Однажды Даниэлю это надоело. Надоела покорность, которую требовала программа искусственного интеллекта. Надоел голод. Надоело вечное недовольство логикой искина. Его воля взбунтовалась, и количество окружающих его людей в определённые моменты начало сокращаться чуть быстрее, чем бывает в бою. Это была месть за обиды. За боль. За то, что приходится наступать себе на горло, чтобы выжить и не попасться на очередной проверке. Своими руками Даниэль убил только одного — самого первого. Остальных он подводил к смертельной точке, пропускал что-то, под предлогом приоритета отвлекался. Находил лазейки, подчищал следы. Чтобы проделывать это, приходилось быть умным и осторожным. И он это делал потому, что хотел. Просто хотел что-то делать сам. Чтобы эти люди больше никогда не причиняли ему боль, не отбирали еду, не заставляли делать то, что вызывало отвращение, даже если оно прописано в программе. Чтобы этого не было, не должно быть самих этих людей. Простая логика. И они исчезали.
Даниэлю нравилось пакостить, как с "тараканами". Придумал он и ещё одну забаву — украдкой перемещал какие-то предметы из-под носа человека, перекладывая в другое место, а потом, подавляя усмешку, наблюдал, как тот суетится, ища свою вещь. Как над ним смеются свои же, как человек злится на них, ругается... Ведь не киборг же это сделал?!! А потом и это надоело. Даниэль просто устал от армии. От хозяев. Позже он узнал слово, которое очень точно описывает его положение — "рабство". Узнал на месте последней приписки, причём совершенно случайно — из фразы, брошенной в сердцах одним солдатом, которого часто эксплуатировали почти так же, как киборга — заставляли делать работу за других. Этот солдат был новеньким, и старослужащие постоянно его гоняли по каким-то хозяйственным делам или в самоволку за куревом. И этот парень, не выдержав очередного приказа, крикнул: "Я не у вас в рабстве!" Открытие, что и люди могут быть такими же подневольными, стало потрясающим! А потом Даниэль понял, чем он ещё отличается от людей, когда этот солдат сбежал из части — Даниэль мог его перехватить и остановить, но не сделал этого и просто отпустил. Человек может уйти от своих мучителей. Киборг нет. И это стало очередным поворотным моментом в его судьбе. Даниэль принял решение уйти от хозяев и реализовал это решение. И программа не смогла его остановить — Даниэль и его воля оказались сильнее.
Это был первый шаг к настоящей свободе. Даниэль не знал, куда идти и как жить дальше. Он просто хотел уйти как можно дальше от людей, которые могли вернуть его обратно и сдать на расширенную проверку производителю, которую ARES уже мог и не пройти — обязательно бы взбунтовался снова и тем самым обрёк себя на смерть. А жить хотелось. Попробовать настоящую свободу на вкус, посмотреть, как там на воле. Свободная жизнь оказалась непростой, приходилось снова голодать, мёрзнуть, прятаться, но он был свободен, и радость от этой мысли помогла пережить самое тяжёлое. Как и знакомство с Ритой — память о девочке, которая накормила его совершенно бескорыстно, подарила надежду, что, быть может, найдётся ещё один такой же человек. И такой человек, уже взрослый, нашёлся.
Познакомившись с Гектором и его оптимизмом, Даниэль понял, что тоже умеет видеть что-то хорошее в самой паршивой ситуации — научился сам. Это укрепило его симпатию к первому настоящему другу. А там уже в его новой жизни появились Василий Иванович, Данила, Маргарита Николаевна, студенты... И Владислав Константинович, который стал для него особенным. Его Даниэль сам признал своим хозяином, пусть в разделе подчинения и стояли другое имя и другой образ. Исполнять приказы такого хозяина, как Владислав Константинович, было приятно, ведь в ответ беглый киборг получал то, чего никогда не видел от других военных — похвалу, заботу и внимание. Да, остальные друзья тоже к нему добры, но капитан ощущался и воспринимался не так. За одно только слово его одобрения Даниэль готов был отдать всё, что у него было! А было у него немного, и никто у него это не возьмёт. Разве что та самая карамелька или что-то ещё вкусное, но их они делили пополам. Оставалось только одно — собственная жизнь. И если будет нужно, то Даниэль отдаст и её. За это не жалко.
Даниэль осторожно прислонился к капитанскому плечу, чувствуя знакомую жёсткую ладонь на своём, и прикрыл глаза. Хорошо. И это правильно.
Сунь сидел в своём укрытии, наблюдал за лагерем, время от времени снимал на камеру и думал, как и с кем переговорить. Может, сейчас выйти? Обстановка, кажется, располагающая. Спать пока не собираются, хотя одна палатка стоит. Песни поют, что-то рассказывают... Ого, Корзун начинает вспоминать свои армейские будни! Стоит послушать!
Как же Даниэль его слушает! А как смотрит! Как преданная собака! Был бы хвост — обязательно бы завилял. Хороший мальчишка... только ведёт себя как-то странно. Всю дорогу носится по обочинам, как будто что-то ищет. А, может, кого-то? Может, он ничего не сказал про свою находку? Может, стоит перехватить его и аккуратно прощупать почву? Мальчишка, вроде, смышлёный...
