— Так оно и есть. Знаете ваше высочество. Если бы меня спросили... Рай для меня это место, где я могу остаться с вами один.
— Мой маленький романтичный глупышка! — прошептала она перед поцелуем.
Зажатая в сильных объятиях она неизбежно, как всегда становилась жертвой этого мощного, громоздкого монстра. Вся ее сильная лидерская сущность подпитанная женской властностью над ним и жизненной мудростью просто таяли, хрупко разрушались, едва ей стоило почувствовать грубость его сильных рук, его ощутимую силу и мощь. Прижимаясь к его могучей груди, она неизбежно становилась просто беззащитной глупой девочкой, разом стирались все черты сильной независимой Кристины. Она напряженно сжалась, задыхалась в предвкушении неописуемого безумного удовольствия, идущего сквозь грубость и беспощадную мощь, порой буквально разрывающую ее хрупкое тело.
— Я как обычно. В твоих объятиях становлюсь такой слабой и беззащитной, мне это так нравится! — сильнее прижимаясь к нему сияя от счастья, шептала она.
Он же прижимаясь к ней, отдыхал душой. Все зло позади. С ней он в безопасности от самого себя. Понимая, что умом и рассудительностью не блещет, он всецело полагался на ее мудрость и здравомыслие. Сам окончательно запутавшись в своей жизни, толком не понимая, кто он, Джейсон видел в ней путеводную звезду своим сиянием сквозь темноту, ведущую его в правильном направлении. Пока он с ней он не оступится, она не даст ему кануть в бездну, всегда найдет способ поддержать и безболезненно все объяснит, успокоит клокочущую внутри боль. Именно она всегда возвращала его в нормальную жизнь и заставляла вновь почувствовать себя живым, вопреки всему и злу и терзаниям что он приносил в себе из командировок на дикий юг. Она была его разумом и опорой и без нее в своей двугранной жизни, он давно бы потерялся, перестал понимать кто он на самом деле. Видя в ней невероятную ценность, не в силах словами описать ее значимость, он крепко прижимал ее к себе, отдыхал душой, понимая, что теперь он снова он. Он дома в безопасности, все чудовища оставались позади, когда она была рядом.
— А я как обычно не в силах описать, какую ценность вы для меня представляете моя королева! — задыхаясь от счастья, он говорил не своим каким-то тихим и нежным голосом.
Двое влюбленных растворяясь в нежности, не могли друг другом надышаться. Террасу, от последних лучей солнца отделенную стеной утеса, поэтому уже погрузившуюся в темноту, осветили несколько фонарей.
Оставив Джейсона на полу, она побрела по полуразрушенной террасе. Немного задержалась, полюбовавшись на свадебное платье. 'Малыш встань с пола, он холодный, — сказала она и Джейсон послушно через силу начал подниматься, — но если хочешь не вставай!' — слыша его недовольное пыхтение, она решила оставить за ним возможность выбора. Он тут же завалился обратно на пол.
Джейсон все также сидя на полу в полной безмятежности наблюдал за своей гуляющей по заросшим развалинам королевой, излив ей душу, избавившись от груза душевной темноты впервые за долгое время просто отдыхая. В углу террасы, где под лучами, днем проходящими через щели в полуразрушенной крыше, расцвели красные пышные цветы, которые облюбовали несколько необычно крупных бабочек. С крыльями, раскрашенными в желто черные цвета. Аккуратно наклонившись, не дыша, Кристина дала одной из бабочек переползти к себе на палец. Она аккуратно с бабочкой на пальце вернулась к Джейсону на колени. — Смотри, какая она маленькая, беззащитная, погладь ее, — умиляясь бабочке, предложила Кристина. Джейсон послушно, кончиком пальца очень аккуратно и бережно погладил маленькое живое существо. — В этом тяжелом мире принизанном насилием, где сильные творят, что хотят, а бог я так поняла, не смеет вмешиваться. Видишь, какая она слабая и беззащитная вопреки всему злу этого мира. И сейчас она беззащитна перед тобой. Маленькое по своему прекрасное проявление жизни и разве может возникнуть что-то другое кроме желания погладить ее? — глядя на бабочку говорила Кристина. — Нет, конечно, — ответил он. — Наоборот нужно сделать все, чтобы таким маленьким невинным существам ничего не угрожало, — немного стеснительно опустив глаза, пробурчал Джейсон. Удивительно, но магия Кристины работала, почувствовав маленькую беззащитную жизнь перед собой, при этом полностью понимая ее ценность, Джейсон точно понял, кто он на самом деле такой. Он почувствовал, как внутри снова окреп стержень артэонской сущности, он полностью вернулся. Было невероятно приятно снова прочно почувствовать себя настоящим, как будто буря внутри прекратилась и, несмотря на холодный ветер с моря, его заполнило необычное тепло как под мягким одеялом. — Видишь, ты снова мой маленький малыш, — сводя с ума нежностью губ, тихо прошептала она.
