— Басти!!! — во всё горло заорал инмарец и бросился за графом. — Стой!!!
Бастиар обернулся и, увидев Ричарда, остановился. Подбежав к приятелю, инмарец с налёта спросил:
— Ты знаешь, где Кристер? Отведи меня к нему, прошу!
— Зачем? — состроив брезгливую гримасу, поинтересовался граф. — Наш бывший правитель по уши занят подготовкой к пиру и орёт на всех как резанный. Охота тебе с ним связываться? Лучше скажи, Вы уже выбрали покои? Хочу поселиться рядом с тобой и Валентином.
— Потом, — отмахнулся Ричард. — Если понадобиться, Валя тебе любые апартаменты освободит. Пошли скорее к графу!
— На кой ляд он тебе сдался? Я только что от него и, поверь, удовольствия от встречи не получил. Скотиной был, скотиной и остался!
— Да, что ж это такое! Всего-то и прошу — отвести к графу! Трудно тебе, что ли?
— Ну, если тебе неймётся, пойдём, — нахмурился Бастиар и зашагал в обратном направлении. — Его рабочий кабинет практически над нами, тремя этажами выше. Только зачем тебе Кристер? Неужели убить собрался?
— Да! — выпалил инмарец, и каруйский граф остановился как вкопанный.
Несколько секунд он оторопело смотрел на Ричарда, а потом развернулся и зашагал назад.
— Куда ты? Ты обещал отвести меня к Кристеру!
Бастиар обернулся:
— Брось эти шутки, Ричи. Не сомневаюсь, что ты на раз-два прикончишь графа, но не хочу, чтобы ты последовал за ним. Наш безумный принц не простит этой смерти и взорвётся. Если ты поставил крест на себе, подумай о Марии и Валентине! Они же бросятся защищать тебя и попадут под горячую руку Артёма! Прошу, успокойся и подожди. Кристер когда-нибудь наскучит принцу, и мы убьём его!
— Мы? Граф — мой! Я сам убью его! Нет, растерзаю на мелкие кусочки! И мне всё равно, что будет дальше!
Ричард гордо вскинул голову и пошёл вперёд, а Бастиар со всех ног бросился на поиски Валентина...
Расставшись с каруйским графом, который всё же несколько смутил его своими речами, инмарец пошёл чуть медленнее. Бесконечная анфилада комнат закончилась у подножия широкой гранитной лестницы, застеленной ковровой дорожкой в багрово-чёрных разводах. "Что за убогий узор?" — отстранённо подумал инмарец, поднял голову и тут увидел рабов, которые, стоя на коленях, остервенело тёрли жесткий ворс. Ричард обошёл их и, взглянув на чуть влажную тёмно-красную дорожку, вздохнул: убогий узор оказался пятнами крови. "Эх, Тёма, Тёма", — посетовал про себя Ричард и стал подниматься по ступеням.
Воспоминание об Артёме заставило инмарца ускорить шаг — безумный друг мог появиться в любую минуту и тогда месть пришлось бы отложить. А Ричард не желал ждать. "Всё равно всё летит в тартарары! И пусть Бастиар говорит, что хочет — Кристера я убью!" И король Инмара почти побежал вверх по ступеням, не обращая внимания на шарахавшихся от него камийцев. Миновав три лестничных пролёта, он проскочил мраморную площадку, свернул за угол и сейчас же понял, что попал куда надо. Коридор походил на растревоженный муравейник: как ужаленные проносились испуганные рабы и гвардейцы, быстрым шагом проходили озабоченно-настороженные аристократы, а вслед им неслась площадная брань. Ричард узнал ненавистный голос графа Кристера, и ярость, дремавшая в душе, пробудилась и вспыхнула пожаром.
— Сейчас я с тобой поквитаюсь, скотина, — зло прошипел он, подскочил к двери, из-за которой слышалась ругань графа, пинком распахнул её и остановился, точно налетев на невидимую стену — Кристер, брызжа слюной, орал на Валентина, Марусю и Бастиара.
— Какого чёрта вы здесь? — оправившись от потрясения, взвыл инмарец.
— И я им об этом толкую! — подхватил Кристер. — Пришли и стоят, как статуи! Работать мешают, а у меня дел по горло! И если я не успею пир для Его высочества подготовить, то доложу, кто в этот виноват!
Ричард свирепо зыркнул на друзей:
— Отойдите! Я убью эту скотину, раз и навсегда! Он должен ответить за страдания моей Маши!
— Ричи! — Маруся бросилась к мужу, но тот решительно отодвинул её с дороги и шагнул к графу: — Ты умрёшь, подонок!
