— Правильно, — Кошка поощрительно кивнула и снова сделала глоток кофе.
— Так вот, благодаря борьбе Диттрич и Витторио (правильное склонение их имен было до сих пор не определено), мар выделили суверенной расой, а этих двух мужиков сделали своими правителями. Из-за яркой отличной друг от друга внешности — у Витторио по описаниям наших летописцев были золотистые волосы, загорелая кожа и травянистые глаза, а у Диттрич — иссиня-черные волосы и бледная молочная кожа — их часто сравнивали с Солнцем и Луной. Впоследствии этих сравнений в истории были отражены в названиях периодов правления: Солнечный и Лунный периоды. Диттрич и Витторио также провозгласили патриархальный строй общества, и всячески поощряли властность и доминантность у мужиков, и скромность и робость у женщин. Есть поверие, что именно на этой почве возник закон о чередовании Правителей. То есть власть предается старшему сыну-наследнику поколения семьи, противоположной семье нынешнего Главы клана. Если в этой семье наследницей поколения является дочь, власть остается в руках старшего сына-наследника поколения семьи Правителя.
— Неплохо. Поняла, что это значит?
— Не совсем. Я, конечно, догадываюсь, что это как-то связано с чередованием Солнечного и Лунного периодов правления...
— Нет, — Кошка, услышав мое предположение, громко расхохоталась, едва не поперхнувшись кофе и привлекая к себе излишнее внимание со стороны водителя, который сейчас застрял в пробке.
Неодобрительно взглянув на него через зеркало заднего вида, женщина громко фыркнула, заставив мужчину покраснеть, после чего повернулась ко мне и зашептала:
— Это все фольклор, журналисточка. Про Лунный и Солнечный периоды. Так, сказки для обывателей, чтобы поддерживать их подобострастие перед власть имущими. По-простому этот закон трактуется так: если в нынешнем поколении — а это ты, Бастьян и дочка Диттрич — у Диттрич был бы сын, то после Витторио титул Главы клана перешел бы к нему. Но у них — только наследниЦА поколения. Девочка, — Кошка как-то странно вся подобралась, — а потому власть твоего отца переходит к старшему сыну поколения его семьи.
— То есть Бастьяну?!
— Да. Себастьяну Витторио, — Кошка снова почему-то нахмурилась. Будто не поверила собственным словам. После чего, еще более тихим, мне даже показалось, что злым, голосом добавила: — Кстати у суккубов примерно также. Только у нас — матриархат. Властью обладают исключительно дочери правящей семьи. Одной.
— И это плохо? — Я почему-то перевела взгляд на водителя и, убедившись, что он не подслушивает (ну по крайне мере он очень убедительно смотрел с повышенным вниманием на дорогу), продолжила: — То, что одна семья? Нет грызни за власть, которая, как я поняла дальше из прочитанного, вечно преследовала Диттрич и Витторио.
— Нет, ты ошибаешься, — Кошка снова уже не скрывая злобу, хмыкнула. — Среди мар за власть всегда сражались только Диттрич. Они считали, и, наверное, до сих пор считают, себя обделенными в правах. У них почти всегда рождались и рождаются только девочки. Ну, или мертвые мальчики, но об этом... — Кошка обернулась, снова взглянув подозрительно на водителя. — Никому. Это тайна. Она даже не отражена в официальных хрониках. Но в поместье Диттрич, — Кошка зашептала, — даже есть родовое кладбище. Оно в народе так и зовется "Кладбище наследников".
— Фу-у-у, какая гадость! — Я скривилась.
— Ага, — голос женщины снова прозвучал обыденно. — Ну и что ты еще наизучала вчера?
— В то время как вы с Бастьяном развлекались?! — Я подхватила ее энтузиазм, стараясь выкинуть из головы картинку с маленькими гробиками Диттрич, закопанными на заднем дворе их дома.
— Между прочим, я уже совершеннолетняя, — несмотря на браваду на щеках женщины мелькнул румянец.
