мы из Бреста. часть 4

Срочно требовалось решить вопрос боеприпасами для КВ. 152 мм снарядов для гаубицы М-10Т было всего несколько сот штук, а нам их требовалось много, так чтобы укомплектовать все машины, да и резерв требовался. Проблему решили авиаторы. Они перебросили с аэродромов в Брянске нужное количество снарядов.

Были проблемы в "сбитии" подразделений, начиная с экипажей и кончая батальонами и полками, снабжении их всем необходимым; в проведении мобилизации местного населения и "зятьков", оставшихся здесь после летних боев; эвакуации раненых и больных и т.д. и т.п. А еще были бесконечные проблемы местного населения, от которых голова к концу дня раскалывалась.

Я уже не говорю о проблеме с пленными. Слишком много их собралось. У меня в Лиде их было больше 600 человек, в том числе и женщин (Luftnachrichtenhelferinnen), что служили в подразделении связи на аэродроме, а также работали в бордели. Если с военнослужащими все было более или понятно, то с женщинами возник вопрос. Они вообще-то не были военными хоть и носили установленную для них форму, но оружия не имели и по нам не стреляли. Для меня они были обузой, т.к. приходилось выделять охрану и помещения под размещение; медикаменты для лечения раненых; гонять народ, чтобы не устроили над женщинами насилие и т.п.. Единственное, что я мог сделать так это отправить пленных в т.ч. и женщин в Минск под крыло Цанавы. Под началом, которого был лагерь и лазарет для немецких военнопленных в Пушкинских казармах. Мы с ним связались по телеграфу, и он согласился с мои предложением. Чем снял с меня большущий камень.

Кроме всего прочего с меня никто не снимал руководства остальными подразделениями бригады раскиданными на огромной территории. С Серегой и Григорьевым мы поддерживали связь по телефону, и я был в курсе дел.

Акимову пришлось отражать удары со стороны Сморгони и Вилейки. Против него действовали немцы и латыши из гарнизонов Сморгони, Вильно, Вилейки и Докшицы. Бои шли с переменным успехом, его ротам и "штрафным" батальонам удавалось не только удерживать захваченные позиции, но и потихоньку продвигаться в сторону Сморгони. Пополнение к нему из дулага шло постоянно. Он мне, как и обещал, еще два батальона сформированных из бывших военнопленных прислал. В ответку я отправил часть трофеев захваченные на станции в Лиде — оружие, танки и часть автомашин.

У Григорьева тоже все было в норме. Получив подкрепления из Минска и Молодечно, его группа готовилась к боям. Батальоны занимали позиции на участке от Ивенца до Радошкович. Боев с врагом у него не было, но с личным составом были проблемы. Пополнение, прибывшее из лагерей, физически было слишком ослаблено. Практически ежедневно в санчасть приходилось отправлять по несколько десятков человек. Не обошлось и без умерших от болезней. В лучшем положении по сравнению с бывшими военнопленными были "зятьки" — окруженцы прибывшие по мобилизации из окрестных сел. Именно на них политрук и делал ставку, направляя их на наиболее опасные места.

Вот с чем у меня не было проблем так это со связью. Прикомандированные к бригаде спецы из Наркомата Связи во главе с пожилым старлем сделали все, чтобы хоть в этом облегчить мне жизнь. Чаще всего связь была и с подразделениями бригады и с городами и Минском и даже с Москвой. Связисты использовали все, что только можно — жд. связь (телефон, телеграф), линии связи, что были проложены до войны (военные и гражданские — интересно, где они только схемы прокладки нашли?), трофейные и наши радиостанции. Строго следили за соблюдением правил переговоров всеми абонентами сети. А уж как они виртуозно курочили неисправные самолеты в поисках запчастей к радиостанциям можно только позавидовать. И людей для свой службы подбирали из бывших пленных профессионально. Сами проводили проверку кандидатов на техническую грамотность и забирали себе только лучших. Парни так смогли поставить процесс, что на них никто не обижался. Главное что связь была.

