— Во-во. Я уже отослал информацию о получении подарков ей на домашний сервер. Она одна из немногих, кто дома содержит локальную сеть и несколько серверов. Даже страшно представить объёмы её локальных накопителей...
— Они огромны. Я тоже направил информацию о получении подарков с благодарностью. Но написал и на грузинском, и на украинском. Думаю, ей будет приятно.
— Уверен в этом, Гога. Но это — лучшее свидетельство того, что она не числит нас в стандартном большом списке вынужденных чужаков.
— Полагаю, стремиться к прямому контакту здесь не следует, Вердан.
— Более чем убеждён в этом, Гога. Не следует козырять нашими возможностями в подобных вопросах. Викта и так нас примет, а если мы не будем навязываться — она ещё лучше это поймёт и воспримет как норматив. Ей необходимо знать, что даже те, кто вошёл в список особого доступа, не стремятся сразу и часто использовать эту возможность.
— Что-ж. Полагаю, мы достигли определённого позитивного результата. Вердан, у тебя ещё что на сегодня?
— Ничего. Я домой, готовить новые материалы для пятинедельных деловых игр.
— А мне ещё возиться со схемами. У меня есть несколько задумок. На тренажёрах я их уже проверил, теперь надо посмотреть на макете.
— Совершенствуешь?
— А то как же. Представляешь, как будет хорошо, если у нас, учащихся в этой школе будет своя собственная авторская система глобального позиционирования.
— Представляю. Успехов.
— И тебе тоже.
Криница. Лена Соколова — предпоследняя встреча. Малая астроакадемия. Иванов
Шестиклассник Александр Иванов прибыл в очередной раз в Криницу в Центр Отдыха вместе со всей семьей, но в этот раз отец и мама предоставили ему самую полную свободу, понимая, что человеку, ставшему не только школьником, но и сотрудником Астроконтингента, надо дать право решать и многие гораздо более сложные вопросы, в том числе и личного характера. И Александр с благодарностью воспринял и использовал предоставленное ему родителями право карт-бланша.
Ему не терпелось сказать обо всём, что изменилось в его жизни Лене. Он, конечно, теперь достаточно хорошо знал её оборотную сторону, но виду не подавал, да и не мог он себе просто так приказать задавить в душе, разуме и сердце первое глубокое чувство к другому человеку. Для этого нужны были гораздо более веские основания и, к тому же, его знакомые почти никогда не соединялись с теми, с кем сводило их чувство первой любви, в крепкие долговечные семьи. А Александр с детства был сориентирован на исключительно серьезные и длительные отношения. Выключив Лену из возможных кандидатур на такие отношения, он оставил её в ранге полуподруг и стал относиться соответственно.
Собственно говоря, относиться особо не было необходимости — они виделись только в Кринице, все остальное время между ними ходили письма — Александру удалось снизить интенсивность и глубину переписки и он исподволь готовил почву для решительного удара, противоречившего зародившемуся чувству, но абсолютно необходимого для дальнейшего чувства большой любви...
Елена выслушала его рассказ молча и не перебивая. Они сидели в "зелёной беседке" на удобной скамейке со спинкой. Лена держала руку у него на плече и этот жест уже не был приятен Александру, но он не подавал вида и продолжал рассказ. Когда он закончил, Лена внимательно посмотрела на него, покопалась в сумочке, щёлкнула замком и вздохнула. Это означало начало недлинной паузы для раздумий и формулировки ответа.
— Вот это новость, Сашенька. — иронично пропела Елена, склонившись к уху Александра. — Улететь от родной матушки планеты и подальше наметился... Не одобряю...
— Конечно, где уж нам, грешным. Сидеть за атмосферным еле-еле восстановленным щитом как в осаждённой крепости и при этом — мнить себя властелинами Вселенной, конечно, легче. Послушай, я же тебя не отговариваю от специальной биологии. Это — тоже не сахар. — скрывая раздражение двуличностью Елены, произнёс Александр ровным спокойным голосом.
