— Последней частью обряда было благословение спальни новобрачных. О том, что было потом, известно очень мало, но сохранились свидетельства, что в некоторых областях Англии приданное новобрачной поступало в распоряжение мужа только после того, как он исполнял свой первый после церемонии супружеский долг. В этом случае служитель церкви исполнял роль свидетеля своего рода, что брак вступил в законную силу и без принуждения.

Если все эти процедуры кажутся на первый взгляд до комичного серьезными, то записи дел, которые были переданы в тот период в епископальные суды, комичными не выглядят: двоебрачия, инцесты, принуждения.

Самым обычным, что выходило на поверхность после оглашения о браке, было именно двоебрачие. Вполне понятно, как и почему: поскольку у англо-норманнов, как и у англосаксов, брак молодых обычно решался старшими родственниками с учетом интересов семьи в целом, молодежь часто прибегала к неформальным формам брака, о которых старшие зачастую и не знали. Взять хотя бы случай с матерью самого Ричарда Второго, которая ни словом не обмолвилась о своем тайном браке, пока ее муж бродил где-то по Святой Земле. Вышла себе тихонько за того, за кого выдали, и подтвердила притязания своего тайного мужа только потом, когда он вернулся богатым и знатным, и потребовал ее себе у ее явного мужа.

С инцестом не стоит широко раскрывать глаза: все браки между лицами, имеющих общих пра-пра-прародителей до седьмой степени родства, считались в глазах церкви инцестом. Неудивительно, что первым генетиком стал именно монах, очевидно, церковь давным-давно отслеживала вместе с медициной, в каком поколении браки родственников перестают выдавать в потомстве резкие мутации. Мы знаем, что в случае ноблей, особенно королей, этот закон нарушался сплошь и рядом. Позиция церкви в этом случае довольно схожа с системой торговли сигаретами и алкоголем в современном нам обществе: предупреждаем о вреде, но на практике наказываем только деньгами. Выплаты в пользу прихода или монастыря почти всегда выкупали и разрешение на родственный брак

О принуждениях тоже следует думать в широком смысле, они были разными. Один из первых де Веров держал в плену своего будущего тестя, применяя даже пытки, чтобы добиться у того разрешения на брак с его дочерью. Совершенно неизвестно, что думала по данному поводу сама Изабель, но она всю жизнь прожила со своим мужем. А еще у женщины всегда было право сказать нет. В той же истории, богатейшая наследница хладнокровно отказала двоим (!) претендентам. Получение мужчиной одобрения на брак совершенно не означал, что женщина покорится. С другой стороны, некоторые обязанности имела и женщина: церковь не соглашалась сочетать церковным браком женщину, которая состояла в сексуальной связи с одним, а потом решила, что замуж-то она хочет не за него, а за его брата.

С любой точки зрения, церковные оглашения сделали много добра. Например, известна история о девушке Элис, которая терпеть не могла суженого, которого ей сговорили родители. По ее словам, ей не нравилось, что он называл ее "девчонка". После оглашения их брака, Элис смогла доказать, что парень имел связь с ее родственницей, поэтому замуж за неприятного жениха ей идти не пришлось.

Тем не менее, если одной из целей церкви было уменьшение судебных процессов путем систематизации процесса вступления в брак, то на практике это не слишком-то удалось. Много работы епископальным судам задавали распри по поводу того, является ли помолвка с обменом клятв неразрывным обязательством.

В 1422 году купец Джон Астлотт собирался отбыть за границу по своим коммерческим делам, как некая Агнес Лот (которую он, конечно, знал), пришла к нему домой с просьбой сделать ей предложение до отъезда. Джон послушно захватил с собой гуся, надеясь, что гусь приведет отца Агнес в хорошее настроение, и пошел свататься. Предложение было принято благосклонно, молодые обменялись клятвами, и пара была объявлена помолвленной. Увы, поездка Джона оказалась неудачной, он потерял много денег, и поэтому Агнес по его возвращении больше не хотела за него замуж. Дело попало в епископальный суд, потому что Джон считал, что они, после обмена клятвами, практически уже женаты. Записей о решении суда не сохранилось.