Почти неделю после Нового года немцы нас практически не трогали. Слишком холодно было для активного ведения боевых действий. Морозы стояли под -50. Ограничивались поисками разведгрупп. Несколько таких групп мы смогли уничтожить и взять пленных. Одна сама перешла к нам. Обычно такие группы состояли из нескольких десятков человек — членов вспомогательной полиции (поляков, белорусов и украинцев) и местных жителей во главе с несколькими немцами. Они искали слабые места в обороне, вели разведку наших объектов. От пленных мы получили сведения, что немцы концентрируют силы вспомогательной полиции в районе Белицы, Селец, Березовки, Тростянка. Куда перебрасывают подразделения полиции из под Бреста и Люблина. Общая численность на этом направлении оценивалась в 2-3 тыс. человек. Примерно тоже самое было на Гродненском и Вильнюсском направлениях. Туда прибыли батальоны "Шума" укомплектованные литовцами (3 батальона из Каунаса) и латышами (4 батальона). Чисто немецкие подразделения прибывали в Вильно, Гродно, Новогрудок и Барановичи. В основном это были различные резервные и охранные части вермахта, подразделения жандармерии и части СС, прибывающие из генерал-губернаторства и Германии. В том числе Добровольческий легион СС "Нидерланды" прибывший с полигона "Арус-Норд" в Восточной Пруссии, укомплектованный голландскими и фламандскими добровольцами. Легион усилил гарнизон Вильно. Общая численность полка оценивалась в 2500 — 3 тыс. человек. Еще одной прибывшей из Польши частью СС был зондер-батальон СС "Дирлеванген". Он расположился на жд. станции Новоельня.

Ждать "у моря погоды мы не стали" как только морозы слегка ослабли, нанесли бомбовые и штурмовые авиаудары по местам скопления врага, а затем вновь ударили танковым батальоном, артпоездами и штурмовой пехотой. Бои были тяжелыми, полицаи везде сопротивлялись ожесточенно. Мы потеряли более двухсот человек только убитыми, десять танков пришлось отправлять в ремонт, один из поездов был сильно поврежден. И это притом, что у полицаев на вооружении были только "сорокапятки" и минометы. Разгромить полностью полицейские батальоны в Белицах, Селец, Березовке не получилось. Понеся значительные потери, они отступили. Преследовать я их запретил, нам бы то, что взяли удержать. Не было у нас сил, чтобы завершить начатое. В итоге мы смогли существенно охладить пыл полицаев, но не их хозяев. Над Лидой и занятыми поселками все чаще стала появляться их авиация, а на бойцов сыпаться бомбы.

Для моих штабных удивительным было то, что немцы не помогли своим помощникам, не перебросили подкреплений, не подержали артиллерией и авиацией. Лично мне это было понятно. Зачем проливать "арийскую кровь" если есть куча "дурней полицаев", которые всю грязную работу выполнят на них. Чужими руками легче жар разгребать, да и "пушечное мясо" никто не отменял. Вот и гнало его вперед немецкое командование, сохраняя свои кадровые части для последующего удара и зачистке. Одновременно с этим решая проблему ослабления наших войск.

Говоря о победах нельзя не признать и неудачи. Самой крупной из них стали события в Лещенке Новогрудского района. Там у нас держал оборону и прикрывал дороги на Ивье и Воложин недавно сформированный сводный стрелковый батальон в составе противотанковой батареи, пулеметной роты "истребителей" и трех стрелковых рот укомплектованных бывшими военнопленными прибывших из дулага в Молодечно. Командовал батальоном присланный из Минска майор Харин, тоже бывший военнопленный, попавший в плен в октябре под Вязьмой. В качестве его заместителя и начальника штаба выступал командир пулеметной роты. Замполит батальона, командиры и политруки в стрелковых ротах были из числа вкусивших "пленного рая". Мне казалось, что они вместе вполне адекватные и грамотные командиры, способные выполнить поставленную задачу — не допустить прорыва к трассе. Напротив них в селах Налибоки, Кривоногово, Тростянка, Вселюб, Бенин располагался сформированный еще летом под Брестом батальон вспомогательной полиции, укомплектованный украинцами. Командовал батальоном пожилой лейтенант вермахта. Все остальные командные должности занимали тоже немцы. Противник не имел тяжелого вооружения и средств усиления. Из-за этого активных действий полицаи не предпринимали, несли гарнизонную службу, пили самогон и развлекались, как могли.

