Первое событие он толком не увидел и не осознал, лишь почувствовал нечто, похожее на дуновение тёплого вечернего ветерка. Что именно изменилось, он не понял, однако вместо забивавшего ноздри затхлого запаха чёрной жижи, заливавшей его лицо, он почувствовал другой аромат, тоже неприятный, но куда более привычный и знакомый. А ещё, когда хватка на его шее ослабла, он облизнул пересохшие губы и почувствовал привкус меди на языке. Затем, когда вернулся слух, он услышал вопль дикой боли и отчаяния, а прояснившимся взглядом он смог разглядеть залитого кровью Хауффена — тот более не пытался убить его или призвать на помощь тени, он лишь вопил, держась за рукоять сабли, торчащей у него в боку.
Второе событие было куда более простым и понятным. Рядом возник телохранитель отца. Владек, кажется? Его одежда была изорвана и пропитана кровью, словно он сражался с бешеным медведем, лицо разбито, нос перекошен, один глаз превратился в окровавленную дыру. Он обрушил на голову Хауффена свою шипастую дубинку с такой силой, что колдуна буквально сбросило с Олега. Рядом возникли ещё пятеро телохранителей. Двое потащили Олега в сторону, в то время как остальные набросились на скулящего колдуна и обрушили на него целый град ударов, в считанные секунды превратив здоровяка в неподвижную окровавленную груду, разбив голову, переломав руки и ноги, разробив пальцы — люди видели, на что он способен, и не желали оставлять колдуну ни единого шанса на реванш.
Олега отвели в сторону и усадили возле скатившейся с холма перевёрнутой повозки. Он попытался встать, но один из телохранителей положил руку ему на плечо и покачал головой. Олег не стал спорить — на это у него сил точно не было.
— Где отец? — спросил он.
— Унесли.
— Он жив?
— Был жив.
Где Клемм-старший набирал этих мрачных и немногословных мужиков, было загадкой даже для его сыновей. Телохранители часто сопровождали Клемма, однако умели держаться так, что их присуствия никто не замечал ровно до того момента, когда они начинали действовать. Сегодня же Олег смог лично убедиться, насколько эффективными бойцами они были. Чудовищные варги лежали изломанными кучами разлагающейся плоти и обломков костей, сектанты с размозжёнными головами усеивали весь склон. На каждого пятого безумца приходился один человек в чёрном, однако такой размен тоже потрясал. Впрочем, сосчитать убитых было сложно, все тела лежали вперемешку, Олег видел кого-то в форме стражи, многочисленных дружинников, нескольких драгун...
— Штефан, дружище, — выдохнул он, пытаясь отыскать тело друга.
— Сиди, парень, не дёргайся, — снова прервал его телохранитель. — Здесь уж без нас закончат.
— Что произошло?
Первый телохранитель вопросительно поглядел на второго. Тот пожал плечами.
— Ведьма постаралась — не иначе. Эти твари, которые размером с лошадей, стали таять, словно снеговики по весне. Раны у этих сектантских ублюдков перестали заживать, да и у самих прыти поубавилось. И тени ушли, словно их и не было. Обереги её по периметру лагеря, эвон, как горят — аж отсюда видно.
— А что остальные сектанты? Их же тут целое море было.
— Да кто ж их знает? Откатились к подножию, да дёру дали. Мужики за ними, так что как вернутся, можешь у них и спросить.
Олег кивнул и прикрыл глаза. Небольшая передышка ему бы сейчас не помешала.
Утро застало их в фургончике Дмитрия Клемма. Олег и Кирилл, сержант Клаус и лейтенант Франц, Владек и Ют — пёстрая компания расселась по лавкам, травница хлопотала вокруг лежащего на постели хозяина артели. Клемм-старший был в сознании, хотя почти не шевелился и тяжело дышал. Остальные мужчины выглядели не сильно лучше — серьёзных ран избежал только бравый сержант, что было удивительно, ведь всю минувшую ночь он непрерывно находился в самой гуще событий.
— Итак, сколько мы потеряли? — перешёл к делу Франц.
— Меньше, чем могли бы, — мрачно усмехнулся Клаус. — Около трёх с половиной сотен человек. Из них больше половины — безоружные беженцы.
— Десятая часть, — нахмурился Франц. — Это по-вашему мало?
— Были бы среди этих чокнутых тенепоклонников грамотные командиры, нас бы тут всех перерезали, — отмахнулся Клаус. — У нас был протяжённый периметр, мало боеспособных людей, целая куча баб, детей, стариков, больных и раненых. Сколько сектантов увязалось за нами из Марбурга, мы и сейчас толком не знаем. Мы насчитали больше их трупов, чем наших, а ведь вы ещё весь вечер гоняли их в холмах, лейтенант, а сколько их скрылось после разгрома — не сосчитать. Думаю, их было больше тысячи, и прибудет ещё, если мы тут будем рассиживаться.
— Он прав, — добавила Ют, смешивавшая для Клемма очередной травяной отвар. — Мои обереги выгорят ближе к полудню, и тени вернутся.
— Сейчас вроде день, — сказал Кирилл. — Разве силы тьмы имеют власть при свете солнца?
Ют вздохнула.
— Даже ты сам отбрасываешь тень, если стать против света, — ответила он. — Для тварей с той стороны не имеет значения, в какое время суток приходить. Ночное нападение имело только одну цель — скрыть их перемещения.
— Даже баба смыслит в тактике лучше тебя, — поддел Клаус, однако шутку его никто не оценил. — Ладно, перейдём к делам насущным. Хоронить тела некогда, нам бы с ранеными управиться, так что предлагаю их сжечь. Оставлять людей гнить в чистом поле как-то не хочется.
