нас встречал тёплый и сочный конец весны. — Лаврик, а ну стой, паразит беспринципный!

— И не подумаю! — заявил он, придерживая цилиндр и удирая от меня быстро-быстро мелкими шажками, чтобы не порвать дорогой камзол.

Честное слово, таракан он и есть таракан, даром что бог. Даже бегать нормально не умеет, корягу ему под ноги!

Я, наконец, выпустила первую молнию, уже не боясь навредить особняку, за разрушения в котором мы оба могли отгрести от Вильфрида. Не помогут ни смягчающие обстоятельства — например, моя оскорблённая невинность, ни божественные призывы к любви и миру. Учитель в лучшем случае закатает нас в ковёр, если внутри дома разобьётся хотя бы одна ваза. Ещё хотя бы одна.

Деревья проще восстановить, чем фарфоровую посуду, лампы или гобелены. За последние годы это добро притаскивали как гости, так и сам Лаврик — набралось на целый музей. Если распродать всё, то останется неплохой капитал, поэтому я понимала, отчего учитель ругается. А деревья... деревья я и сама восстановлю, если повезёт, и Вильфрид ничего не заметит. Хотя вряд ли — он ещё не пропустил ни одной нашей разборки.

— Ай! — крикнул Лаврик, в последний момент уклоняясь от чар, которые летели в мягкую часть бога.

Я наудачу сделала ещё залп, не особо целясь. Лаврик подпрыгнул и вмиг оказался на дереве — всё-таки какой-никакой бог обладает куда большими способностями, чем человек.

— Эния, я тебя предупреждаю, — начал он, пытаясь одновременно устрашить и спрятаться за ствол или ветку потолще. У него было время, я пока прицеливалась, не желая лишний раз палить в воздух. — Если продолжишь в том же духе, то я нашлю на тебя анафему!

— Если я продолжу в том же духе, то я подпалю тебе хвост, прежде чем ты успеешь хоть слово пикнуть, — предупредила я, огибая дерево. Со стороны, где я стояла, стороны стрелять было неудачно.

— У меня нет хвоста! — оскорблённо заметил Лаврик, но на что я покушаюсь, понял и даже попытался скромно прикрыть цилиндром.

Целиться мешали волосы — я ведь даже не причесалась спросонья, так и вылетела растрёпанная. Тряхнув головой, я сдула упавшую на глаза прядь и уже собиралась палить, а Лаврик — удирать в неизвестном направлении, но вмешался учитель, случайно спасая своего странного дружка:

— Эния!

Я обернулась, давая Лавровому богу фору, которой он благополучно не воспользовался — любопытство перевесило. Ему же хуже: что-то интересное он вряд ли узнает, а я смогу атаковать внезапно.

Учитель стоял на крыльце, держа мои перчатки и летнюю широкополую шляпу. Вроде бы, выглядел он как обычно, даже не хмурился, но аксессуары у чародея насторожили.

— Эния, девочка моя, надень быстрей перчатки. У тебя на кистях волдыри намечаются.

Я испуганно глянула на нежно-белые тонкие руки, которые местами покраснели — как обычно на солнце. Боже не мой Лаврик, чтоб ты с дерева свалился, это что же, мне по твоей милости ещё и ожоги неделю залечивать? Судорожно ощупав лицо, я чуть успокоилась — там противные отметины появиться не успели. И только после этого, запоздало осознала другую проблему, более важную.

Вскинувшись, медленно и нерешительно я подошла к учителю за вещами. По выражению лица было не понять, знает Вильфрид или нет о причинах моей 'болезни'. Может, просто подметил и погрешил на чувствительную кожу? Вроде, убивать меня не собирался, но на всякий случай я готовилась в любой момент броситься наутёк.

— Ты чего побледнела? — удивился учитель, отдавая перчатки — их я старалась надевать так, чтобы в любой миг могла использовать палочку. Шляпку Вильфрид нахлобучил мне на голову сам, лишь бы прикрыла. — Уж за три года в этом доме, я понял, что ты вампир!

