Но Пила быстро обнаружила, что даже эти поврежденные в боях "предметы старины" и неудачливые ренегаты припрятывались, как и любой другой ресурс, ревнивыми местными командирами, строящими империю. Пириус решил, что ему придется посетить штрафной отряд, чтобы попытаться набрать добровольцев. А это означало, что придется отправиться на базу Квинтуплет, где, как он знал, все еще находился по крайней мере один неисправимый мятежник — он сам.
Когда он сообщил ей о своем решении, Пила усмехнулась, в ее глазах не было ни капли юмора. — Впервые я рада, что меня заставили взяться за это задание. Мне будет приятно наблюдать, Пириус, как ты сталкиваешься со своими собственными нерешенными проблемами.
Но он смог отложить это на некоторое время, поскольку сначала ему предстояло выполнить гораздо более приятную работу.
Через неделю после повышения Пириуса были запланированы первые испытательные полеты зеленых кораблей, модифицированных по полному проекту Нилиса. Поиграв мускулами командира эскадрильи, Пириус решил сам совершить самый первый полет.
Итак, он обнаружил, что сидит в пилотском отсеке зеленого корабля, с Торек в качестве инженера и устрашающим присутствием коммандера Дарка в качестве штурмана. До того, как в его жизнь вторгся Блю, Пириус Ред в действительности закончил обучение пилота, но никогда не летал самостоятельно. Было огромным облегчением снова оказаться на борту зеленого корабля, вернуться туда, где ему самое место.
Он проверил свой корабль. Зеленый корабль стоял на стартовой платформе на сильно изогнутой поверхности Скалы 492. Невесомая, как перышко, гравитация дока мягко коснулась корабля, и Пириус увидел, что поручни люльки едва проделали бороздку в рыхлой пыли на поверхности.
Может, он и был легким, как мыльный пузырь, но все равно это было неуклюжее чудовище. Это был истребитель с выслугой лет, один из пяти, неохотно выделенных маршалом Киммером и его штабом. И он участвовал в сражениях. Центральный корпус был покрыт шрамами и множеством заплаток — и можно было ясно видеть, где когда-то была насквозь прорезана гондола, несущая кабину пилота. Этот корабль отправляли в полет снова и снова, пока он не стал слишком потрепанным, чтобы его стоило ремонтировать: по сути, слишком изношенным для любого использования, кроме сложного проекта Нилиса.
Эта потрепанная старая птица была бы достаточно уродлива, если бы ее оставили такой, какой задумали природа и Гильдия инженеров. Но Нилис своими "усовершенствованиями" только ухудшил ситуацию. К его бортам были прикреплены не одна, а две патентованные Нилисом пушки с черными дырами, а также громоздкий отсек, в котором хранились экзотические боеприпасы для этого оружия. Все это было опутано переплетением кабелей, проводов и трубок. Нарушение классической обтекаемой отделки зеленого корабля, конечно, не имело значения, поскольку он никогда не летал в атмосфере. Что действительно имело значение, так это то, как массивные капсулы, прикрепленные к основному корпусу, влияли на динамическую устойчивость корабля.
Зеленый корабль был в полном беспорядке, двух мнений быть не могло. Пириус подумал, что ироничное название, данное ему Дарком, было подходящим: "Дождевой червь". Этот бедный корабль выглядел таким же способным грациозно парить в космосе, как и сам толстый старый Нилис.
Но, тем не менее, это была птица, на которой Пириус собирался лететь сегодня. И пока они с экипажем занимались последними приготовлениями, он почувствовал, что его сердце забилось немного быстрее.
Затем мягкой командой он включил свои системы управления. Большая часть дисплеев была стандартной и касалась управления кораблем в его обычных режимах с помощью сверхсветовых или субсветовых двигателей, которые после многих лет тренировок были знакомы Пириусу как собственная кожа. Большинство из этих дисплеев были виртуальными: встроенными были только элементы управления жизнеобеспечением, поэтому они не отключались, что бы ни случилось с кораблем. Но теперь загрузились дополнения Нилиса. Спроектированные в спешке и залатанные второпях, они накладывались друг на друга, соревнуясь за пространство, рассыпаясь на пылающие, сердито выглядящие малиновые пиксели.
Торек ворчала по этому поводу. — Лета, — сказала она. — Все точно так же, как было в Солнечной системе. Можно подумать, они уже должны были это уладить.
Коммандер Дарк сказал: — Мы все под давлением, инженер.
Несмотря на жалобы Торек, одна за другой включились системы корабля. Когда большинство флагов засветились зеленым с надписью "готово", Пириус рявкнул: — Инженер?
— Все настолько хорошо, насколько это возможно, — мрачно сказала Торек.
— Тогда продолжим.
Пириус взялся за джойстик и плавно потянул его назад. Он чувствовал, как корабль вокруг него оживает: гудение энергетической установки, работающей на ВЕС-энергии, едва уловимые всплески субсветового двигателя. Но когда корабль оторвался от грунта, он почувствовал нежелательное покачивание, поскольку корабль с трудом справлялся со своей дополнительной массой. Инерционная защита, казалось, тоже давала сбои. Он не удивился, когда ряд индикаторов загорелся красным.