Все изменилось, когда из батальона Харина к противнику дезертировала группа бывших военнопленных. Все они были с одного взвода. Ушли с оружием, перебив командный состав, вырезав дежурные пулеметные расчеты и передовой "секрет". Переходу способствовали ночь, метель и пьянство комсостава. Ушли не просто так, а предварительно изучив систему охраны села. Пропажу в роте обнаружили только во второй половине ночи, из-за плохой погоды поиски оставили до утра. Продолжившиеся с утра поиски ни к чему не привели. Метель замела все следы. Дальше все было как по учебнику. Получив информацию о системе нашей обороны, расположении постов и подразделений немцы несколько дней не предпринимали никаких действий. Харин и его люди поуспокоились, сняли усиление, правда, пить перестали. Через пять дней немцы подняли полицаев и под утро, обойдя и вырезав наше охранение, ворвались в село. Захватили батальон, что называется "со снятыми штанами". Сопротивление оказали только в школе, где располагались "истребители", артиллеристы и командный состав батальона. Часовой, у орудий, услышав крики на соседней улице и заметив перебегающих от дома к дому людей в черных шинелях, поднял шум, а установленный на крыше школы "Максим" дал время бойцам занять позиции у окон. Бой шел больше часа. Полицаям так и не удалось захватить поселок полностью. На помощь обороняющимся подошли танкисты (на Т-26 и БА-6) из сформированной в Ивье танковой роты с конным эскадроном. Совместными усилиями они смогли выбить врага из поселка и заставить его отступить на исходные позиции. Три наших танка навечно застыли в селе. В итоге батальон потерял убитыми, ранеными и пленными больше четырехсот человек. Пришлось принимать срочные меры. Командиров разжаловать в рядовые, а батальон пополнять людьми. Ну и планировать операцию по разгрому полицаев, как дополнение к Новогрудской операции. Только вот проводить их мне не пришлось.

* * *

Уже с 4 января в дневнике Ф. Гальдера идут записи об обострении положения ГА "Центр", в записи от 13 января говорится: "Наиболее тяжелый день!.. Положение группы армий стало еще более серьезным... "Штопка дыр!" Ожидать успеха не следует".

15 января А. Гитлер дал разрешение на отвод войск. В директиве говорилось: "После того, как не удалось закрыть разрывы, возникшие севернее Медыни и западнее Ржева, я отдал главнокомандующему группы армий "Центр" в силу его ходатайства приказ: фронт 4-й армии, 4-й танковой армии и 3-й танковой армии отвести к линии восточнее Юхнова — восточнее Гжатска — восточнее Зубцова — севернее Ржева. Руководящим является требование, чтобы дороги Юхнов — Гжатск — Зубцов — Ржев оставались свободны в качестве поперечной связи сзади фронта наших войск... Линию нужно удерживать...". Гитлер признавал: "В первый раз в эту войну мною отдается приказ о том, чтобы отвести большой участок фронта".

Глава.

В конце второй декады января на "летучке" из Минска вместе с пополнением прибыла большая группа освобожденных из плена командиров и политработников РККА с полковником из штаба Болдина во главе. Они доставили приказ о передаче им дел и подразделений Лидской группы войск. Меня с остатками штурмового и истребительных батальонов отзывали в Заславль. Подлинность приказа подтвердили из штаба в Минске. Так закончилась моя "партизанская" война.