Неизвестно решение и по следующему делу, которое разбиралось в Йорке с 1351 по 1355 годы: Изабелла Ролл подала в епископальный суд жалобу на Джона Буллока, который обещал ей "если я вообще женюсь, то моей женой будешь только ты", после чего они отправились в спальню, а он потом взял, да и женился на другой.

Были и еще более интригующие ситуации. Например, Элис Палмер, недовольная своим браком с Джеффри Брауном, дала Ральфу Фолеру 5 шиллингов, чтобы он поклялся, что между ними был предварительный обмен брачными клятвами. Ральф Фолер деньги взял, Элис с Джеффри развели, и Джеффри даже женился снова, но Элис со временем раскаялась в своем решении, и заявила в епископальный суд о своих легальных правах на Джеффри, потому что развели их на основании ложной клятвы. Дело было в 1337 году.

А вот описание интриги, имевшей место в 1290-м году. Эдмунд де Насток и Элизабет де Ладхэйл влюбились друг в друга и тайно поженились. После этого Эдмунд попросил у Ричарда де Брука руку его дочери Агнес. Предложение было принято, и Агнес в приданое были выделены шесть лошадей, десять быков, двенадцать коров с телятами, двенадцать волов с упряжью, восемьдесят овец с ягнятами, двенадцать баранов, тринадцать свиней, десять четвертей пшеницы, одиннадцать четвертей ржи, двадцать четвертей ячменя, три четверти соли, посуда, два плаща, четыре накидки, восемнадцать простыней, другая одежда, текстиль и полотенца, а также 100 шиллингов деньгами (похоже, у Эдмунда ничего за душой не было?). Приданое было передано после того, как пара поженилась. Тут в схему всупила Элизабет со своими притязаниями на Эдмунда, чьей законной женой она действительно являлась. Почему-то пара считала, что у Эдмунда после развода с Агнес останется половина полученного приданого. Ничего не вышло, и приданое у него полностью отобрали по решению суда, да еще и обязали 16 фунтов Агнес заплатить за ущерб.

Или вот такая история от 1317-го года. Джон Толлер подарил Агнес Смит 24 шиллинга, чтобы она согласилась за него замуж. Она и согласилась, но потом, узнав о том, что у Джона была интрижка с ее родственницей, парню отказала. Джон, понятно, потребовал в таком случае и деньги назад, но Агнес отдать их не согласилась, сославшись, что они были частью изначального договора, который не состоялся не по ее вине. И суд признал ее правоту.

Генриетта Лейзер, историк, приводит эти примеры в подтверждение своей точки зрения на ошибочность расхожего мнения о неравноправном положении женщины в браке в период Средневековья. Разумеется, принуждения к замужеству имели место быть и тогда, и они не могли быть препятствием для брака, если только не происходили при свидетелях, но вот плохое поведение в браке было причиной для развода, хотя суды и пытались всеми силами примерить враждующих супругов.

Например, в 1373 году в Кентербери Томас Варелтон был вынужден принести суду клятву обращаться со своей женой, Матильдой Трипплс, "с уважением в кровати и за столом, и обеспечить ее всем необходимым в пище и прочих материалах согласно своему достатку". Видимо, с точки зрения жены, Томас был жадным и грубым мужем. А в 1466-м в Стаффордшире Хелен Хайдмен обратилась в суд за разрешением оставить своего мужа, потому что он проиграл в кости много денег. Суд заставил мужа принести клятву в том, что тот оставит азартные игры, и жена осталась решением довольна.

Закон в Средние века вообще не делал различия между женщиной и мужчиной в плане ответственности за действия. В середине четырнадцатого века некий Роберт Пейпер обратился в суд за разводом, потому что к браку принудили его, застав в постели с Агнес Бесетт.