— А, вот точно. Еще я прочитала о юридическом и физическом совершеннолетии. Оно у мар, оказывается, наступает только в двадцать пять.
— У суккубов также.
— Ага. Из-за этого, лет триста назад, все мары исчисляли свой возраст только годами после совершеннолетия. Но это как-то не прижилось, поэтому сейчас возрастом мар считается количество лет, прожитых ими после рождения. То есть как у людей.
— Ага, но при этом мар вроде тебя — то есть неперерожденных — продолжают называть младенцами или детьми, а мар не проживших после перерождения тридцати или сорока лет — юнцами, ну или подростками.
— А ты, кстати... — не прочитав вчера в книге ничего предосудительного по поводу вопросов к женщине о ее возрасте, я, вспомнив сейчас это негласное правило людей, осеклась. Хотя, мое любопытство, так и подмывало поинтересоваться об этом у Кошки.
— Я назову свой возраст только при условии, что ты скажешь, какую кличку придумал мне? — Женщина хитро улыбнулась. — Ну, давай же, журналисточка, не робей! Я ведь знаю, что мое имя ты вряд ли запомнила. А если и запомнила, то не сможешь выговорить. Даже моя мамочка, которая так щедро наградила меня им, путается в буквах.
— А Бастьян?!
Я удивилась. До этого мне казалось, что мой сводный брат просто по какой-то причине не хочет афишировать их отношения. Хотя почему по какой-то?! Вчера я черным по белому прочитала, что среди суккубов и мар существует негласная неприязнь друг к другу. Дружба между представителями этих рас строго порицается общественностью. А любовь и какие-то более глубокие интимные отношения вообще могут караться смертной казнью.
— А он как-то попытался "бекать" и "мекать", но вскоре как джентльмен признал свое поражение и вернулся к "зайкам", "кискам" и "солнышкам".
— Мы приехали, — водитель такси прервал нашу "содержательную" беседу.
Припарковав машину, мужчина повернулся к нам лицом и вежливо улыбнулся:
— Улица Чайковского, как вы и просили.
— Да-да, все правильно, — Кошка передала мне стаканчик со своим недопитым кофе и, потянувшись к сумочке, вытащила кошелек. — Здесь ведь еще и набережная недалеко?
— Ага, Робеспьера. Только это через две улицы.
Расплатившись с приятным мужчиной тысячной купюрой, Кошка, отказавшись от сдачи, подхватила свои вещи и вышла наружу.
Я последовала за ней.
В салоне красоты с буржуазным названием "Cheri" на огромной неоновой вывеске, нам стало не до разговоров.
Стоило колокольчику у двери известить сотрудниц о приходе новых клиентов, как те, словно стая ворон, кучкой слетелись вокруг нас с Кошкой и, подхватив "под белы рученьки" повели в разных направлениях. Меня — в кабинет косметолога, мою "подругу по несчастью" — в зону спа.
А дальше начался ад.
Забрав все вещи, две наглые девицы-брюнетки типовой огламуренной наружности усадили меня в кресло и начали "колдовать". С применением всех штук, которые только попались им под руку.
Посоветовав при этом мне елейным голосом: "Расслабиться".
Но разве многочасовые пытки ультразвуковым пилингом, вакуумным массажем, обертыванием, электрической эпиляцией, масками, скарбами и другими протирками способствовали этому эффекту?!
Я на себе убедилась, что нет. Даже более того. Единственное, чему способствовали все эти вышеуказанные и так жестоко примененные ко мне процедуры, было превращение моей кожи в кожуру помидора. По цвету, запаху и фактуре.
А я ведь даже кричать пыталась. И вырываться. Вот только эффекта мои потуги не дали, кроме разве что ободряющих похлопываний со стороны огламуренных сотрудниц салона и их сдержанных: "Потерпите. Еще чуть-чуть и станет легче".
В конце всех процедур, я уже окончательно подозревала этих барышень в скрытом садизме. А себя именовала не иначе, как латентной "мазохисткой".