Пока они парили над грунтом, его экипаж трудился, чтобы все исправить. — Проблема в силовой установке, — сообщила Торек. — Системы вооружения зашиты в нее. Теоретически энергии достаточно, проблема в балансировке требований. Энергостанции зеленого корабля не привыкли, чтобы с ними так обращались.
— Работайте над этим, инженер, — сказал Пириус. — Для этого и проводятся пробные полеты, чтобы выявить неполадки и устранить их.
— Хорошо сказано, командир эскадрильи, — сухо сказал Дарк. — Но вам, возможно, стоит обратить внимание на вашу управляемость. Эта дополнительная масса изменила наши моменты инерции.
Пириус сказал: — Навигационные системы были обновлены, чтобы справиться с изменениями.
— Ну, исправления, похоже, не работают. Центральный разум думает, что он застрял на этом больном корабле. — Дарк рассмеялся. — Это не так уж далеко от истины.
— Мы разберемся с этим, — мрачно сказал Пириус.
Экипаж продолжал работать, пока не уменьшил метель красных огней до небольшого количества брызг. Затем, когда Пириус решил, что можно рискнуть, отвел корабль от Скалы. Подъем был достаточно плавным.
Пириус взглянул вниз, на удаляющийся астероид. Он мог видеть неглубокую яму, из которой они поднялись. Вокруг нее, вопреки всем правилам безопасности, стоял свободный круг техников в скафандрах. Эти сложные испытания, когда команда Нилиса отчаянно пыталась превратить свои прототипы и эскизы в рабочую операционную концепцию, вызвали много цинизма у этих уставших от мира техников, особенно из Гильдии инженеров: он знал, что эти наблюдатели были здесь не для того, чтобы наблюдать за успешным испытанием, а для того, чтобы увидеть, как самоуверенный пилот разбился и сгорел. Его решимость возросла. Сегодня этого не произойдет.
Дарк почувствовал, о чем он думает. — Покажи им шоу, пилот.
Пириус ухмыльнулся и сжал кулаки на элементах управления. "Дождевой червь" взмыл в небо, прямо вверх. Субсветовая прогулка, достигшая максимума примерно на половине скорости света, длилась всего долю секунды, но Пириус мельком увидел синее смещение, окрашивающее скопление звезд над ним.
Когда все закончилось, Скала 492 исчезла, вырванная из поля его зрения. И скала-мишень была прямо впереди, именно там, где и должна была быть.
Он почувствовал прилив триумфа. — Все еще жив — о, Лета. — Его снова окружали красные огни.
— Нам нужно стабилизировать системы, — предупредила Торек.
Пириус вздохнул. — Слышу вас, инженер. — Экипаж снова принялся за работу, ухаживая за своим деформированным конем; постепенно красные созвездия сигналов сменились неопределенно зелеными.
Цель, находившаяся всего в паре сотен километров, была просто еще одним астероидом, обломком, вероятно, старше Земли. Этот камень использовался экипажами Арчес для стрельбы по мишеням на протяжении нескольких поколений. Было невозможно сказать, были ли огромные кратеры, испещрившие его поверхность, остатками насильственного рождения астероида или нанесены торопливыми стажерами.
— Посмотрите на эту штуку, — сказал Дарк. — Выглядит так, как будто она раскололась надвое.
Пириус сказал: — Давайте посмотрим, сможем ли мы сломать ее снова. Инженер, как оружие?
Две нити вишнево-красного света вырвались из капсул на основном корпусе "Дождевого червя" и вонзились в потрепанную шкуру скалы-мишени.
— Со звездоломами все в порядке, — сказала Торек.
— Тогда давайте попробуем пушку с черной дырой.
— Мои дисплеи горят зеленым, — сказала Торек. — По крайней мере, большую часть времени.
— Курс проложен, пилот, — крикнул Дарк со своего места штурмана.
Пириус устроился поудобнее в кресле, разглаживая складки на своем скафандре. Он уставился на скалу, пытаясь представить себе свой полет.
Нилис тщательно объяснил свою последнюю тактику. Микроскопических черных дыр, выпущенных из пушки, было достаточно, чтобы уничтожить ночной истребитель ксили, но они были бы булавочными уколами по сравнению с черной дырой в центре Галактики и живыми структурами, которые питались от нее — если только, как определил Нилис, две дыры не могут быть выпущены одновременно. Если бы дыры можно было заставить сталкиваться правильно, они испустили бы большую часть своей массы-энергии в виде сформированного импульса гравитационных волн — и Пириус видел на обломках Юпитера, какой большой ущерб это могло бы нанести. Если бы такая бомба была взорвана на горизонте событий Чандры, огромная черная дыра изогнулась бы и пошла рябью, "как крыса, стряхивающая блох", сказал Нилис.
Но такой подвиг требовал огромной точности. Зеленые корабли должны были облететь черную дыру на высоте ровно в сто километров над горизонтом событий, с ошибкой не более десяти метров. Такая прогулка по искаженному пространству вокруг массивной черной дыры обещала быть "веселой", по словам Дарка, а сопротивление ксили должно было сделать ее еще веселее. Если они не могли достичь такой степени точности, миссия была пустой тратой времени.