— Скажи любимая. Как ты поняла мое безумие? Ты до всего этого сама дошла или обратилась к каким-то книгам? — рассмешил он ее.
— Вот ты не мог, чтобы не нарушить ауру момента! Все что я хочу так это только спасти тебя. Это главное. Ну и да! В идеале зная все симптомы твоего безумия, я обратилась к специальной литературе, чтобы помочь тебе. Посоветовалась с психологами и как мне кажется, глубинно тебя поняла. И все это ради тебя хулиган! — успела она сказать, прежде чем завизжала от его щекочущих поцелуев в шею.
На обратном пути, Кристина произнесением заклинания из карты путешествий направила их лодку в море подальше от Армидейских гаваней. Лодка, движимая магией, остановилась где-то на середине Соленой Мили. Впереди возвышалась мрачная туманная стена, вокруг только тихое море. Сзади в последних лучах заката, уже освещенная светом ночных фонарей, сияла тусклым золотом Армидея. В полной тишине среди морских ветров, в убаюкивающей легкой качке издалека глядя на родной город, на фоне далекого огонька оставшегося от заката Джейсон чувствовал себя в безопасности. Армидея цела и невредима и продолжает жить, утаивая в себе солнечный лишенный насилия и зла мир под покровом Духа, мир частью которого Джейсон теперь снова может стать, пусть и ненадолго.
Они пешком побрели домой по улицам Армидеи. Джейсон забыл свою неподходящую по размеру фуражку в лодке, за что он еще получит от своего командира, но это будет потом. Сейчас в легкости нынешнего момента ничего не имело значения. Ночное небо помимо сияющих звезд украшали сразу четыре планеты спутника проплывающие среди крыш и куполов зданий золотого города. Многие улицы Армидеи преобразились в так называемые 'звездные аллеи'. Фонари, по ночам освещающие эти улицы, в автоматическом режиме на своих столбах сдвинулись ниже и замерли в полуметре над землей. Зафиксировавшись ниже уровня глаз, ночные фонари сегодня освещали только тротуары под ногами у гуляющих ночью горожан. На звездных аллеях ночные небеса не заслонялись искусственным фонарным желтым светом. Не покидая городских пределов, артэоны могли любоваться естественной красотой ночных небес, просто подняв голову вверх. Красотой такой чистой и ничем не нарушаемой, какая обычно открывается сквозь сосновые кроны где-нибудь в лесной глуши. Они брели под светом звезд, а фонари освещали только землю под ногами. Стало холодно и Джейсон, накинул на Кристину свой китель с погонами старшего лейтенанта, которым Джейсон был в глазах всех прохожих этим днем.
— Куда пойдем. К тебе или ко мне? — поинтересовалась она.
— Давай ко мне. Мои домашние нас уже заждались, — ответил он. — Кстати, ваше высочество давайте поторопимся, — забывшись с нею, он только сейчас вспомнил о своей семье, которая все это время ждала его дома. Наплевав на романтику, они воспользовались услугами метро.