За прелюбодеяние наказывали одинаково: три раза вокруг церкви с охаживанием плеткой. Бесплодие было причиной развода, и без разницы, кто из супругов был повинен: разводили и по искам жен, и по искам мужей.

Я много раз встречала в сетевых ресурсах ссылки на то, что отцы церкви скрепя сердце признавали секс, но только как необходимое условие для деторождения. Что ж, у каждого было на этот счет, очевидно, свое мнение, потому что вот что пишет в 11-м веке церковный законик Гратьен: "Это очевидно, что пары соединяются не только ради создания детей. И брак не должен осуждаться на основании того, что он несет с собой кроме этой функции. Он должен одобряться за то хорошее, что он с собой несет: верность, продолжительность, таинство".

А вот о факте, что до вступления в брак могли обследоваться гениталии и невесты, и жениха на предмет "опасных отклонений", никто особо не распространяется. Более того, в рукописи Томаса Чобхемского рекомендуется следующее: "после того как новобрачные возлягут на кровать, знахарка должна находиться неподалеку много ночей. И если мужские члены всегда будут бесполезны и мертвы, пара имеет право быть разведена". Проще говоря, импотенция мужчины была поводом для развода, а осмотр невесты имел целью скорее предотвратить нежелательные травмы, чем установить ее девственность.

Историк признает, что эта процедура была исключительной редкостью. Известны всего несколько случаев разводов по причине импотенции. В том же Кентербери 12 "порядочных и заслуживающих уважение" знахарок поклялись перед судом, что "животворные члены" Вальтера де Фонте были безжизненны, было это в 1292 году.

А вот довольно откровенное свидетельство разочарованной жены перед судом в 1433-м году: "свидетельница обнажила груди и руками, согретыми у очага, осторожно и нежно массировала пенис и тестикулы означенного Джона. И она обнимала и целовала его, и заходила как угодно далеко, чтобы он показал свою потенцию. Как и показала свидетельница, обследование означенного Джона подтвердило, что его пенис в любом состоянии поднятия не превышал длиной трех дюймов". Знахарки затем призвали на голову Джона всяческие проклятия за то, что тот женился, будучи не в состоянии "служить своей жене и удовлетворять ее". Кто там писал о бесправных средневековых женах???

Во всяком случае в Англии, в 12-м веке церковь настойчиво проводила политику, что не может быть брака без свободной воли, и что выбор принадлежит человеку, будь он простого или королевского происхождения. Именно церковный брак защитил сестру Эдуарда Первого от королевского гнева, когда она вышла замуж против воли брата.

Агнес Накерер влюбилась в проезжего менестреля Джона Кента, и они тайно поженились. Родители нашли Агнес другого жениха, но она наотрез отказалась от благопристойного брака, и суд Йорка был вынужден признать законность ее замужества с Джоном Кентом, хоть и обозвали его в решении "публичным менестрелем и жонглером, часто, бесстыдно и бесчестно показывающим свое тело ради профита".

Очень часто можно встретить мнение, что в Средние века положение дочерей в семье было более или менее равно нулю, что наследовали только сыновья, и что те девушки, которым не удавалось подыскать подходящих мужей, отправлялись стройными рядами в монастыри.

Не совсем так. Необходимо учитывать тот факт, как быстро могли пресекаться мужские линии даже в семьях, где было много сыновей: того унесла болезнь, этого — несчастный случай, третий в какой-то из многочисленных битв голову сложил, четвертый в монастырь подался, пятый оказался бесплоден — к примеру. Например, Уильям Маршалл умер в 1219-м году, оставив наследниками пятерых сыновей и пятерых дочерей. К 1245-му году все пятеро сыновей тем или иным образом погибли, не оставив наследников, и все состояние братьев перешло к сестрам. Очень типичная картина. Поэтому продолжение рода по женской линии было ничуть не менее важным, чем продолжение его по линии мужской.