Итак, сегодняшнее испытание имело решающее значение. Если Пириус не мог попасть в тупой кусок скалы, значит, Чандра была вне досягаемости.
Когда системы стабилизировались, экипаж успокоился. Во время этого маневра им придется тесно сотрудничать. Как пилот, Пириус будет выдерживать курс, штурман Дарк должен был проверить точность их траектории, в то время как инженер Торек работала с оружием. Но самое минимальное сближение, во время которого им пришлось бы стрелять из пушки, произошло бы всего за долю секунды.
Дарк сказал: — Пилот? Думаю, мы готовы настолько, насколько это вообще возможно.
— Вас понял. Инженер?
— Сделай это.
Пириус взялся за управление. Корабль задрожал, балансируя. — Сейчас или никогда, — сказал он. Он сжал кулаки.
На него полетела скала, превратившись в разрушенную стену, которая, казалось, вот-вот вышвырнет зеленый корабль из космоса. В последний момент астероид развернулся, опустился под его носом и превратился в неровный ландшафт. Самое минимальное сближение — но когда выстрелила пушка с черной дырой, корабль словно получил удар под дых — и повсюду вспыхнули красные огни.
А затем его блистер залило противоударной пеной, и он был отрезан, заключен в жесткую оболочку, в темноту. Все закончилось так внезапно.
В ярости от разочарования он закричал: — Тактический дисплей! — Работающий сенсор спроецировал крошечное виртуальное изображение на внутреннюю поверхность его лицевой панели.
Пушки действительно выстрелили, и аккуратно нарисованные пунктирные желтые линии услужливо показали траектории снарядов с черными дырами. Они разминулись и, не причинив вреда, прошли сквозь рыхлую массу скалы-мишени, которая проплыла дальше, древняя и безмятежная. И в момент наименьшего сближения корабль взорвался. Из расширяющегося облака обломков вылетели три блистера экипажа.
Осталось всего девять недель, беспомощно подумал он. Девять недель.
Глава 39
Вселенная, населенная фауной с пространственно-временными дефектами, была совершенно непохожа на человеческую. Например, не было света, поскольку электромагнитная сила, управляющая распространением света, еще не отделилась от ВЕС-суперсилы. Но существа с пространственно-временными дефектами, сгрудившиеся вокруг своих черных дыр, могли "видеть" глубокое сияние гравитационных волн, которые пересекали растущий космос.
Для них, конечно, так было всегда; для них небо было прекрасным.
Основой всей жизни в эту эпоху была химия пространственно-временных дефектов, взаимосвязанное геометрическое переплетение точек, линий и плоскостей. Большинство форм жизни состояли из "клеток", тесно взаимосвязанных и очень стабильных. Но более сложные существа, построенные из совокупностей этих клеток, были не столь стабильны. Они были способны к вариациям от поколения к поколению.
А там, где есть вариации, может действовать отбор.
В некоторых "мирах" черных дыр развивалась фантастическая экология: там были птицы с крыльями из пространства-времени и пауки с руками из космической нити, даже рыбы, которые плавали глубоко в искаженных сердцевинах черных дыр. "Растения" пассивно питались потоками энергии, подобными искривлению пространства на горизонтах событий черных дыр, а "животные", эксплуататоры, в свою очередь, питались этими синтезаторами — и другие хищники питались ими. Повсюду происходила коэволюция, поскольку виды приспосабливались друг к другу в конфликте или сотрудничестве: "растения" и "животные", "цветы" и "насекомые", паразиты и хозяева, хищники и жертвы. Кое-что из этого — например, дуэты синтезаторов и эксплуататоров — нашло отражение в экологии, с которой были знакомы люди. Но были формы, не похожие ни на что в человеческом опыте.
Существа одного "мира" черной дыры отличались от обитателей другого так же сильно, как люди отличались бы, скажем, от серебряных призраков. Но точно так же, как люди и призраки были созданиями из барионной материи, появившимися на каменистых планетах, так и обитатели этого века, в котором доминировала его собственная плотная физика, имели определенные общие черты.
Все формы жизни должны размножаться. Каждый родитель должен хранить информацию, генотип, чтобы передать ее своему потомству. Из этих данных строится фенотип, физическое выражение этой информации ребенком — его "тело".
В этой переполненной молодой Вселенной наиболее очевидным способом передачи такой информации были расширенные квантовые структуры. Квантовая механика допускала корреляцию частиц на большом расстоянии: как только частицы вступали в контакт, они никогда по-настоящему не разделялись и всегда обменивались информацией.
Младенцы отпочковывались от родителей и были несформировавшимися. Но каждый ребенок рождался без генотипа. Он был несформированным, чистым холстом. Мать считывала свой собственный генотип и отправляла его своей новорожденной дочери — на ощупь, с помощью гравитационных волн. В процессе, в зависимости от вида, данные матери могли быть смешаны с данными других "родителей".