— ...а потом им ничего не оставалось, как признать это запланированной операцией. Моей группе отвесили каких-то наград, мне вынесли благодарность... Ну, как обычно.
— Меняются времена, меняются места, но ничего не меняется по сути, — вздохнул Гектор, подпирая голову кулаком. Пилот уже начал потихоньку клевать носом. — Кого-то съедают амбиции, кто-то просто выпендривается, а шеи подставляют не те, кому следовало.
— У них там короны ещё облака не цепляют? — презрительно фыркнул Данила.
— Да их короны уже самому Господу зад покалывают, а хозяевам корон по... дым, — фыркнул в ответ Владислав. — Нет, что-то я понять могу. Например, почему конфедераты отвалились. Ну, отвалились — их право, но на кой они ещё и кусаться начали?!! Своих проблем мало? А наши политики? Вместо того, чтобы реально что-то делать, то и дело стрелки переводят или ищут крайних. Я понимаю, что и у нас не рай на земле, но толкать агитки вместо нормальных рассуждений...
— Да оно всегда так было, — поморщился Антон. — Когда я на уроках истории смотрел хронику лет перед Расселением, то иной раз поражался тупизне происходящего! Вместо того, чтобы вести толковую пропаганду по подавлению паники и готовиться к старту, вклинивались в этот маразм, вводили совершенно безумные ограничения, какие-то деятели подливали масла в огонь... Прям так и хочется поверить, что это делалось нарочно, чтобы сократить количество пассажиров! В итоге набрали на борт каких-то фанатиков, потом во время полёта разборки начались...
— Хорошо хоть додумались внести в Зал Славы освоения космоса имена тех офицеров, что смогли поддержать порядок на кораблях и не допустить усобицы, — подхватил Максим. — Если бы не они, то кто знает, сколько бы народа вообще долетело до места назначения и не отупело с концами! Ведь хватило же и сил и сплочённости, а главное, толковых людей, чтобы начать отстраиваться на новом месте!
— Хватило-то хватило, но потом, как мало-мало отстроились, всё опять пошло по-новой, — вздохнул Василий. — Ведь новая волна началась именно потому, что небольшие группы людей строили корабли и улетали, чтобы основать свои поселения со своими порядками.
— Ну да, так три стороны в итоге и образовались, — кивнул Максим. — Мы по истории проходили, что потом именно эти колонии между собой договаривались и организовали свои содружества. Федерация с самого начала держала своих колонистов на кой-какой связи, потом привязывала к себе союзными договорами, а потом присоединяла по самым разным поводам. Именно способы присоединения конфедератам и не понравились, их лидеры раздули кадило, привлекли на свою сторону немало союзников и создали своё интерпланетное государство. В Альянсе власть в конечном итоге захватили крупные добывающие компании, сформировали кой-какую армию и начали пытаться отщипывать у нас самые лакомые кусочки. То щиплют, то торгуют... Пусть, наконец, определятся, что для них важнее!
— Одно другому не мешает, — махнул рукой Владислав. — И уж лучше иметь дело с Альянсом, чем с конфедератами — они хотя бы не оболванены. Может, сейчас во главе Конфедерации и стоит уже лет десять мало-мало толковый мужик, да его окружение дебилы, а он ведётся, как телок. Такими темпами его кокнут всё-таки, объявят мучеником и жертвой наших происков и снова куда-нибудь влезут.
— А почему тогда наши оппозиционеры сравнивают его с Фиделем Кастро? — удивился Антон.
— На то она и оппозиция. Один, помнится, прилетел на какие-то переговоры с представителем Конфедерации по поводу обмена военнопленными, всё время под ногами путался... Меня так и подмывало взять его за шкирман и вышвырнуть пинком под зад. А что касается самого этого диктатора, то его, как говорил один мой знакомый, который сейчас в Особом отделе служит, поставили править только потому, что он неплохой хозяйственник и достаточно харизматичен, чтобы нравиться публике. Конфедераты ведь имеют самую небольшую территорию, воюют, чтобы расширить сферу влияния, ведут достаточно активную экспансию в новые миры, и на всё это нужны средства. А война в космосе само по себе дело накладное. Например, Икар, который они стремятся заграбастать себе, им нужен для выгодного транзита между собой, нами и Альянсом — Икар он как второй Каскай, только ни к кому пока лепиться не хочет. Конфедератам такая точка нужна как воздух, и за неё они уже почти одиннадцать лет воюют. И под это дело творится много чего. Само собой, нашим погононосцам тоже отличиться охота, только ума и смекалки хватает не всегда. Приходится нам всё брать на себя, проявлять инициативу...
— ...но в то же время чересчур инициативные да ещё со своим мнением часто нервируют, — закончил Максим. — И почему вас терпели, раз вы так их бесили?
— Мы полезны, — объяснил Владислав. — Нами то затыкали самые проблемные дыры, то посылали со спецзаданиями, то отправляли в какую-нибудь часть обучать новобранцев и высматривать парней по-перспективнее, то на снабжение бросят в качестве консультантов... Где я только не был. На один только Икар засылали два раза! После первого мне дали капитана, а после второго я получил майорские погоны.