Обычно мой опыт посещения таких вот заведений заканчивался на выщипывании бровей и еженедельном маникюре. Изредка, правда, я записывалась на разного вида депиляции, но что бы так, как сегодня...
Во-первых, у начинающей журналистки не было такого количества денег. Во-вторых, времени. В-третьих, повода. Ну и в-четвертых, хотя я этот пункт выделила бы основным, желания издеваться над собой.
Впрочем, из последнего пункта, лично у меня вытекал другой вопрос:
"За каким тогда лядом, я сейчас позволяла кому-то подвергать себя истязаниям?!"
Ответа не было. Ни у моего вечно умного голоса-монополиста. Ни у меня.
Но пытки в конечном итоге — часа эдак через три-четыре — закончились. Мастера-брюнетки выключили аппаратуру и, довольствуясь проделанной работой, поклонились и с пожеланием: — сказанным тем же елейным заискивающим голосом — "Отдыхайте", удалились из кабинета.
На их смену пришла полноватая женщина лет сорока в белом докторском халате, маске и с длиннющим шприцом в руке.
— Здравствуйте Лилия Александровна, — женщина низко поклонилась. — Я сейчас проведу вам курс уколов...
— Ботекса? — От страха я закрыла глаза и попыталась не заплакать. Хотя слезы, честно пытались пролиться солеными дорожками по моим воспаленным красным щекам.
— Нет! Что вы?! — Тут же испуганно подскочив ко мне, женщина взяла со столика бумажную салфетку и промокнула уголки глаз.
"Слабачка!" — Прокомментировал мой внутренний голос. — "Тряпка! Не смей выставлять себя на посмешище!"
— Я введу вам сначала обезболивающее... Карина и Марина знатно, — женщина скрипнула зубами на последнем слове, будто мечтая добавить к нему еще и крепкое ругательство, — постарались. А потом сделаю подкожные инъекции кателохломинов для ускоренной регенерации кожи. Вот увидите, Лилия Александровна, на вашем балу Вы будите самой красивой!
Прокрутив ее последнее предложение в голове еще раз, я открыла глаза и с немым шоком во взгляде уставилась на полноватое лицо, робкую, но искреннюю улыбку и смущенный взгляд.
"Еще одна мара?"
Женщина почтительно кивнула, будто зная о моем невысказанном вслух вопросе, и без лишних промедлений приступила к делу.
Эта процедура понравилась мне куда больше. Во многом из-за того, что после первого, довольно болезненного, укола я уже ничего не чувствовала. Кроме легких покалываний в месте последующих инъекций и приятного, разваливающегося под кожей тепла.
А потому, закрыв глаза, позволила себе наконец-то расслабиться и подумать.
"Смерть Вадима оказалась для меня менее травмирующей, чем предательство Игоря, авария, насмешки Демона и прочие неприятные события, произошедшие в последние месяцы. Почему?"
"Может, все дело в Кошке, присутствие которой немыслимым образом тебя успокаивает?" — Вступил в диалог мой внутренний рациональный голос-монополист.
"Или это психологический фактор, связанный с обретением нового родственника?!"
"Или тех таблеток, на применении которых настаивал Бастьян?!"
"И ты, показав верх глупости, их попробовала".
"Ага. Но спала я при этом без кошмаров!"
"Но и реакции у тебя сейчас странные. То слезы на глазах, то счастье безграничное. Вон к этой Кошке чуть ли не как к подруге относишься. А та тебя, между прочим, пичкает странными колесами и даже не пытается скрыть этого..."
"Она девушка моего брата!"
"Которому ты теперь, в отместку шайке Демона, безгранично доверяешь..."
Я задумалась над последней мыслью, моего рационального "Я", вынужденная признать его правоту.
"Диметьв меня обидел.
Кареглазый предал, потоптавшись на моих чувствах и поступив в угоду себе.
Майя попросту поняв, что в сердце Игоря не нашлось для нее свободного места — опять-таки из-за меня — предпочла отстраниться. Хотя, у этой девочки я в прицепе не имела права что-то просить. В силу ее возраста и неопытности.