— Нехорошо, но придётся, — согласился Франц. — Я соберу всех оставшихся всадников, и разошлю разъезды. Не хватало ещё, чтобы нас поймали на марше.
— Разумно, — кивнул сержант. — Предлагаю следующее: Мы с господином старшим телохранителем соберем всех, кто ещё способен драться и организуем конвой, Кирилл и госпожа травница отвечают за сборы в дорогу, а Олег...
— Олег мне нужен, — перебил его Франц. — Он последний из моих унтеров.
— Что ж, уступаю, — поднял руки Клаус. — Возражения? Предложения?
— Пусть девочка займётся тем, что умеет делать лучше всего — ворожбой, — раздался голос Клемма-старшего, до того безмолвно наблюдавшего за совещанием. — Кирилл — парень толковый, он организует людей без чьей-либо помощи.
— Вам нельзя говорить, — сердито буркнула Ют. — Не тратьте понапрасну сил.
— Мне теперь всё можно.
Все взоры обратились на Клемма-старшего.
— Господин Клемм, — сказал лейтенант Франц. — Вы и так уже сделали больше, чем любой из нас. Поправляйтесь, а уж позорное бегство мы как-нибудь сами устроим.
— Устроите. И уж точно без меня.
— Но сэр...
— Молчите, Франц, — перебил Клемм и тут же цыкнул и на сержанта. — И вы, Клаус, не лезьте. Лучше послушайте, что я скажу. Когда доберетесь до Вальцберга, бегите со всех ног к барону фон Вальцу, а лучше сразу же к господину Де'Сенду. У меня в ларце лежит портфель, передайте его либо барону, либо агенту — и никому больше. Даже не рассказывайте никому! Хауффен — только верхушка айсберга, за Марбург должны ответить ещё очень многие, и наша задача — не дать им избежать правосудия. Иначе всё это бегство было напрасной попыткой оттянуть неизбежное. В Вальцберге зреет предательство ничуть не меньших мастштабов, и его надо пресечь любыми способами. Делайте, как говорю, и тогда люди, втянувшие наших сограждан в эту кровавую вакханулию, будут наказаны. За наш город, за наших людей, за Блюгера, который первым вскрыл этот нарыв, да не успел нас предупредить.
Клемм замолчал, тяжело переводя дыхание.
— Да, и меня сжечь не забудьте, — добавил он уже значительно тише, чем раньше. — Не хочу гнить под открытым небом.
Олег не выдержал.
— Папа, хватит! Ты едешь с нами, и точка.
— Уймись, Олег. Я знаю, что говорю.
— Нет, не знаешь!
— Ют, давай, скажи ему уже, — взмолился Клемм, и снова умолк.
Олег подошёл к травнице и коснулся её плеча. Ют вздрогнула.
— Сказать что?
Он обернулся. Остальные ждали ответа, сверля травницу мрачными и напряжёнными взглядами.
— Сказать что? — повторил Олег. — Ют?
— Ваш отец протянет ещё пару часов. Я дала ему снадобье, и потому он ещё в сознании и может говорить. Честно говоря, он должен был умереть ещё ночью.
Олег замер, свыкаясь с этой мыслью. Тишину нарушил молчавший до этого Владек.
— Насколько всё серьёзно? Раны, переломы?
— Внутреннее кровотечение, — вздохнула Ют. — Я такое врачевать не умею, да и если б умела — нет у нас ни операционной, ни лекарств.
Олег оперся о стенку фургона и несколько раз ударил по доскам кулаком, разбив костяшки в кровь. Кирилл поднялся, сделал шаг к брату, но лейтенант остановил его, покачав головой.
— Надо собираться и уходить, — сказал Франц, разворачиваясь и выходя из фургона. — Ют, будь добра, сделай всё возможное, чтобы в пути нас не настигла никакая нечисть.
Травница согласно закивала и вышла следом, а за ней и все остальные, кроме Олега. Тот продолжал стоять, тупо глядя стену.
— Олег...
— Папа?
— Не горюй ты так, — Клемм улыбнулся и, с трудом подняв руку, привычным жестом пригладил бороду. — Я долго пожил и пожил хорошо, многое успел, многое повидал. К тому же, если задуматься, ваша с Кириллом мать уже заждалась меня на той стороне, или что там происходит после смерти.
— А если ничего не происходит, пап?
Клемм усмехнулся.
— Тогда горевать тем более не о чем. Иди, и делай, что должен, сын. С моего благословения.
Олег почувствовал, как руки снова сжимаются в кулаки, а в глазах предательски защипало, и порадовался, что все остальные уже ушли.
— Знаешь, папа, было время, когда я часто думал, как это всё произойдёт, ну, когда ты уйдешь... Я почему-то полагал, что Кирилл будет рядом до конца, сидя у твоего изголовья, как верный и послушный сын, которым он и является. А я, бунтарь, повеса, опоздаю к твоему смертному одру, не приду вовремя, не попрощаюсь. Знаешь, это было так страшно, и что теперь? Мой младший брат, верный и послушный, занят последним делом, которое ты ему поручил, пусть даже ему не менее горько, чем мне. А я тут, с тобой, прикладываю все силы, чтобы не разрыдаться, как девчонка. Смешно, правда, папа?
Дмитрий Клемм молчал.
— Папа?
Олег повернулся, посмотрел на отца и подумал, что давненько он не видел такого умиротворённого выражения на его лице. Слёзы вдруг куда-то исчезли, разум успокоился, стало легче думать и дышать. В голове прояснилось, рой мрачных мыслей рассеялся, унёсся прочь, а на его места пришла чёткая и понятная цель. Для мужчины ничего лучше и быть не могло.
Сделав шаг к постели, Олег склонился над отцом и закрыл ему глаза.