Удирать я не торопилась, но поёжилась. Чародеи — больные люди, между прочим. Мало того, что вампиров, судя по всему, не боятся, так и в спину могут какой-нибудь пакостью зарядить. Да и за три года было столько шансов прибить меня... не с утра же Вильфрид прозрел?

Учитель привычно улыбался, да и кол за спиной не прятал. Хотя из какого там дерева у него посох?

— И давно вы знаете? — нерешительно спросила я, отводя взгляд.

— С первого дня. Иначе бы хоть раз спросил, почему ты отказалась от свадьбы.

— Надо же, — задумалась я.

Невиданная тактичность для этого дома — совершенно не лезть в мои дела. Жаль, что не все такие, как Вильфрид.

— Так ты вампир! — омерзительно радостно заметил Лаврик, возникая прямо у меня за спиной.

Сперва вздрогнув от неожиданности, я не мешкая развернулась и выпустила чары. Я почти попала! Я уже предвкушала победу, как паршивец пропал и в ту же секунду появился правее, поднял цилиндр и, пробормотав:

— Вернусь, когда утихнет буря! — исчез окончательно.

Мать его за ногу и его самого за что-нибудь похуже! Терпеть не могу такие моменты, просто ненавижу! Гоняюсь за этим... этим... богом, как проклятая, а потом ему надоедает — и всё! Я вновь понимаю, что шансов нет и не было.

Злость бурлила, но вымещать её на учителе не хотелось, а других кандидатов поблизости не находилось. Тяжело вздохнув, чтоб не сорваться, я решила вернуться в особняк — умыться, причесаться, привести себя в порядок. Платье выгладить, а то я в нём же и спала.

— За что ты на него злишься? — полюбопытствовал учитель, глядя на меня насмешливо.

Он перегораживал вход, будто намекая, что без ответа не пропустит. Угроза, конечно, так себе — не сложно прогуляться до чёрного хода. Но упустить повод нажаловаться на Лаврика...

— Вильфрид, вы после вчерашнего ещё спрашиваете?

— А что такого вчера произошло? — невинно поинтересовался чародей.

Вот напрашивается же! Он что думает, знание, что я вампир, — это даёт ему какие-то привилегии? Вот захочу и съем, только потом неизвестно, где доучиваться.

— Он меня напоил! — начала я.

— Иногда можно выпить и расслабиться.

— Не обязательно при этом танцевать на столе!

— Танцы — прекрасное занятие!

— Это был не вальс, не менуэт и даже не мазурка — это было безобразие.

— Брось, посторонние же не видели.

— Я танцевала с ним в обнимку!

— И что?

— Он меня облапал!

— Уверена? Ты была сильно пьяна, вдруг показалось?

— Он помогал переодевать мне платье, — замогильным голосом выдала я последний аргумент и скрестила руки на груди.

Но чародей и после этого не впечатлился. Мужская солидарность, чтоб её — отвратительная вещь.

— Эния, — вздохнул учитель, будто собираясь сообщить мне трагичное известие. Я напряглась. Вечер я помнила не весь — вдруг позабыла более весомые божественные прегрешения? — Когда ты только появилась у нас, то боялась мужских прикосновений. Я не знаю причин, но это было ненормально и благодаря Лаврику прошло.

Естественно прошло! Если бы я пугалась каждый раз, как бог меня хватал, давно бы уже умерла от сердечного приступа. Или разнесла бы особняк. По сорок раз на дню — я как-то считала! Тут проще смириться и позже отомстить сразу за всё. К тому же в процессе я поняла, что способна за себя постоять — как чародейка или как вампир, но больше не позволю никому себя обидеть.

— Не думаю, что им двигали благие намеренья, — предельно мягко возразила я.

— Как сказать... — озадаченно почесал Вильфрид затылок. — Он явно не со зла, а ты уже взрослая девочка...

И чародей замялся, не зная, как поступиться к скользкой теме: всё-таки я была юной барышней, а он — мужчиной в годах. Хотя в каких годах, учитель признаваться отказывался.

— Пестики-тычинки? — намекнула я, уже и об этом поговорив с Лавриком, которого ничего в жизни не смущало.