Десантные катера и большие транспорты попали под сосредоточенный огонь германской артиллерии, а бредущие к берегу по шею в воде пехотинцы оказались под перекрестным пулеметным и минометным обстрелом. Мощный огонь обороняющихся сломал весь рисунок высадки, заставив многочисленные корабли "союзников" беспорядочно маневрировать, зачастую высаживая десантников и технику на значительно большем удалении от берега, чем предусматривалось по плану. Пехотинцы, обвешанные тяжелым снаряжением, сплошь и рядом попросту тонули, так и не ступив на французский берег. Те же, кому все-таки удавалось достичь уреза воды, стремительно закапывались в песок и гальку, и никакая сила не могла заставить их двинуться дальше. Промокшие до нитки, замерзшие и уставшие, люди вжимались в сырую землю, регулярно накрываемые волнами прибоя, и тут же, вперемешку с живыми, густо валялись трупы не столь удачливых десантников. Приглушенный водой грохот разрывов, вой снарядов, злой свист осколков и пуль, а также стоны и вопли истекающих кровью и тонущих в свинцовых волнах Ла-Манша раненых составляли звуковой фон развернувшейся бойни. Американское наступление захлебывалось, не преодолев даже линию прибоя.
* * *
Начавшиеся у янки проблемы усугублялись управленческой инерцией — неизменной спутницей любых масштабных мероприятий. Однажды запущенный процесс было не так-то просто остановить, даже если в нем произошел фатальный сбой. А потому к заваленному трупами берегу подходили всё новые и новые отряды десантных судов, чтобы вывалить на пляж очередную партию войск — "кровавая Омаха", словно чудовищная мясорубка, продолжала перемалывать подразделения и части V-го корпуса армии Соединенных Штатов.
Старания командиров на местах хоть как-то исправить ситуацию давали зачастую прямо обратный результат. Так попытка высадить на не расчищенный пляж танки, чтобы с их помощью прорвать, наконец-то, немецкую оборону, привела к тому, что танкодесантные корабли попали под сосредоточенный обстрел сразу нескольких германских батарей. В результате отчаянного маневрирования один "танконосец" налетел на подводные заграждения, серьёзно повредив днище, а два других поспешили открыть аппарели на слишком большом удалении от берега, попросту утопив почти весь свой груз. До берега в итоге добрались считанные машины, да и то лишь для того, чтобы стать жертвами противотанковых пушек.
Немногим лучше выступили баржи огневой поддержки, с некоторым запозданием решившие помочь застрявшим на берегу десантникам. Одна из барж взорвалась от прямого попадания гаубичного снаряда, вызвавшего детонацию эрэсов. Остальные, видя как их товарка скрылась в вихре грандиозного фейерверка, предпочли побыстрее расстрелять свой боекомплект с относительно безопасного и потому весьма приличного расстояния. Мощь этого огневого налета сполна испытала на себе... американская же пехота — невысокая точность и приличный разброс привели к тому, что значительная часть пятидюймовых огненных стрел обрушилась прямо на головы, мокнущих на мелководье, десантников. И если немецкие гренадеры, засевшие в неразрушенных окопах и бункерах, пережили этот огненный шквал более-менее спокойно, то американцам, валяющимся на голом, как коленка, пляже, пришлось туго.
К полудню положение на "Омахе" стало критическим. Немцы расстреляли большую часть имевшегося у них боекомплекта и вынуждены были ослабить заградительный огонь, сдерживавший непрерывно прибывающие волны десантников. Постоянно висящие в воздухе штурмовики и подтянувшиеся с изрядным опозданием корабли артподдержки также внесли свою лепту в ослабление германской обороны, изрядно проредив огневые средства 352-ой дивизии и приданных ей батарей. Части же V-го корпуса и вовсе пребывали на грани краха. Начисто сломанный график продвижения привел к тому, что на узкой полоске берега скопились, основательно при этом перемешавшись, различные подразделения всевозможного назначения. Пехотинцы и саперы, танкисты и артиллеристы, рейнджеры и связисты, медики и снабженцы валялись на берегу, вжимаясь в сырую нормандскую землю или прячась за остовами разбитой и полузатонувшей техники. Всё это людское стадо беспомощно топталось на берегу, безжалостно избиваемое немецкими снарядами. Подразделения распались, управление было практически полностью утрачено, в добавок, помимо поредевших штурмовых частей, на пляже уже скопилась масса народу, которому даже в страшном сне не могло привидеться, что придется грудью лезть на вражеские доты. Ситуация выглядела безнадёжной.
Выход из создавшегося тупика каждый искал в меру своих возможностей и разумения. Штаб V-го корпуса и командующий 1-ой американской армии бомбардировали вышестоящее начальство требованиями свернуть высадку в секторе "Омаха" и перенаправить предназначенные для него соединения на соседний участок "Юта", а то и вовсе вернуть их в Англию. Но все их просьбы и мольбы разбивались о стену упрямства Макартура. "Неукротимый Дуг" имел свои резоны: отказ от высадки на "Омахе" не только ломал весь график операции, но и существенно осложнял ее развитие — между американским и англо-канадским секторами появлялся опасный разрыв, дающий немцам возможность бить противников поодиночке. А потому из штаба командующего всеми вооруженными силами "союзников" в Европе в адрес Бредли один за другим летели стереотипные приказы: продолжать атаковать, прорвать вражескую оборону, во что бы то ни стало обеспечить десантирование основных сил V-го корпуса и сомкнуть фронт с британцами.