Не нужно забывать и о том, что наравне с "правом перворожденного", получающего главное наследство, у англо-норманнов существовала и "diverging devolution", выделение, когда каждый член семьи обеспечивался из родного дома своей долей имущества в деньгах или другим способом. Каждый, включая дочерей. Разумеется, это создавало опасность раздробления имущества и постепенного обнищания всего рода. Поэтому практиковались довольно причудливые формы передачи имущества, как то "сестринский обмен", который был одной из форм устроенных браков.

Например, в 1237 году Питер де Брюс женит своего сына и свою старшую дочь с другой парой сестра-брат, детьми Изабеллы и Питера де Молей. И ничего не надо делить, приданые как бы просто обмениваются. Это могли быть и две сестры, как, например, две внучки Уильяма Маршалла, выданные за двух сыновей Ральфа де Мортимера. В следующем поколении два сына одного из этих браков женились каждый на женщине, которая могла доказать свое дальнее родство с семьей Маршаллов.

Другой популярный для заключения устроенных браков повод был "жест миролюбия" — здесь логику современного человека может просто заклинить. Например, в 14-м веке Уильям де Бохун женится на вдове графа де Марша, Элизабет де Бэдлесмер, потому, что он... сыграл когда-то роль в смерти отца графа. Женитьба "с целью положить конец вражде между двумя семьями". Или, например, вернемся к тому же Роберту де Веру, другу и фавориту короля Ричарда II. Когда де Вер и Роджер Мортимер Вигморский, к которому перешли конфискованные парламентом земли де Веров, заключали между собой мирный договор, в него входил пункт о том, что дочь Мортимера, Маргарет, выйдет замуж за сына де Вера, а если тот погибнет до свадьбы, то за его брата.

Да, при заключении таких браков мнения девушек не спрашивали. Но и мнения сыновей не спрашивали тоже. Как правило, в силу воспитания и того, что далеко не все просватанные девушки и парни имели возлюбленных, устроенные в целях семейной политики браки оказывались вполне счастливыми. Если же женщина была с решением семьи не согласна, она бунтовала. Дочь Генри Эссекского, Агнес, всю юность провела в борьбе за признание ее брака с человеком, который был ее старше лет на сорок, за которого ее сговорили еще трехлетней малышкой. Интересы семьи изменились, и на нее оказывалось невероятное давление, чтобы она от своего мужа отказалась, но девчонка вцепилась в брачный контракт и настояла на своем. В другом случае, Маргарет Бьюфорт была просватана в возрасте 6 лет Джону де ла Полю, а затем, в возрасте девяти, Эдмунду Тюдору. Войдя в возраст, Маргарет не знала, кому оказать предпочтение, в связи с чем обратилась к св. Николаю с просьбой решить проблему за нее (с современным цинизмом я бы сказала, что она сама решила, что пойдет за Тюдора, но де ла Поля ей не хотелось обижать).

А теперь оставим благородных дам и перейдем к крестьянкам, их имуществу и замужеству. "Право сеньора" и все такое...

Да, можно сказать, что лорд-помещик контролировал сексуальную жизнь крестьянок — деньгами. Перед замужеством крестьянка нередко платила лорду merchet (плата за лицензию на замужество по собственному усмотрению), legerwite (штраф за секс до замужества), а иногда chidewite (штраф за наличие незаконнорожденного ребенка). Все эти поборы — чисто норманнского происхождения. Кто-то из лордов их собирал автоматически, кто-то — только при большой и внезапной нужде в деньгах, кто-то и вовсе никогда не собирал. Интересно не это, интересно то, кто платил. Так вот, по записям судов в Вэйкфилде, Спалдинге и Хантингдоншире платили за себя сами женщины, за редким исключением. Это может означать только то, что женщины имели собственные, независимые средства.