Но жрица только молча кивнула.
Сплюнув на пол вязкую горькую слюну, я пообещала себе, что, вернувшись в крепость, разберусь — как использовать доставшуюся мне силу, раз уж она на меня свалилась. И что за барьер такой мы создали. Но это — после.
Касавир тем временем подошел к усыпальницам. Святой воин внимательно и как-то напряженно вглядывался в резные лица героев.
Коренастый дворф даже в посмертии сжимал рукоять тяжелого топора. Молодой паренек светло улыбался чему-то. Мужчина с тонкими чертами лица, придерживал рукой полу плаща. Воительница грозно хмурила брови, между которыми залегла глубокая складка.
"Вот, значит, как выглядели эти герои".
Следопыт стоял, привалившись спиной к стене и лениво крутил в пальцах какой-то камешек. Шандра старательно вытирала меч, а эльф с колдуньей вполголоса переругивались. Не иначе как насчет очередного заклинания и самоконтроля. Я даже прислушиваться не стала, оглядывая зал.
В изножье каждого саркофага стоял сундук. Запертые сундуки, в которых наверняка хранится что-то важное и, скорее всего, ценное. Упустить возможность узнать что там лежит? Да ни за что на свете.
Я присела перед первым из них, вытащив из сумки связку отмычек и несколько спиц. В конце-концов, навыки, полученные от плутовки, стоило совершенствовать.
— Эти рыцари, которые пали в битве за свою страну... за свой народ... Это огромный склеп... и все же он, кажется, не может вместить их, — глубокий голос паладина отражался от стен почти пустого зала.
"А теперь-то в чем дело?"
Склеп как склеп. Видали мы склепы и побольше и побогаче.
— Неужели так кончаются все великие дела? Неужели правое дело существует лишь до тех пор пока есть те, которые готовы сражаться за него... и за него умереть?
Отмычка жалобно хрустнула и обломилась, застряв в замочной скважине. После нескольких безуспешных попыток достать ее, я плюнула на это дело и перешла к другому сундуку.
— ... что если не останется никого, кто бы верил в это? Я редко видел примеры такого самопожертвования на улицах Невервинтера... и еще реже за его пределами.
Я аккуратно проворачивала изогнутую на конце полоску металла в замке, одновременно прислушиваясь к разговору.
— Но ведь это ясно видно по тебе, Касавир. И к тому же, в Невервинтере такое происходит каждый день — поступки маленькие, негромкие, но от этого не менее героические, — Шандра как всегда лезла со словами утешения туда, куда ее не просят. Какое твое дело, дура ты деревенская, до чужих геройств и героев?
Я повернула отмычку чуть резче и она погнулась, а потом и вовсе переломилась пополам. Минус один сундук. "Чудно".
— Возможно, ты права — нужно только чтобы кто-то хотел это узнать. И последствия таких малых жертв могут быть столь же велики, — паладин вздохнул.
— Серша, у меня есть просьба...
— Валяй, — я ответила, не оглядываясь и продолжая возиться с очередным замком.
— Если я паду в битве, я бы хотел, чтобы меня похоронили здесь, в этом храме. Здесь тихо, сюда мало кто приходит... и я бы хотел о многом расспросить тех, кто похоронен здесь. Я хочу узнать, есть ли смысл в том, что мы делаем, но только после того, как у меня больше не останется выбора в жизни, — святой воин был серьезен.
— А-а, ну ладно, — я рассеяно кивнула. Замок не поддавался, несмотря на все мои усилия. Я продолжала попытки, пока, наконец, сундук не сдался и не открылся. Из каменного вместилища я вытащила меч-бастард. За прошедшие века лак на темных ножнах покрылся паутиной тонких трещинок, а шелковый шнур, оплетавший рукоять стал ветхим и норовил вот-вот рассыпаться. Я помедлила, прежде чем обнажить клинок. В ответ раздалось тихое довольное шуршание. Свет скользнул по темно-красной стали.
— Положи меч на место, — Касавир нахмурился и протянул руку, собираясь забрать у меня оружие.