О Кристабэлле и Эвелине даже упоминать не стоит. Эти две тетки возненавидели меня с первого дня и попросту предпочитали всегда держаться на расстоянии.
Настю я оттолкнула сама.
Родителей выкинула за борт..."
"Эй! Хватит, что-то подобное ты уже перебирала в своих мозгах, когда лежала в Альбрусе и перечитывала письмо Хранителя. Самобичевание — это, конечно, прекрасно. Но только в случае правильных дозировок. А то, чем ты занимаешься сейчас — ..."
"Ну, спасибо!"
"Да не за что, — если бы у моего голоса-монополиста было лицо, оно бы сейчас скривилась в плотоядной чуть жутковатой полуулыбке. — "Так что кончай сопли разводить и принимать эти марские антидепрессанты! Пора мыслить адекватно. Если ОНИ — против нас, то и мы будем против НИХ! А что нам с тобой нужно, чтобы победить...?
"...Или хотя бы выжить..." — я робко перебила свою же собственную пропаганду.
"Нет, Виноградова, именно ПОБЕДИТЬ! Так что нам для этого нужно?"
"Информация?!"
"Да! Тот, кто владеет информацией, правит миром, детка!" — И снова я представила, что у моего голоса-монополиста могло бы быть лицо, в данный момент улыбающееся крайне алчно и похотливо. — "Так что не кисни. А думай! Диметьеву мы не нужны?! Ну, так пусть катиться куда подальше со своими очками! Игорь решил, что лучший друг ему важнее преданной девушки?! Так пусть подавиться документами и натирает мозоли на правой руке...
"Фу!"
"Правда жизни".
"К сожалению".
"Так вот. Кто там дальше по списку? Эвелина? Да к черту это дохлую немецкую фройлен. Майя? Этой малявке и вовсе только с братом твоим якшаться!
"Кстати об Илье. Он ведь, кажется, о марах знает..."
"Потом подумаешь об этом", — отмахнулся голос, — "Так вот, Вера? Кому она нужна?! Акимов? Этот и подавно уже помер. Остается Кошка, Бастьян и Кнопочкин. Последнего я, кстати, предлагаю игнорить! Ну, по-жесткому. А то ишь, нашелся, убийца чертов! А с Бастьяном и Кошкой..."
"Держаться рядом, но настороже?"
"Улавливаешь мысль, подруга! Нет дыма без огня, а Вадим очень ясно дал понять нам, что Бастьян — урод".
"Но и Максим по словам Акимова — убийца".
"А я, кстати, в этом и не сомневаюсь, почему-то. И потом, вспомни про его повторения цифры две тысячи семь. Спорим, Вадим имел в виду год. Две тысячи седьмой?!"
"Год гибели Асадовой? Но почему?!"
"И год смерти родителей Кнопочкина, кстати. А еще год, в котором тебе отправили отсроченную посылку с документами по сыворотке".
"Думаешь, в этот год что-то произошло?!"
"Ага. И это что-то явно не то, что нам рассказывают".
"Столь далекие друг от друга события не могут быть связаны!"
"Или могут?!..."
Заключительным этапом моего пребывания в салоне красоты стали укладка, макияж и маникюр. Мастер — худосочная высокая женщина (кажется тоже мара) с орлиным носам и непропорциональным лицом — не стала усердствовать с прической, предпочтя сложным конструкциям и плетениям обыкновенные волны с высоким начесом. В которые, разве что для изюминки, вплела шпильки со светло-зелеными каплями-стразами, очень похожими на те, что носила когда-то принцесса Сисси**.Разве что размером поменьше. И не из брильянтов.
С макияжем мастер возилась более тщательно, хоть заранее и предупредила, что не станет усердствовать с красками, а лишь подчеркнет естественную красоту — цвет глаз, пухлость губ и золотистый оттенок кожи.
Что ж, в итоге у нее это получилось. Правда в неописуемую красавицу я все же не смогла превратиться, но сахарной миловидностью обзавелась. Правда не до тошноты и неприятного скрежета на зубах, что не могло ни радовать.