У Джейсона дома их ждал праздничный стол, так долго томящийся в ожидании на белой скатерти. Несмотря на позднее время, никто из родных Джейсона не спал. Все, безумно соскучившись, ожидали его. Снова успокаивающий запах дома, внушающие покой родные стены, улыбки родных и приятное вино в бокале. Все, что еще недавно отдаваясь тяжестью на сердце, вспоминалось как невозможное, невероятное счастье. Посмеявшись, побеседовав обо всем за столом в гостиной его дома, уделив внимание его семье, Кристина и Джейсон наконец-то остались одни в спальне.
В четвертом часу ночи они все еще не спали. Все еще тяжело дыша и постепенно остывая после безумного и одновременно внеземного наслаждения, они лежали в теплой мягкой постели, довольно обнимаясь.
— Сейчас пару дней отдохнем, а потом возьмемся за учебу. Так ведь? — отдыхая на его груди, она не могла не подколоть его.
— Ну, зачем ты об этом сейчас напомнила?! — не выпуская ее из своих объятий, закапризничал он. — Я только что выбрался из одного ада, и ты бросаешь меня в новый. Вместо того чтобы отнестись с пониманием, пожалеть, дать отдохнуть!
— Ну, ты и засранец! — усмехалась она. — Ничего сейчас мы с тобой поднапряжемся и сдадим эту сессию. На этот раз уж наверняка, а то, сколько можно сидеть на одном курсе!
— Я же солдат. Блин. Зачем мне вообще вся эта наука? Зачем они нас мучают этим. Высшая математика, тонкости социологии. Читать писать умею, думаю, чтобы убивать этого достаточно.
— Ты как обычно ничего не понимаешь! Это для твоего же блага. Я бы сказала для спасения души. Чтобы твой маленький мир не ограничивался горизонтом, — шептала она, щекоча его губами, теплом дыхания снова заставляя его сердце биться чаще. — Чтобы ты понимал, что мы живем не на плоском куске земли стоящем на спине великого змея парящего вокруг солнца. И на самом деле все в нашем мире запутанно и сложно. Образование, расширение своих знаний о мире не даст тебе стать узколобым дикарем, окончательно увязнуть в безумии. Кто знает, может знание о сложности нашего мира когда-нибудь удержит тебя от совершения очередного злодеяния там.
— Не думаю, что знание какой-нибудь тригонометрии сможет перевесить мое безумие в том состоянии.
— Ладно, малыш давай спать! — устраиваясь на его груди поудобней зевнула она. — Быстрей бы утро. Я не могу так хочу увидеть Рурханчика, наконец, побыть с ним. Пожалеть его, погладить, — ее слова, вернее упоминание Рурхана заставило встрепенуться забытые переживания в душе Джейсона. На него снова резко нахлынули радостью отодвинутые на второй план опасения из-за состояния друга.
— Знаешь Кристина, я все хотел тебе сказать...
— Говори, малыш.
— Рурхан, с ним что-то не так...
Тем временем в спящем доме Фиалки царила темнота. Внизу на кухни стоял не убранный праздничный стол, накрытый в честь долгожданного возвращения Рурхана. Праздничные свечи на столе уже давно прогорели. В воздухе еще ощущалось счастье от праздника, пропитавшее этот дом. На сквозняке из открытого на ночь окна в гостиной шелестела бумажная вывеска во всю стену, гласившая 'С возвращением домой любимый наш'. Праздничные колпаки валялись на полу в гостиной. Только колпак, натянутый на Шатуна, валялся разорванными лохмотьями. За старания и терпение этому лохматому хулигану позволили немного свободы, и он тут же разделался с ненавистной штукой на макушке.
Селина и Рурхан, измотанные выплескиванием любви, уставшие от сладостных объятий, потоков ласки, и следующих за этим веселых разговоров ни о чем, крепко спали вот уже несколько часов. 'Рурхан' — разбудил его странный голос огласивший темную комнату. Голая, поэтому в его сознании безмерно сладкая и нежная, Селина сложив руки под подушку, мирно спала, дыша ровно и беззаботно. Он первым делом укрыл ее получше, погладил и тихонько поцеловал. Едва закончилось умиление любимой, он серьезно испугался, осознав, что его разбудило. Он слышал свое имя, будто кто-то, затаившись где-то в темном углу комнаты, позвал его. Сев в постели он осмотрел темную комнату. Сюда под покров Света Духа не проникнуть Тьме, да и никаких странных звуков больше не последовало. Он посчитал причину испуга сном, и едва положив голову на подушку снова услышал: 'Рурхан' — произнесенное все тем же странным голосом. Теперь он слышал отчетливо, отчего его волосы от страха встали дыбом. Он узнал свой собственный голос, только более грубый и лишенный эмоций. Селина от переизбытка радости спала крепко и все также беззаботно. Скованный страхом он тихонько поднялся в постели.