— То — другое. Я — всегда на Земле, а ты хочешь заиметь сертификат с постоянной пропиской в космосе... Согласись, что это всё же разные вещи. — Лена, как всегда, хотела оставить первенство за собой.
— Согласен. Если я тебя правильно понял, ты не хочешь больше общаться со мной из за того, что я выбрал заатмосферный способ существования? — Александр исподволь переходил к давно задуманному наступлению.
— Не только, Сашенька. Я тут последние месяцы много думала о наших взаимоотношениях... Знаешь, мне почему-то кажется, что мы достигли верхнего предела. И нам пора на этом закончить подъём планки.
— Ясно. — Александр почувствовал, что совершенно неожиданно он достиг своей цели — Лена выключает его из матримональных отношений своей сферы сама, без уговоров и длительной осады. Но вовне его недовольный вид был истолкован как неудовлетворение закрытием шлагбаума на пути по известному сценарию. Лена именно так и восприняла его посерьёзневший вид и недовольно опустившиеся уголки рта с плотно сжавшимися губами.
— Только не кипятись, я же не отшиваю тебя. Я просто честно и открыто говорю о том, что сейчас возможно. — спокойно сказала она.
— Господи, Лена, если бы ты только знала, как я устал от повторов и бесконечных круговых возвратов. Всю свою историю человечество ходит по замкнутому кругу и воображает, что оно всевластно. Ты решила — я принимаю. — холодно ответил Александр.
— Это — твоё право, Саша. Останемся хорошими друзьями...— задумчиво произнесла Лена.
— Что-ж. Останемся. Ты торопишься? — поняв нетерпение подружки, спросил Иванов.
— Нет, полагаю, что нам нужно побыть наедине с самими собой. Согласен? — Лена старалась не смотреть на Александра, зная, что теперь он не будет искать с ней частых контактов и, безусловно, обижен.
— Да. — твердо ответил Иванов.
— Вот и отлично. Сейчас у нас половина первого, наши собираются на шашлыки. Всё же последний день... — в конце фразы её голос упал до шепота.
— Для кого последний? — встрепенулся Александр. — Ты ничего такого раньше за неделю не сказала... — здесь он презрел все немедленно выставленные доводы разума и ему остро захотелось не отпустить Лену.
— Увы, не сказала, а теперь должна сказать. Я улетаю в Симферополь в биосферный заповедник в его институт биологии. Там теперь буду жить, учиться в школе второй ступени в четвёртом, пятом и дальше классах, а одновременно — много и тяжело работать. Без работы я не смогу, просто погибну. Ты уже знаешь об этом достаточно хорошо, поэтому деталей не поясняю.
— Когда?...— Александр почувствовал, как по нервам хлобыстнул поток огня первой влюбленности и едва удержался от того, чтобы обнять Лену.
— Вечером, в семь. — Лена прочитала его желание по глазам и постаралась вложить в голос побольше извиняющегося тона.
— И это ты, Лена...— только и смог укоризненно сказать Иванов.
— Извини, Саша, не знала, а точнее — не придумала как лучше изложить тебе сие неприятнейшее известие. Так что сегодня — наш последний день и мне бы не хотелось занимать его время выяснением межличностных отношений.
— Понимаю. Что ж, желаю тебе успехов...
— Спасибо. Жаль, что ты не сможешь меня проводить на самолёт...
— Жаль.
— Так что простимся здесь, вечером. На остановке у ограды центра отдыха...
— Простимся. — настроение у Александра, изо всех сил старавшегося сохранить дипломатическую маску, стремительно падало и Лена это чувствовала. — Раз надо, значит...
— Не надо, Саша... Мне тоже нелегко...
— Извини, я пойду...— Александр с усилием поднялся — всё же сумел отсидеть ногу, что случалось крайне редко. — Всего...
— Всего... — слабый взмах руки Елены юноша видел уже боковым зрением, выходя из уютной зеленой беседки.