Дела сдавал с тяжелым сердцем. Во первых тяжело было расставаться со своими бойцами остающимися на командных должностях в сводных подразделениях. Прибывших из Минска командиров все равно не хватило, чтобы полностью закрыть "командный вакант". Да и моим парням надо в звании и должности расти. Во вторых не верилось, что прибывшие командиры справятся с задачей удержания "Лидского выступа". Слишком истощенными они мне показались и в физическом и моральном плане. Слишком потухшими у них были взгляды, слишком умными и все понимающими казались глаза полковника. Возможно, во мне говорила немного уязвленная самооценка или просто человеческое отношение к людям, побывавшим в плену. Им бы месячный отпуск дать в тылу, чтобы они в своих семьях побыли, смогли прийти в себя, а не гнать снова на линию огня. У нас ведь здесь далеко не курорт то, что немцы еще не перешли в контрнаступление ни о чем не говорит. У них пока были куда более важные дела, например, восстановить и удержать под контролем остальные линии снабжения ГА "Центр". Кроме того они собирались с силами, чтобы ударить по нам со всей дури. Тут против нас играло время. По прошлой истории я хорошо помнил события весны-лета 42-го, когда они нам основательно прищемили хвост. А у нас идет смена командной линейки на заведомо более слабых. Понятно, что парней отмыли от лагерной грязи, немного подлечили в лазарете, слегка откормили и переодели в свежее обмундирование, но к ним никто не залез в голову, не освободил от тяжелых мыслей и стрессов пребывания в плену. Да парни они мотивированные, нахлебавшиеся плена, но смогут ли они выдержать очередной удар судьбы? Никто этого с уверенностью сказать не мог. Вообще авантюры типа нашей с захватом малыми силами огромной территории должны делать или безумцы или хорошо подготовленные и уверенные в себе авантюристы. Я лично себя относил к последним. Все выше перечисленное мне не нравилось и с каждой минутой все больше. О чем я и высказался в узком кругу своих командиров.

Тем же поездом что привез смену, мы выехали в Заславль. По дороге я успел встретиться и переговорить с Серегой. В Молодечно все было нормально. Противник на этом участке после разгрома высланного для "подавления восстания в лагере Молодечно" из Вилейки полицейского батальона и роты вспомогательной полиции из Сморгони ограничился прощупыванием обороны своими разведгруппами. Чисто немецких частей против бойцов Акимова не было. По показаниям пленных у комендантов Вилейки и Сморгони сил для наступления пока не было. Не было их и у Акимова. Фронт держался силами "штурмовиков", "ястребков" и партизан, постепенно усиливающихся за счет "пришедших в себя" бывших пленных. Несмотря на довольно значительную разгрузку лагеря на его территории все еще продолжало оставаться до 10 тыс. человек — до сих пор не прошедших "фильтр". Кроме того в городке оставалось и большое количество больных. Больше половины бывших пленных числилось среди них. Все уцелевшие дома были заняты больными. Смертность среди них все еще оставалась высокой. В сутки от болезней и ран умирало около 30 человек, и сократить этот показатель пока не удавалось. Наиболее тяжелых ранбольных с аэродрома в Хожево удается отправлять самолетами за линию фронта. Для обеспечения всем необходимым боевого участка в Молодечно авиагруппой Паршина выделено 5 бортов из числа захваченных в Минске Ю-52, но этого было очень мало. За сутки успевали отправить не более 150 человек. Присылаемых из Москвы припасов для группы Акимова не хватало. Не хватает боеприпасов, оружия, обмундирования, продовольствия и медикаментов даже для обеспечения боевых подразделений не говоря уже о населении. Приходится изворачиваться, деля полученное. Несколько сняло напряжение перевод части людей в качестве гарнизонов в близлежащие села. Хоть местное население особо и не желает делиться своими припасами, тем не менее, в лечении больных помогает. Особенно с учетом того что бойцы с ними делятся полученными из центра припасами и за наличные покупают продукты у населения.