Противостоящая американцам 352-я дивизия также переживала не лучшие времена. Командовавший ею генерал-лейтенант Дитрих Крайсс уже ввел в бой практически все наличные силы, боеприпасы подходили к концу, потери зашкаливали, а истошные призывы о помощи, ежечасно направляемые в Сен-Ло, где с комфортом расположился штаб LXXXIV-го армейского корпуса, либо игнорировались, либо вовсе не доходили до адресата. Гренадеры, полдня сидящие в своих укреплениях под непрерывными ударами морских и воздушных армад США и из последних сил отбивавшие одну волну вражеского десанта за другой, даже не предполагали, что находятся сейчас на самом благополучном участке вновь образовавшегося Западного фронта.
Что же касается солдат и офицеров V-го американского корпуса, затянутых кровавым водоворотом сражения, то подавляющее большинство из них уже не думало вообще ни о чем, стараясь просто выжить. Кто-то, сидя по уши в воде или прячась среди трупов менее везучих товарищей, молил всех святых о спасении, кто-то искал возможность выкрутиться своими силами. Среди последних выделялись бойцы 2-го батальона рейнджеров, предпринявшие вскоре после обеда наиболее осмысленную попытку прорыва. Хорошая подготовка, великолепная экипировка и высокий моральный дух спецназовцев едва не переломили ход сражения, начавшегося столь неудачно для янки. Используя специальное оборудование, одной из рот рейнджеров удалось взобраться на береговые скалы, перекрывавшие выход с простреливаемого насквозь пляжа, и, с помощью гранат и взрывчатки, подавить ряд немецких бункеров. В образовавшуюся щель стали протискиваться остальные роты, а также пехотные подразделения, сохранившие еще какое-то подобие боеспособности. В немецкой обороне образовалась маленькая, но стремительно расширяющаяся брешь...
К этому времени соседи 352-ой, противостоявшие силам вторжения в секторах "Юта", "Голд", "Джуно" и "Сворд", уже были разгромлены и отброшены с побережья. Карантан находился в осаде "союзных" десантников, а ближайший оперативный резерв, способный остановить или хотя бы притормозить англосаксонскую лавину, находился еще за Орном и физически не мог поддержать удерживающих "кровавую Омаху" гренадеров ранее завтрашнего полудня. Крайсс, знай он истинную картину происходящего, наверняка отдал бы приказ на отход, тем самым открыв американцам путь вглубь континента, но...
К счастью для немцев, командование дивизии стараниями вражеской агентуры и авиации практически с самого утра было лишено устойчивой связи, как со своими соседями, так и со штабом Маркса* в Сен-Ло. В другой ситуации такая потеря только ускорила бы отступление, но здесь и сейчас эффект оказался обратным. В отсутствии дополнительной информации от начальства Крайсс вынужден был опираться только на то, что видел сам, а видел он невероятно мощное наступление, направленное прямо на позиции его дивизии, которое, тем не менее, пока что успешно сдерживалось подчиненными ему частями. Вывод был прост: раз держатся они, то на других участках, где обороняются опытные дивизии с востока, ситуация и подавно должна быть терпимой. Следовательно, нужно продержаться еще немного и помощь придет. Связь рано или поздно восстановится, прибудут боеприпасы и подкрепления, враг будет сброшен в море! Так что, отбросив сомнения, командир 352-ой двинул в бой свой последний резерв — сводную штурмовую группу, составленную из бойцов фузилерного батальона, саперов, связистов, зенитчиков и эскортной роты штаба дивизии, а батареи артполка получили приказ пустить в ход снаряды из неприкосновенного запаса. Парадоксально, но абсолютно неверные выводы, построенные на анализе неполных, да к тому ж еще и искаженных данных об окружающей обстановке, привели к принятию единственно-верного решения.
352-я пехотная дивизия так и осталась стоять на берегу, непоколебимая как обороняемые ею скалы. Прорыв рейнджеров был ликвидирован контратакой. Начальник снабжения дивизии к двум часам дня, несмотря на постоянные воздушные налеты, все-таки провел по простреливаемым огнем морской артиллерии дорогам несколько грузовиков с боеприпасами, позволив тем самым возобновить непрерывный обстрел пляжей и заработав себе Германский крест в серебре. Атака V-го корпуса США в секторе "Омаха" — провалилась.
* * *
Отчаявшись сломить сопротивление немцев на "Омахе", Бредли по своей инициативе перенаправил вторые эшелоны V-го корпуса в соседний сектор "Юта", распорядившись также эвакуировать остатки передовых частей двух дивизий, всё еще остававшиеся на обильно политом американской кровью пляже. Макартур, скрипя зубами, вынужден был санкционировать фактически уже начавшийся отвод войск. Немцы нанесли "Властелину" первую серьезную рану.
