Широко улыбнувшись, Гирем протянул ей большой букет.
-Это для тебя.
Создин слабо улыбнулась и, неловко встав с дивана, приняла цветы. Осторожно поднеся их к лицу и посмотрев на лепестки, она сделала вдох. Потом подняла взгляд на Гирема. Тот долго вглядывался в её глаза, пытаясь найти там ответ на свой вопрос.
"Вина?" — ошеломлённо подумал он. — "Но за что?".
Тем временем взгляд девушки упал на его ладони. Нахмурившись, она положила букет на библиотечный столик и, взяв их в свои руки, повернула внутренней стороной к свету, который лился из больших окон. На мозолистой поверхности виднелось несколько свежих порезов и следы грязи.
-Разумеется, остолоп не догадался надеть перчатки перед тем, как срывать цветы.
-Тем дороже получился букет, — усмехнулся Гирем, наслаждаясь прикосновением рук Создин, пока она осматривала раны. Делала она это так долго, что его понемногу начало снедать беспокойство. Наконец, набрав в грудь воздуха, Создин кивнула головой в сторону двери.
-Нужно будет их промыть. Идём в ванную.
-Так быстро? — шутливо осведомился он. — А как же прелюдия?
-Там грязный пол, который нужно отмыть, — прикрыв на мгновение глаза, ответила девушка. — Использую твою голову вместо швабры. Кстати, с чего вдруг такая доброта? Цветы, улыбка? Что ты задумал?
-Решительно все теперь думают, что если я улыбаюсь, то непременно готовя какую-то пакость. Элли сегодня вела себя точно так же.
-Ты разговаривал с Элли?
-Да, хотел узнать, нужна ли ей помощь в уборке пшеницы. Я ведь такой альтруист, ты знаешь — готов помочь миру, даже во вред самому себе, — Гирем с притворной грустью опустил взгляд, открывая перед девушкой вход в ванную. Немного замешкавшись, Создин потрепала его по макушке и прошла внутрь.
-Мы идём промывать твои ладони. И только.
-Хорошо. И только, — серьёзно кивнул Гирем, хотя его переполняли тепло и радость. Его девушка собиралась промывать ему раны. Ну, не совсем его девушка, и не такие уж раны, однако это существенное улучшение по сравнению с предыдущими неделями.
"Может быть, всё дело было в смерти тётушки Сеттен? Создин могла отталкивать меня, потому что боялась, что со мной тоже может что-нибудь произойти", — теория выстроилась в голове так легко, что Гирем сам опешил от неожиданности.
-Ау! — поморщился он, когда Создин начала поливать его ладони горячей водой из бочки и смывать засохшие пятна крови. — Кстати, если ты не занята, то предлагаю вечером пойти к нашему холму. Я нашёл хорошую книгу. Можем почитать её вместе.
-О чём она?
-Если я расскажу тебе её содержание сейчас, то не будет смысла во встрече.
Создин с сомнением посмотрела на своё отражение в зеркале. Гирем терпеливо ждал, предельно чётко понимая, что лишь молчание поможет ему убедить девушку.
-Хорошо, — наконец, сказала та. — Вечер, наш холм, книга. Я, между прочим, начала читать Теургиатский Цикл. Первый том, прибытие наших предков в Ирдаран. Жестокое время.
-Это точно. Не хочу открывать тебе, что будет дальше, но времена до создания Триединой Церкви не зря называли Тёмными. Ты увидишь.
Он вытер мокрые руки светлым полотенцем. Создин протянула к ним свои.
-Дай посмотреть.
Гирем послушно позволил ещё раз рассмотреть свои ладони, тем временем любуясь силуэтом девушки в солнечных лучах, которые заливали окна ванной комнаты. В них она была особенно хороша.
"Чиста, как светлюнка".
-Нормально, — заключила Создин. — Что ж, мне пора убраться в библиотеке и приниматься за послеобеденную работу. Увидимся вечером на нашем холме.
-Увидимся на нашем холме, — улыбнулся Гирем и, подмигнув, выбежал из ванной.
"Создин вернулась", — с лёгкостью на душе подумал он. — "Создин, которую я люблю".