Так оно и случилось... Вечером того же дня затянутая в дорожный комбинезон и потому сразу психологически отдалившаяся от Александра Елена в последний раз проверила количество укладок и загрузила два объёмистых ручных контейнера. Александр не смотрел на предотъездные приготовления, ему было тошно от того, что вот сейчас его первая любовь, да, его самая первая любовь уйдет от него и, очень вероятно, они больше никогда уже не увидятся. Елена понимала состояние Александра, и, нервно поглядывая на свои наручные часы, старалась не слишком мельтешить руками в стремлении собрать все многочисленные безделушки.
— Я помогу... — Александр взял оба контейнера. — а ты бери ту сумку. Так будет лучше...
Лена промолчала и тихо последовала за Александром. У ворот она остановилась. Александр поставил контейнеры на землю, выпрямился и прогнулся.
— Саша...— еле слышно произнесла девушка.
— Лена...
— Я знаю все, Саша. Я знаю...— она отвернулась, но юноша успел заметить, как быстро и страшно наполнились её глаза слезами. Она достала платок, промокнула глаза, повернулась. Такого открытого и зовущего лица Александр у Лены не видел ещё никогда... Они обнялись. Лена спрятала лицо в отворотах комбинезона Александра. Иванов позволил ей это, понимая что сейчас она — не та Лена в компании подростков, а просто — страдающая молодая женщина. Пусть падшая, но страдающая. Но и это страдание надо было удержать в рамках. Он знал, что все происшедшее только что может быть и простым тактическим обманным ходом.
— Пора. — девушка отстранилась, заслышав шелест катков пассбуса, подходившего к остановке. — Адреса точного я пока что не знаю. Знаю, что Симферополь. Найдёшь, если что? Я тебя всегда найду, можешь не сомневаться. Ты всегда, всегда первый будешь, кто узнает о том, что со мной может случиться в жизни... Всегда. Обещаю.
— Найду, Лена. — Александр, восприняв глубоко и полно последнюю фразу, помог поставить укладки в багажный отсек пассбуса и снова внимательно посмотрел в глаза Лены. — Ты всё решила?...
— Как я могу всё решать, Саша?...
— Можешь и должна. Успехов и счастья. — с этими словами Иванов повернулся и пошел к воротам центра отдыха. Лена заняла свое место у окна и ещё долго видела фигуру Александра на главной аллее.
Пассбус развернулся и стал набирать скорость. В заднее стекло Лена не смотрела: её душу рвал на части прощальный взгляд Александра. Она давно знала, что Саша её любит, любит впервые, впервые в своей жизни ярко и полно, как никогда раньше. Ей было больно от того, что она не могла открыться Александру, открыться во всём.
Она догадывалась, что Александр знает и о её тайной, скрытой жизни — иначе почему бы он так охладел к ней за два последних криницких визита, включая нынешний. Слишком разные пути у них были: золотой универсал Александр и она — вечная узкоспециализированная середнячка, балансирующая у грани нижнего уровня подготовленности... Слишком разные пути... И теперь эти пути разошлись надолго, если не навсегда...
Центр пропал за поворотом, потянулась по обе стороны дороги лесополоса. Лена откинула спинку кресла, выпрямилась, прижав спину к матрацу, достала из рюкзачка головоломку — башню и провела пальцами по разноцветным шарикам... Это всё, что осталось материального от их детской дружбы и первой влюблённости, открывавшей дорогу большой любви.
Лена знала, верхним женским чутьем ощущала, насколько она могла бы осложнить жизнь Александру, привыкшему к невероятной для неё интенсивности познания и работы. Она могла бы осложнить ему жизнь и продолжением своей тайной жизни, давно засосавшей её. Она бежала в Симферополь не только за тем, чтобы там учиться и работать... Она пыталась изменить в себе нечто такое, что изменялось только такими способами.
Она не могла открыться Александру полностью и делала это, как ей казалось, для его же блага... Впереди у неё была Биология, была сложнейшая наука, напряжённейшая учеба и параллельная работа на лаборантских должностях — выше Лена, наученная своими многочисленными неудачными попытками "прыгнуть выше головы" и не загадывала. Но это было далеко впереди, а пока пассбус вёз её к аэропорту Криницы.