Валентин нехотя поднял руку, и Ричард застыл, опутанный его чарами. Погрозив Кристеру кулаком, землянин подошёл к инмарцу, сложил руки на животе и проникновенно заговорил:
— Послушай, друг мой. Мы тоже всей душой ненавидим Кристера, и каждый из нас с удовольствием полюбовался бы на его изуродованный труп. Но, до поры до времени, нам придётся терпеть эту тварь, потому что наш сбрендивший Тёма может обидеться, если ты сломаешь его любимую марионетку, и неизвестно, к чему это приведёт. — Валентин сделал паузу, вгляделся в глаза друга и, неодобрительно покачав головой, продолжил: — В приступе ярости принц может убить всех нас, включая Диму. А уж его смерти мы допустить не должны ни в коем случае. Потому что тогда точно наступит конец света! Артём не переживёт потери друга и покончит жизнь самоубийством, прихватив с собой Камию, а, возможно, ещё десяток миров. Так что, смерть Кристера — это начало апокалипсиса!
— Да и чёрт с ним! — взревел Ричард и задёргался, пытаясь вырваться из магических пут. — Пусть всё летит к чёрту!
— Вот именно, к чёрту, — сокрушенно вздохнул землянин и глубокомысленно заметил: — Апокалипсис как раз и повествует о борьбе Христа и антихриста, иначе дьявола, или столь часто поминаемого тобой чёрта. И если Иоанн Богослов всё же оставляет надежду праведникам, то ты убиваешь нашу надежду выжить на корню.
— Чушь! — заорал Ричард, дрыгаясь, как муха в паутине. — Зачем ты несёшь эту чушь, Валя? Мне наплевать на твои заумные бредни! Я хочу убить всего одного придурка! Его смерть ничего не изменит!
— А вот здесь, я готов поспорить, — менторским тоном заявил Валентин. — Известны случаи, когда смерть одного лишь человека поворачивала ход истории на сто восемьдесят градусов, и особенно забавно это обыгрывается в многочисленных опусах по так называемой альтернативной истории. И сейчас мы как раз находимся в таком вот переломном моменте. Ты — иномирец, чужак, заброшенный в Камию волею случая, меняешь судьбу этого многострадального мира! Сотни испуганных камийцев с мольбой и трепетом взирают на тебя, Ричи! И только ты можешь спасти их от жестокого и мучительного конца! Опомнись же! Смири гордыню, ибо не тебе решать участь Камии!
— А кому? — неожиданно спокойно осведомился Ричард. — Уж не безумному ли Тёме? Или у тебя на примете другие кандидатуры?
Валя широко улыбнулся, похлопал друга по плечу и миролюбиво предложил:
— Давай обсудим этот важный и интересный вопрос в твоей гостиной, за чашкой терпкого ягодного вина из Лирии, или рюмкой шаклийского ликёра, или бокалом божественно вкусного французского коньяка.
— Тебе лишь бы выпить, — проворчал Ричард и помимо воли улыбнулся. — Ладно, снимай заклятье. Обещаю — Кристер останется в живых.
Валентин с тревогой взглянул в хитро блестящие глаза инмарца и, помешкав, убрал магические путы. И, пожалуй, только он заметил молниеносное движение инмарца. Остальные просто увидели, что Ричард уже стоит рядом с Кристером. Мощный удар кулака, жертва с воплем летит на пол, и тяжёлый сапог врезается в её живот. Граф орал как оглашенный, силился подняться на ноги или хотя бы откатиться, но инмарец точными ударами пресекал его попытки. А на губах цвела довольная улыбка.
— Вот ведь, хитрец, — ухмыльнулся Солнечный Друг и схватил за рукав Бастиара, который собрался было остановить Ричарда. — Пусть хоть так душу отведёт, а насчёт побоев и прочих ран — не беспокойся. Я ведь всемогущий целитель, не забыл?
Каруйский граф рассмеялся, а Мария подалась вперёд и, сжав кулаки, стала наблюдать за избиением Кристера. Но вскоре ей стало противно смотреть на по-бабьи визжащего графа, и Маруся отвернулась. Взгляд упал на раскрытую дверь кабинета, и она тронула Валентина за плечо:
— Смотри-ка, ты был прав насчёт камийских глаз.
Солнечный Друг обернулся: в широком дверном проёме толпились камийцы. Все они: гвардейцы, аристократы, рабы — взирали, как Ричард избивает бывшего правителя, а в горящих глазах читалось: так тебе и надо, скотина! Удовлетворённо кивнув, Валентин вновь повернулся к Ричарду и Кристеру. Граф сорвал голос и теперь лишь хрипел. Он наконец сообразил, что сопротивление бесполезно, и сжался в комок. "Совсем как Тёма", — мстительно подумал целитель, улыбнулся и, оценив состояние Кристера как близкое к обмороку, крикнул:
— Хватит, Ричи, а то слово нарушишь!
Инмарец остановился и с подозрением взглянул на целителя:
— Уверен?
— А то! Ещё пара ударов, и он сознания лишится.
— Проверим! — со злой насмешкой воскликнул инмарец и дважды ударил графа ногой в лицо.
— С тебя бутылка, Ричи! — заявил Валентин, неторопливо подойдя к бесчувственному телу Кристера. — Легче стало?
— Ненамного, — буркнул инмарец и подошёл к жене. — Придёт час, Маша, и ты увидишь его труп!