— Кто здесь? — тихонько чтобы не разбудить любимую спросил он. 'Не бойся' — что-то ответило его собственным голосом, раздавшимся громко и эхом раскатившись по комнате. Селина спала все также мирно, для нее ничего не происходило. Шатун, огромный лохматый пес лежал, не поведя и ухом, в своей койке дрых без задних лап. Понимая, что никто кроме него этого голоса не слышит, он испуганно замер в постели. Ему хотелось залезть под одеяло или с криком выбежать из комнаты. Но рядом была Селина, необходимость защитить ее обязывала встать и разобраться в чем дело. Набравшись храбрости, он слез с кровати, накинул халат. Свет чтобы не дай бог не разбудить свою малышку включать не стал. Ничего что можно было использовать, как оружие рядом не было. От безысходности он взял в руки самую большую из плюшевых игрушек, которыми была наполнена комната. Решив использовать игрушку как биту Рурхан, настороженно крался по комнате. Отойдя от кровати, он снова спросил только уже громче: 'Кто здесь?'.
— Я здесь, — откуда-то сбоку донесся его собственный только грубый и лишенный эмоций голос. Он посмотрел в сторону, откуда донесся голос, но кроме шкафа для одежды там ничего вернее никого не было. — Я здесь, — донеслось с другого бока. — Я повсюду, — донеслось откуда-то с потолка. — Я в твоей голове.
— Так все! Я, кажется, сошел... с ума, — игрушка выпала у него из рук. — Что со мной случилось? Все говорят, что я откуда-то вернулся. Жалеют меня за что-то. Но я ничего не помню! Что случилось, что происходит? — руками обхватив голову, он опустился на колени. — Малышка не слышит этого. Э... э... это голоса только в моей голове. Я... сошел с ума, — произнеся это, он пришел в ужас. В стоящем у стены огромном зеркале Селины по бокам обклеенном изображениями бабочек, сердечек, он увидел свое отражение. — В этой комнате никого нет кроме меня, — с ужасом глядя на себя в зеркале прошептал он. Встав на ноги, он бросился к окну и открыл его. Ночной прохладный ветер, всколыхнув шторы, ворвался в комнату. У него закружилась голова, он как, наверное, и каждый в подобной ситуации решил подышать чистым воздухом, прийти в себя, немного успокоиться. Он под Светом Духа, Тьме сюда не проникнуть, чтобы не происходило, это не выходит за пределы его головы.
— Да, это только в твоей голове, — тихо шепотом его собственный голос снова донесся из-за спины, откуда-то из темной комнаты. — Успокойся, давай просто поговорим.
— Заткнись, замолчи, — беспомощно шептал он, закрыв уши руками.
— Ты не сошел с ума. Я не просто голос в твоей, не бойся, я не причиню тебе вреда, — голос доносился до него, несмотря на то, что его уши были закрыты руками. Почему-то после этих слов произнесенных чем-то из темной комнаты Рурхан успокоился. Первоначальный испуг прошел, в нем появился какой-то интерес, он либо окончательно свихнулся, либо голос из головы был чем-то большим, чем его помешательством. — Что я, по-твоему? Психическая аномалия? По возвращении из Мерзлого леса твоя нервная система была полностью обследована, никаких нарушений выявлено не было. Если бы в твоей голове могли звучать голоса, они бы не пропустили тебя в свой внутренний мир, безопасность которого они так тщательно хранят, — это нечто говорящее голосом Рурхана становилось чем-то большим, чем просто сумасшествием.