Вечер обещал быть прекрасным, как никогда.
4
-Гирем, а что ты делаешь? — спросил худощавый конопатый мальчик в одних штанах, который сидел на траве и наблюдал за тем, как Гирем осторожно засыпает песок в металлическую борозду, имевшую форму кольца. Руки юноши слегка подрагивали, по лбу скатилась капля пота — солнце, клонившееся к горизонту, всё ещё мучало землю рдяным оскалом. Наконец, Гирем выдохнул и, стряхнув с ладоней пыль и остатки песка, потянулся к рефрактору, который свободно лежал между ним и мальчишкой. Тардарес с наивным мальчишеским рвением первым коснулся жезла и протянул его обеими руками.
Довольно усмехнувшись, Гирем принял оружие и несколько демонстративно указал им на кольцо с песком.
"Дакхан Денар".
Слабо мерцавший изнутри фокусатор вспыхнул и загудел, а Гирем впился взглядом в маленькую металлическую бороздку, где творилось чудо созидания. Заполнявший её песок мелко задрожал, а потом запрыгал. Гранулы перемещались абсолютно хаотично, и это было плохо. Юноша напряг свой мозг, заставляя воображение нарисовать предельно чёткий образ кристаллического кольца. Тёмный провал в подсознании, от которого тянуло запахом сырой земли, стал шире, и Гирем почувствовал, как древко рефрактора резко разогрелось. Песок в борозде перестал двигаться, гранулы сплелись в одно целое, имевшее серый цвет, который мало-помалу становился светлее и прозрачнее.
-Почти получилось, Гирем! — восхищённо воскликнул Тардарес, когда земля под ними вдруг покачнулась. Миг отвлечённости, ослепительная вспышка фокусатора, тихий, на грани слуха, треск — и Гирем с громким стоном разочарования уставился на расколовшуюся пополам заготовку кристаллического кольца.
Он рассерженно посмотрел на втянувшего голову мальчишку, но так же быстро успокоил сам себя. Тардарес был не виноват. Потерять концентрацию его заставили земные толчки, которые и не думали униматься. Юноша ободряюще улыбнулся единственному другу-простаку, и коснулся рефрактором земли.
"Деран".
Он вскочил на ноги. Источник толчков приближался из-за холма, на склоне которого сидели они. Снова тусклый свет фокусатора заморгал, словно свеча, которую пытается задуть ветер.
-Бежим, — бросил Гирем мальчишке, который с готовностью вскочил и побежал вслед за ним. Неудавшееся кольцо юноша вмял каблуком сапога в податливую почву.
"Всё равно Создин не любит драгоценности".
Они взбежал на вершину холма, откуда открылся широкий вид на лесную полосу, темневшую в паре миль от них. По тёмно-зелёному ковру из древесных крон прошло волнение. Нечто двигалось под ним, оставляя за собой широкий коридор из поваленных деревьев. Оглушительный треск стволов, ветвей и сминаемого лесного полога раздавался всё ближе. В мозгу Гирема взорвалась холодная искра страха. По спине пробежал холод. Он посмотрел на Тардареса — зрачки расширены.
-Беги в замок, — сказал он, стараясь сделать так, чтобы голос не дрожал. — Позови моего отца и дядю. Быстрее!
-Как же деревня? Там моя семья!
-Не волнуйся. Не волнуйся, — Гирем нервно потрепал мальчишку по голове. — Я не дам им пострадать. Что бы там ни было в лесу.
В глазах Тардареса он увидел то, что боялся — твёрдую веру в его слова. Юноша заставил себя сжать зубы и вновь посмотреть на лес. Потом прищурился и, приставив ко лбу ладонь козырьком, всмотрелся в маленькую точку, которая двигалась от опушки в его сторону.
"Джензен!"
-Будь ты проклят, брат, — проклятие само собой пролезло сквозь его губы. — Что за напасть ты привёл с собой на этот раз?
Колючие кроны островельника и густые кусты разлетелись в стороны, выпуская на поле широкий вал из прыгающих животных. Под ударами мощных лап глухо застонала земля. Пыль быстро поднялась выше верхушек деревьев. Тёмно-коричневый поток пронёсся всего в нескольких десятках шагов от Джензена, не обратив на него никакого внимания.