— И не подумаю, — меч удобно лежал в ладони. Довольно легкий и узкий для полуторника, он был прекрасно сбалансирован. Впрочем, тот парень-герой, "Как его звали-то?" возле саркофага которого я достала меч, тоже был невысок и тонок в кости.
— Он принадлежит мертвым и этому храму, Харн. Но не тебе, — святой воин был упрям.
— Тогда пусть хоть кто-нибудь из них встанет и даст мне по башке за такое вот святотатство, — я пожала плечами и провела пальцем по крошечным алым рунам на доле.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Эти люди совершили великий подвиг не для того, чтобы после смерти в их вещах рылись грабители, — тщательно скрываемое раздражение все же прорывалось наружу. Точно так же как в том разговоре в Эмбере.
— За языком следи, Касавир. И тогда всем будет хо-ро-шо, — я повертела меч в руках. Если смотреть на свет, было видно, что лезвие окутывает плотная темная дымка.
— Иначе все может окончиться куда печальнее, — я взмахнула клинком и вложила его в ножны.
Следопыт искоса наблюдал за нашей ссорой. Вот он шумно вдохнул... "Щас чего-нибудь ляпнет". Но Бишоп только ухмыльнулся, прищелкнул пальцами и резко опустил руку вниз. И промолчал.
* * *
Буквы на камне гласили "Шахта Самоцветных Камней". Написанные на неизвестном языке, эти слова не сказали мне совершенно ничего. Ну шахта, туннели там всякие и прочее. Ну добывают там драгоценные камни. А причем тут древний Иллефарн и ритуал очищения-то? Но гитзерай была уверена, что статуя находится именно там, за высокими резными дверями.
Двери, густо оплетенные вездесущим кустарником и полынью, открылись не сразу. Пронзительно заскрипели петли, осыпалась с них ржавая труха, оставляя на ладонях рыжие следы...
Я думала, что шахты встретят нас темнотой и спертым воздухом в узких штольнях, но ошиблась. Впрочем, воздух был и правда каким-то ... мертвым, безвкусным и в то же время сухим и пыльным. И эта пыль покрывала пол тонким слоем, поднимаясь невесомыми облачками вокруг ног после каждого шага. Нестерпимо хотелось чихать.
Так похоже на руины около Западной Гавани. Те же мозаичные стены, та же пыль под ногами, тот же холодный голубой свет, струившийся из укрепленных на стенах крупных кристаллов с острыми изломами граней. Вот только болотной сырости не было и в помине. Ни сырости, ни разросшегося в трещинах камней темного мха, ни влаги на полу.
Взамен этого мы повстречали в Самоцветных Шахтах эльфа. Призрачного эльфа. Он и рассказал нам историю о Страже, павшем в Тень. Невеселый рассказ о том, как некогда великий защитник империи Иллефарн превратился в могущественную нежить, в сущность, которая стремилась выпить любую жизнь, уничтожить любую душу, оказавшуюся в его владениях.
Он много рассказывал, этот эльф, имени которого я не запомнила. Его рассказ лился словно река, то растекаясь широким руслом по равнине, то журча на перекатах, то обрываясь крутыми небольшими водопадами. Говорил о создании Стража, об ошибке нетерийского мага Карсуса и падении летающих городов. Об убийстве богини магии Мистры и ее возрождении. И о том, как благородный Страж Иллефарна стал чудовищным Королем Теней, получив силу Темного Плетения. Рассказывал о неком Дереве Союза, в котором скрыта одна из статуй ритуала очищения и о тех испытаниях, что нужно пройти для того чтобы открыть эту статую, вновь собрав вокруг нее древний союз эльфов и дворфов...
Мда. Это только звучит так пафосно и красиво — на деле же нам предстояло отыскать в этих катакомбах призраков, перебить порожденную их страхом и воспоминаниями нежить и отвести их к Дереву. Хорошо, что хоть не за ручку.