По иронии судьбы этот крупнейший успех в обороне выпал на долю вновь сформированной дивизии, созданной лишь год назад и до сего дня не имевшей реального боевого опыта. Но достижения Крайса и его подчиненных были единственным успехом немцев в этот день, на всех остальных участках события развивались куда менее благоприятно. Уже к полудню "союзники", с большими или меньшими проблемами, зачистили сектора высадки и наладили бесперебойную доставку пополнений. Разгромленные дивизии береговой обороны откатывались вглубь континента под напором англо-американских десантников. Девятый вал "союзного" наступления захлестнул выстроенную немцами защитную дамбу, и теперь американские, британские и канадские войска разливались по равнинам Нормандии, подобно мутным волнам селевого потока. Вот тут-то пришедших из-за моря завоевателей и поджидал весьма неприятный сюрприз. Вернее целая серия сюрпризов.
Первую и главную неожиданность преподнесла география. Нормандия представляла собой слегка всхолмленную безлесную равнину, вдоль и поперек пересекаемую многочисленными речками и ручьями с частично заболоченными берегами. Причем эта равнина была густо заселена и, как следствие, подверглась сильному антропогенному воздействию. Помимо возведения многочисленных городов и деревень с основательными каменными строениями, влияние человека на природу выразилось еще и в сооружении так называемых "живых изгородей". Эти последние являлись, по сути, мощными земляными валами, сплошь заросшими густым кустарником, и служили естественными границами частных владений нормандских фермеров, разбивая большую часть полуострова Котантен на аккуратные ровные квадраты и прямоугольники.
Всё бы ничего, но оказалось, что, помимо выполнения своих утилитарных и эстетических функций, эти своеобразные заборы вполне могут стать еще и настоящим кошмаром для наступающих "союзных" войск. "Живые изгороди" превратились в проклятие для англосаксонских солдат и постоянную головную боль для их командиров и штабов. Фактически немцы получили в свое распоряжению готовую (и чрезвычайно развитую!) сеть оборонительных рубежей, причем прекрасно примененную к местности и весьма устойчивую к воздействию вражеского огня. Под прикрытием бесконечных линий кустов германские гренадеры могли относительно свободно маневрировать даже в условиях господства противника в воздухе, нанося внезапные фланговые удары и отходя на новые позиции в случае необходимости. "Союзники" же вынуждены были продираться сквозь бескрайний зеленый лабиринт, то и дело, подставляясь под обстрел великолепно замаскированного противника.
Многочисленные фруктовые сады и виноградники, окружавшие каждую нормандскую деревушку, также облегчали задачу оборонявшихся, а сами деревни и городки с их каменными домами и хозпостройками были готовыми опорными пунктами. Небольшие речки с топкими берегами в окружении заливных лугов затрудняли маневр силами, зачастую не оставляя нападающим другого выбора, кроме лобового наступления на немногочисленные мосты или броды, годные для организации переправ. Всё это и само по себе, могло существенно осложнить и замедлить развитие прорыва. Окончательно же испортили жизнь силам вторжения немцы.
Ветераны Восточного фронта и натасканная ими молодежь продолжали сражаться даже будучи разбитыми. Уцелевшие остатки подразделений и частей, возглавляемые опытными офицерами и унтерами, не смотря на потерю централизованного командования и поддержки, сопротивлялись упорно и умело. Артналеты, засады на дорогах, внезапные короткие контратаки, нередко переходящие в беспощадные рукопашные схватки, изматывающий огонь снайперов и весьма изобретательное минирование в самых неожиданных местах — вот лишь малая часть испытаний, выпавших на долю наступающих "союзных" войск. Германцы, прошедшие сквозь мясорубку на востоке, теперь щедро делились богатым опытом "крысиной войны" с заморскими поборниками свободы и демократии.
Особенно тяжело пришлось "молодым" дивизиям "союзников", составлявшим едва ли не половину первой волны вторжения. Для новобранцев, пусть даже прошедших основательную и длительную подготовку, столь стремительное погружение в кровавую купель войны стало настоящим шоком. Безжалостные очереди МГ-42, скашивавшие целые отделения, и вкрадчивый шелест минометных мин, почти неслышно обрушивавшихся на головы ничего не подозревающих пехотинцев. Постоянное ожидание снайперской пули и страх наступить на неприметную растяжку. Всё это с первого дня вторжения стало неизменным атрибутом существования "союзных" солдат на передовой. И это было только начало.
Утопающая в зелени Нормандия с её пасторальными пейзажами с высоты птичьего полета выглядела сущим Эдемом — прибежищем праведников, каким его любят изображать на лубочных картинках. Жизнь оказалась куда прозаичнее и жестче — луга и виноградники полуострова Котантен стали зеленым адом, в котором миллионам грешников предстояло сойтись в смертельном бою не на жизнь, а на смерть. Среди перепаханных взрывами полей, вырубленных снарядами садов и руин средневековых городов, обращенных многодневными бомбардировками в груды щебня, разворачивалась битва, в которой решалась судьба Европы и всего мира.