С охладевшим от озарения сердцем Гирем повернул голову влево, где стоял Герран. Животные направлялись туда.
Заптарии были крупными, с лошадь, животными с матовой подвижной чешуёй, которая поднималась подобно рыбьим жабрам в знойные дни, отводя излишки тепла от тела. Двигались они, отталкиваясь от земли длинными и крепкими задними ногами, и балансируя мощным хвостом с рядами небольших шипов. Передними конечностями, более слабыми, они помогали себе добираться до более высоких ярусов веток, после того, как объедали все нижние. Не брезговали заптарии и травой, и кустарниками, которыми изобиловал громадный Герранский лес. Но больше всего они любили питаться зерновыми и овощами, росшими вокруг Геррана.
"Поля. Пшеница!", — пришла вторая догадка.
Набрав в лёгкие воздуха, он что есть мочи побежал наперерез безумному валу. В голове билась одна мысль — "лишь бы успеть, лишь бы успеть".
Он на ходу взмахнул жезлом, в тщетной попытке задержать стадо.
"Гронд".
Ему вторил оглушительный скрёжет. Земля перед носом у животных начала вздыматься, принимая форму вертикальной плеты. Зелёный покров вспучился, закровоточил чёрными ранами почвы. Ещё три такие плиты, в пару десятков метров шириной, начали подниматься и в других местах, отсекая стадо от Герранских полей.
Заптарии перемахнули через стену и побежали дальше. Гирем мысленно выругался и выключил жезл. Он пригодится ему позже.
...Когда он добрался до деревни, стаду заптарий осталось преодолеть всего полмили. Гирем окинул взглядом поле справа — селяне всё ещё собирали урожай. Кто-то непонимающе стоял, держа в опущенной руке серп, и глядя в сторону пыльного облака, стоявшего над холмами.
-Чего стоите! — крикнул Гирем, махая рукой в сторону домов. — Прячьтесь, я постараюсь завернуть их в сторону поля.
-Урожай! — крикнула Элли. — Они уничтожат посевы!
-Ты хочешь погибнуть?! — рявкнул юноша и умолк. С простаками бесполезно спорить, даже с такими, как тётя Элли. Упрямые, тупоголовые и лишённые инстинкта выживания. Скот, как говорил отец.
Его тут же захватил прилив раскаяния.
-Гирем, заверни их влево! Пусть тонут в реке!
"А это идея", — обрадованно подумал Гирем, обнадёженно поднимая перед собой Вишнёвые Оковы. Мысль, которая вспыхнула в его голове следом, была взрывом ледяной звезды.
"Создин".
Солнце медленно клонилось к гряде на западе. Юноша опустил жезл, не зная, что делать. Пространство справа занимали поля пшеницы и селяне, которые, как замершие истуканы, глядели на вал из сотен заптарий. Позади плоскими грибами стояли деревенские дома и краснели поля катрейла. Из окон высунулись любопытные дети. Он обещал Тардаресу, что защитит его сестёр и мать. Как он посмотрит мальчику в глаза, если позволит стаду втоптать их в пыль?
Всё, что происходило с ним сейчас, казалось каким-то ненастоящим, сюрреалистичным. Ещё несколько часов назад он радостно смотрел в лицо Создин, когда та промывала ему раны. Ему казалось, что тревожное марево так и осталось маревом, которое растаяло под силой времени. А сейчас уже ему в лицо со злобной улыбкой заглядывала судьба, разводя руки в стороны и спрашивая: "Ну, и что ты будешь делать?"
-Я не убью Создин, — он услышал, как слова вместе с шипением проталкиваются сквозь плотно сжатые зубы. — Я люблю её.
Его никто не слышал. Никто не знал, что они договорились встретиться этим вечером на холме у реки. Все думают, что он поступит так, как должен поступить дивайн, божественный наместник. Муки выбора хотели разорвать его существо на части. Сознание содрогалось в спазмах, пытаясь принять верное решение.