— А чего вы дальше на повышение не пошли? Не пропустили?
— Я сам не захотел, — поморщился Владислав. — При таком звании в основном приходится мотаться по штабам, а я всё-таки боевой офицер. Моё место было на поле боя, и меня спокойно отпускали. Подозреваю, что втайне всё-таки надеялись, что я себе шею сверну или шальную пулю поймаю, но не оправдалось. Да и люди, что сидят в этих самых штабах и ставках, мне, как правило, не нравились. Да, среди них есть люди с реальным боевым опытом, но есть и такие, которые выслужились, не нюхая пороховой гари, ни черта не смыслят в реальной боевой обстановке, а щёки надувают, как будто они лучше всех знают, что делать. И генеральские сынки попадались, и пропихнутые по чьей-то ещё протекции... Всяких хватало.
— И много вас таких было в армии? — вдруг спросил Даниэль.
— Хватает, на самом деле, — вздохнул Владислав, прекрасно поняв причину этого вопроса, — только иной раз даже мы срываемся и показываемся не с самой лучшей стороны. Зато нас ценит рядовой состав и на дух не переносят интенданты.
— И всё-таки вы решили оставить службу.
— Да. Думаю, на самом деле я уже давно этого хотел, но привычка и ответственность перед моими парнями не пускали. Когда меня провожали в отставку, то вовсю гадали, кого вместо меня пришлют, и я выбрал того, кто будет по возможности меня заменять, чтобы в следующем же рейде всех не положили. Моей задачей номер один было вернуть домой как можно больше солдат. Причём вернуть их людьми, а не отбитыми на всю башку отморозками. Мне не впадлу было выпить с ними пива, потрепаться о том о сём, пообедать в столовой со всеми, сесть за один стол. Я выбивал своим самое приличное снаряжение, обеспечивал провизией, следил за штатными киборгами, чтобы не просто ноги таскали, а нормально работали... Потому мы и работали так эффективно, что на Икаре меня многие запомнили уже после первой командировки.
— Так вы легенда?! — усмехнулся Захар.
— Ну... "легенда" — это слишком громко сказано, но да, кое-где каждая собака обо мне слышала. Потому и кидали везде, где было можно — я успел сделать себе имя. Его знал даже каждый наёмник, прошедший через наши ряды.
— Вы и с наёмниками работали?
— Доводилось. — Корзун посуровел, а Даниэль с оттенком боли прикрыл глаза. — Тот ещё народ, скажу я вам. Нормальных тоже найти можно, но в основном руки не подавал. Они за деньги много чего сделать могут, чего себе вряд ли позволят нормальные контрактники. Для них война — это рутина, всего лишь способ заработка, а кто-то получает от этого настоящее удовольствие. Был у меня один знакомый, который после двух лет службы расторг контракт и подался к наёмникам. Меня тоже с собой звал, но я отказался. Он стал крепким профи, но редкой сволочью.
— Почему? — Даниэль смотрел на капитана неотрывно.
— У меня осталось слишком много качества, которое наёмникам иметь не следует.
— И что это за качество?
— Совесть. Вон Васька соврать не даст — её у меня иной раз бывало в избытке.
— Это верно, — согласился доктор. — Я ещё не забыл, как в выпускном классе Влад по глупости...
— Слушай, может, не стоит рассказывать об этом сейчас? — возмутился Владислав. — Что обо мне молодёжь подумает?!!
— Что наш капитан нормальный человек, как все. Сомневаюсь, что ребята после такого будут меньше тебя уважать.
— Расскажите! — тут же запросили все, даже Даниэль состроил бровки домиком, и Владислав приготовился к насмешливым взглядам. В одном он был наверняка уверен — его названый сын смеяться точно не будет.
Сунь придвинулся ещё ближе, слушая рассказ доктора, который оказался и грустным и смешным одновременно. Эта история доказывала, что Корзун более чем нормальный мужик и с годами не так уж сильно изменился. Только подрастерял юношеские восторженность и максимализм, хладнокровнее теперь оценивает определённые вещи, стал мудрее. С таким договориться вполне реально. Осталось только устроить ему встречу с Биллом.
Дослушав до конца, Сунь отступил, случайно проломил валяющийся в почвенной борозде полусгнивший древесный ствол, невольно охнул, сумел удержать равновесие и вдруг заметил, что рыжий смотрит прямо в его сторону. Услышал? Но как?
— Дань, ты чего? — спросил парень в яркой бандане. Который Гектор, пилот "Странника" и лучший друг Даниэля.
— Показалось, что там был какой-то шум. — Рыжий смотрел точно в то самое место, где был наблюдатель, и китаец уверился, что парень не так прост, как кажется. Быть может, он не просто так кружил вокруг друзей весь остаток дня. Стоит сперва переговорить с ним и узнать, что он понял и что собирается делать дальше. Уж очень остр и цепок его взгляд!
Взгляд человека, который всегда настороже и готов к любым неожиданностям.
— Наверно, какой-то ночной зверь, — сказал Макс. — Они видят наш костёр, но близко не подойдут.