* * *
Нежить. Воспоминания духов превратились в нежить. В скелетов в рассыпающихся от времени, насквозь проржавевших доспехах. В красноглазого мага-бэлорна. Обрывки чьих-то ночных кошмаров и искореженных, несбывшихся грез стали приведениями. Отголоски чужой боли и страха воплотились в уродливом подобии тел.
Далекое сухое пощелкивание костей и утробный вой совсем недалеко, в одной из комнат за украшенными самоцветами дверями. Шандра осторожно толкнула дверь и тут же отбежала назад в коридор. Заходить никто не спешил, по крайней мере до тех пор пока по самой комнате и коридору прокатилась волна обжигающе-яркого золотистого света. Изгнание нежити, паладинская вотчина.
Скелеты, успевшие выбежать в коридор, слабели, рассыпаясь осколками костей и ржавого железа. Когда же мы вошли в комнату в поисках призраков-иллефарнцев, то нас ждал неприятный сюрприз. Кроме скелетов в комнате был маг и духи, с которыми пришлось повозиться. Клинок кромсал ветхие серые лохмотья призраков, под которыми скрывались выбеленные временем кости. Плясали отблески колдовского пламени на стенах, в воздухе резко пахло грозой и трещали рукотворные молнии. И в этой какофонии звуков почти терялись щелчки спущенной тетивы и злой свист стрел.
Но и эти твари рассыпались, превращаясь в легкий прах, который смешивался с вековой пылью на полу.
Сквозь эту оседающую пыль стал виден силуэт дородного дворфа.
— Прости меня, друг... Пока я был жив, у меня не было привычки посылать навстречу гостям орды нежити. Меня зовут Аннэй.
Дворф степенно огладил заплетенную в несколько косичек бороду и поклонился. Красно-золотая роба невесомо качнулась в неподвижном воздухе подземелья.
"Аннэй. Тот самый, что написал книгу в Храме Времен Года".
— Так ты понимаешь, что мертв?
Я наклонила голову к плечу. Странное дело, но после боя с нежитью усталость почти не чувствовалась.
-О... да. Таково мое наказание — томиться здесь, пока боги не решат освободить меня. Но я переношу эту кару с радостью. Мои преступления спасли целый народ.
Я усмехнулась уверенности его слов.
Нет больше того народа, дворф. И на развалинах твоей позабытой империи нынче растет лишь крапива и полынь, а в полнолуние в воздухе пляшут призрачные зеленоватые огни.
— Понимаешь, я создал Стража. Да, именно я — глупый толстый дворф. Я создал его, а затем пытался уничтожить, и я готов сделать это снова. Я не извиняюсь за то, что сделал.
— Ты пытался уничтожить Стража?
"И потерпел поражение. И вот я снова подчищаю грязь за кем-то. На сей раз — за сгинувшими иллефарнскими кудесниками. Просто прекрасно".
Дворф кивнул, соглашаясь.
— Да, после того, как он попал под власть тьмы. Если быть точным, то мы дважды пытались уничтожить его. О, мне говорили, что его пытались уничтожить и позже, но я в то время был уже мертв, — дворф только руками развел в извиняющемся и немного беспомощном жесте.
— Сначала мы послали против него Шелковых сестер. Они глупые, эти эльфийские девушки, но храбрые. Я предупреждал — не нападать на Стража, а отступить, собрать войско и перегруппироваться. Придумать план.
— Вот в этом все волшебники, — фыркнула колдунья, — перечитать кучу пыльных книжонок, выучить три десятка заклинаний и, ах да, разумеется, придумать гениальный план. И все без толку.
— Ну конечно, кто же лучше всех понимает в академической магии, как не колдунья-недоучка, — промолвил Сэнд.
— Сестры были... уничтожены. И тогда я разработал ритуал очищения, тот самый, что ты хочешь провести, — дух не обращал внимания на то, что сказала Кара. Казалось, он даже не услышал ни ее реплики, ни ответа волшебника.
— Знай, ты не сумел уничтожить Короля Теней, — вуаль на лице гит колыхалась в такт легкому дыханию жрицы.