"А может, более толстые стены заставят их повернуть обратно?", — он ухватился за эту мысль, как за последнюю спасительную соломинку.
"Дронг".
Стена, куда выше и толще предыдущих, выросла прямо перед мощными бронированными головами. Часть животных попросту оббежала их, часть — с оглушительным грохотом принялась ломать препятствие.
-Нужно заворачивать их в сторону! — кричал кто-то из селян. — Попробуй повернуть их вспять!
"Будьте вы прокляты, демоновы советчики", — Гирем утёр свободной ладонью залившую глаза солёную и жгучую жидкость.
"Наверное, пот".
Его и матовый вал из заптарий разделяла сотня шагов. Он не хотел оборачиваться, не хотел видеть эти лица, окрылённые надеждой, эти взгляды, устремлённые на него как на настоящего посланника Богов, который обережёт их от любой напасти. Потому что он любил Создин, и он не мог счесть её жизнь менее ценной, чем жизнь всех этих простаков.
"Но я должен. Я должен защищать своих людей. Я должен отплатить за то, кем меня сделала моя семья. Я должен делать то, что делают дивайны из рассказов дяди Алана. Я должен..."
Он бросил взгляд в сторону реки, где виднелся холм под одиноким дубом. Их с Создин холм. Ему показалось, что он даже видит под сенью склонившихся ветвей белоснежное платье девушки. Заптариям осталось пробежать всего полсотни шагов...
Широко расставив ноги, которые, казалось, вросли в землю, Гирем сжал зубы в последний раз, чувствуя, как на лице затвердели все мускулы. Когда он поднял жезл, его охватил колотун, тело задрожало с пят до головы.
-Действуй же, колдун! — раздался истошный вопль.
Он хотел закрыть глаза, но не смел. Где-то на краю сознания билась назойливая идея, что он должен испить чашу этого момента до самого дна.
"Дронг", — в третий раз прозвучало слово Земли, тараном ударившее и эхом отозвавшееся в его голове. Вишнёвые Оковы взвыли, словно проводя его душу, и взорвались ярким зелёным светом, что затмил собой солнечный.
Ему вторили взлетевшие в воздух чёрные фонтаны земли и каменные паруса стен, которые протянулись от Геррана до самой реки, которая безмятежно алела в закатных лучах в полумиле от деревни. Гирем не видел ничего, лишь ощущал ногами топот сотен ног. И вместе с тем он чувствовал, как по его лицу текут слёзы. Он неавидел тех, кого защищал, за то, что они поставили его перед выбором, он ненавидел принципы, что годами втолковывали в него Алан и Рензам, но больше всего он ненавидел себя за то, что выбрал народ вместо Создин.
...Десять минут спустя, когда далёкий плеск ознаменовал то, что тупые животные вошли в воду и устроились на водопой, Гирем услышал за собой шум радостной толпы. Простаки бежали к нему, что бы похлопать по плечам, пожать руку, обнять и поцеловать. Некоторые кривили губы, ворча: "Чего же он так долго ждал, прежде чем спасти нас?". Гирем не слушал их. Вместо этого он пошёл вдоль выстроенной стены в сторону реки, прислушиваясь к себе.
Внутри было удивительно спокойно. Все колебания, переживания и эмоции испарились, словно под раскалённым прутом.
"Я как кусочек льда", — подумал юноша, доставая из кармана второй кристалл сциллитума и заменяя им предыдущий, который стёрся в серебристую пыль.
Резким взмахом Гирем опустил один из участков стены и пошёл к холму. Трава под ногами была размётана в стороны, чёрную почву словно вспахал плуг. Сами заптарии, успокоившись, медленно двигались по берегу в сторону леса. Ответ на вопрос, что заставило их как безумных выбежать оттуда, был очевиден.
Боясь того, что он может увидеть, юноша поднялся на холм. Одинокий дуб завалился на бок — могучий ёж из корней наполовину торчал из земли — древний воин пал. Рядом с ним, припорошенная травой, лежала Создин.
Увидев её белое, избитое и изломанное тело, Гирем запрокинул голову и, зажмурившись, наконец позволил себе зарыдать.