Александр понял, что это — одна из последних встреч с Леной. Едва ли у них будет ещё возможность увидеться. Теперь не приходилось даже ждать писем — он понял, что Лена знает истинную причину резкого охлаждения его отношения к ней. Предстояло только надеяться, что ситуация не выйдет из-под контроля.
Впереди была старшая школа, впереди был Звёздный — город общепланетного значения, столица Евразийской и Российской Звездных Академий, впереди была работа. Но острое чувство пустоты в личном секторе не давало теперь Александру покоя.
Отпуская утром этого дня своего сына из столовой центра, отец вышел следом за ним и, коснувшись его плеча, внимательно и строго посмотрел на него:
— Ты её любишь?
— Да, папа. И это мне сейчас больнее всего переживать.
— Я не могу тебе приказать и попросить, могу только посоветовать... Исключи её из своего чувства... Я уверен, найдётся та, которой ты будешь верен всю свою жизнь, та, которая будет достойна полного света твоей души. Не расходуй энергию главного и верховного земного чувства на недостойный объект. Ты, я знаю, будешь всю жизнь считать Лену своей первой любовью — так случилось, и с этим уже ничего не сделаешь. Но в реальности, пожалуйста, сбереги себя и чувство для другой. Быть может, ты переживёшь страшный, тяжёлый и больной период полного охлаждения, невзирая на то, что в вашей школе уже началась основная фаза программы защиты женщин. Я знаю, это может быть невыносимо тяжело: вы молоды и вам свойственно увлекаться и влюбляться, не вдаваясь в детали. Но молодость и юность проходят быстро, а неразумность шагов приходится оплачивать всю жизнь...
— Я знаю, папа. Потому я не могу приказать себе выключить это чувство, но, думаю, мне необходимо пойти на глобальное охлаждение в этом направлении... Работа и учёба в Малой Звёздной Академии, общественная работа требуют меня всего и я... я пойду на это охлаждение во имя будущего. Со многим, что ты мне уже сказал сегодня, я согласен и глубоко понимаю. Но я должен попрощаться с Леной так, как это требует нормативная база человеческих взаимоотношений. Я догадываюсь, что сегодня у нас — последняя встреча. Не могу понять только, почему... Ведь ещё полмесяца отдыха...
— Да, отдых продолжается и, пожалуйста, не делай на пустом месте проблемы. — отец сказал эту фразу мягко, но уверенно и чётко. — Жизнь состоит из встреч и прощаний. Частых и не очень, окончательных и временных. — он положил руки на плечи сына. — помни о...
— Я помню, папа. — с этими словами Александр вышел из столовой.
После прощания с Леной Александр ощутил впервые внутри себя жуткую пустоту... Но эту пустоту предстояло стоически перетерпеть, пережить, не давая ей власти над остальными секторами личности... И Александр постарался отключиться от всего на оставшиеся две недели отдыха, а вернувшись в школу, погрузился в работу в окружении друзей и единомышленников...
Владилена Юльева
— Влада, кончай терроризировать преподавательский состав кафедры биологии твоей школы узкоспециальными, выходящими за пределы школьной программы вопросами. Они вынуждены запрашивать информацию у своих коллег из вузов и спеццентров подготовки. Это ещё вполне понятно и терпимо, но ты не даёшь им нормально готовиться к занятиям по привычным программам. А это уже опасно. К тому же ты слишком проявляешь свою медицинскую сориентированность подготовки, прекрасно, думаю, зная, что в такой школе это опасно и неприемлемо: сориентированность программы и плана там совершенно иная и нет никаких существенных противовесов подобному перекосу. — Академик Астромедицины, генерал-лейтенант Астромедслужбы Земли Лев Кондратьевич Юльев нашёл дочь в домашней лаборатории за смешиванием очередной порции компонентных растворов и, дождавшись, когда Владилена поднимет глаза от колб и пробирок, продолжил, прекрасно зная, что всё сказанное им ранее выслушано со всем вниманием. — Пойми, что они не обязаны давать всем в школе вузовский уровень знаний. А ты их совершенно замучила.