— Да. Мы потерпели поражение. Ритуал сработал как должно, но среди нас возникли разногласия. Несколько магов, старые друзья Стража, отказались нанести удар. Они пытались уговорить его.
Вот вам и друзья. Человеческая глупость и доверчивость порой не знает границ. Как там говорят — ничто не дается так дешево и не оплачивается так дорого, как глупость. Пытаться уговорить бездушное и беспамятное существо, каким по словам того призрака-эльфа, стал Страж — это все равно, что петь голему колыбельную, и ждать, что он пожелает тебе в ответ доброй ночи.
— Уговорить? Стража? Но он ведь ничего и никого не должен был помнить?
Дух пожал плечами, прохаживаясь по комнате. Пламя светильников просвечивало сквозь него, и фигура казалась сотканной из плотных прядей тумана.
— Они были самонадеянны и полагали, что их совет изменит Стража там, где не удалось Иллефарну. Ведь Страж прежде, пока еще не стал Стражем, был их другом. Конечно, он помнит о них, слушайте его, — дворф спрятал кривую ухмылку в бороде, — Их умы понимали силу ритуала, но сердца — нет. Однако, Страж больше не был человеком и не важно, что думали его друзья. В итоге маги были разобщены, и Страж выпил наши жизни одну за другой. И вместе с нами погибла мощь Иллефарна.
— Значит, в появлении Короля Теней виноват ты. Отличная новость, нечего сказать.
Чертова моя бравада пополам со злостью. "Убила бы, не будь ты уже призраком!"
— Действительно, вина лежит на мне. Если тебе станет легче от этого, то я скажу что живу этой отвратительной не-жизнью столько лет, что уже сбился со счета. Печальная судьба, но я с радостью выдержу стократно усиленные муки, но не отрекусь от своих решений.
Чертов фанатик. Куда хуже Зиэйр и Зджаев вместе взятых.
— Так ты откроешь Дерево Союза?
— А-а, значит, ты хочешь сразиться со Стражем. Что ж, я помогу тебе. Возможно, ты сумеешь довершить дело, начатое нами.
Все что мне нужно было сделать — это отвести духа к Дереву Союза. Простая задача, если учесть что дух шарахался прочь от голубого сияния и приходилось бегать туда-сюда, чтоб погасить нужные кристаллы и зажечь не нужные. Маета и морока, но в итоге духа мы довели. Дворф подошел к дереву и замер как изваяние, а мы отправились на поиски остальных.
* * *
Шахту Самоцветных Камней стоило бы назвать шахтой нежити. Или те воспоминания духов были настолько болезненными? Я не знаю. Знаю лишь то, что и скелетов и приведений и упырей здесь было в избытке.
— Значит, дело сделано? Или ритуал полностью провалился, и этот глупец просто покончил с собой?
Протаявшая тень усмехнулась бесцветными губами. Это был эльф. Остроухий щуплый эльф в замысловатого покроя мантии, которая чем-то напоминала наряд Сэнда. "Волшебник?"
— Эта тень, как и другие, прокручивает в памяти события прошлого... возможно с самого момента своей смерти. Я не знаю наверняка, но, скорее всего, он говорит о том, кто впоследствии стал Стражем.
Зджаев пристально смотрела мне в глаза. Белесо-серый немигающий взгляд. Холодные, безразличные ко всему глаза мертвой рыбины. И, тем не менее, она считала нужным комментировать каждое казавшееся важным ей слово или событие, любое знание, связанное с грядущей победой над Королем Теней.
— Ты знал его?
Хотя в том, что эльф знал Стража я была уверена почти наверняка. Иначе этого призрака просто не было бы здесь.
— Его? Ты говоришь... ты говоришь о "Том-кто-стал-Стражем"? Знаешь, нам даже не разрешают упоминать его имя. Да, я знал его.
Эльф покачал головой. Шелестящий голос стал еще тише.
-Знал его, учил его, смотрел, как он отказался от всего. Я двадцать лет учил этого мальчика не для того, чтобы его превратили в безмозглого монстра. И я говорю — расточительство.