— Спасибо! — со слезами на глазах ответила Маруся. Приподнявшись на цыпочки, она обняла мужа, поцеловала в губы и прошептала: — Пойдём, искупаемся, наконец.
Мария взяла Ричарда за руку, и он послушно, точно примерный малыш, пошёл с ней сквозь толпу расступившихся камийцев, по притихшему коридору, лестницам, перечеркнутым красной полосой дорожки, бессмысленно роскошной анфиладе комнат, тускло сияющих позолотой. В мрачной, темной гостиной Ричард подхватил жену на руки, вгляделся в серые, грозовые глаза с оттенком затаённой боли и радости и впился в жгучие и терпкие, будто Валечкин коньяк, губы. Супруги не заметили, как оказались возле прозрачно-розовой кромки бассейна, как с разгорячённых страстью тел исчезла одежда, и опомнились лишь в прохладной, пахнущей травами и мёдом воде. Но мимолётное просветление только разгорячило и вновь бросило их в объятья друг друга...
После того, как правители Инмара покинули кабинет, Бастиар посмотрел на Валентина и задумчиво произнёс:
— А, может, Ричи прав? Пусть помирает. Подумаешь, игрушка принца! Он себе новую в два счёта найдёт! Скоро свита соберётся, а среди этих головорезов и почище графа господа найдутся. Взять хотя бы Карла Маквелла, или Стефана Берга, или сыновей Джомхура... Все они под стать Кристеру! Разве что принца Камии в рабах не держали, а так...
— Постой, ты ведь тоже был спутником принца. Почему же открещиваешься от бывших товарищей? Или на твоих руках меньше крови?
— Да примерно столько же, — кисло ответил граф. — Но любимчиком принца я не был никогда. А убивать приходилось, чтобы, как ты говоришь, имиджу соответствовать. Иначе не выжил бы.
— Интересно... Значит ты выживал?
Бастиар утвердительно кивнул и скрестил руки на груди, давая понять, что больше не желает говорить на неприятную для него тему, и Валентин, тяжело вздохнув, присел на корточки возле полумёртвого правителя Крейда.
— Да... Не будь меня рядом, Кристер был бы обречён... — протянул он и начал колдовать.
Спустя несколько минут граф пошевелился, расслабился и вдруг открыл глаза и резко сел, едва не столкнувшись лоб в лоб с Солнечным Другом.
— Доброе утро, Ваше сиятельство, — с издёвкой произнёс Валентин. — Можешь продолжать трудиться во славу принца Камии. Да поторопись, Артём обещал вернуться через два часа, и полтора из них уже прошли.
— Пошли вон, трусы! — прорычал граф и вскочил: — Распорядителя пира ко мне! Быстро!
Толпившихся в дверях камийцев, как ветром сдуло, а на пороге возник подтянутый мужчина средних лет в черной ливрее с золотым кантом.
— Докладывай! — рявкнул Кристер, сверля его яростным взглядом.
Валентин и Бастиар не стали слушать доклад попавшего под раздачу камийца. Они вышли в коридор, и Валентин, широко зевнув, брюзгливо заметил:
— Выходка Ричи лишила меня отдыха, а теперь уж и ложиться смысла нет. Самое большее, что успею — ванну принять да переодеться и снова в бой! Артём приведёт из Бэриса Диму и неизвестно, что взбредёт в его больную голову. Даже предположить не могу, как он собирается мстить ему! — Валя пристально посмотрел на усталого приятеля и протянул ему стакан с зеленовато-бурым напитком. — Выпей-ка это зелье, дружище, а то, чует моё сердце, до пира ты не дотянешь!
Бастиар взял из руки Валентина стакан, залпом выпил его и поморщился:
— Ну и гадкое же варево ты мне подсунул!
— А лекарства, как говорит мой учитель, и должны быть противные и горькие, иначе от больных отбоя не будет!
Солнечный Друг расхохотался, и они оказались около коричневой, украшенной затейливым растительным рисунком двери:
— Твои покои, Басти. Гостиная, кабинет, спальня, в общем — стандарт. Иди, помойся, переоденься и прошу ко мне — горло перед пиром промочить. — Он указал на дверь чуть поодаль, и исчез, а Бастиар толкнул резную дверь и замер от удивления — он стоял на пороге своих личных покоев. Сначала граф подумал, что Валентин всего лишь точно повторил интерьер, но тут дверь спальни отворилась и в гостиную вошла Мальда, его любимая наложница.
— Вы вернулись, господин? — радостно воскликнула она и бросилась ему на шею.
"Вот что значит, иметь в друзьях мага", — усмехнулся Бастиар, подхватил Мальду на руки и ногой захлопнул дверь в Ёсс.
Глава 6.
Брат принца Камии.
Тёмные струйки крови, словно реки на карте, рассекали каменную твердь пола. Они не успевали высыхать, ибо всё новые и новые мертвецы подпитывали их мрачное течение. Сотни пьяных испуганных глаз следили за кровавым побоищем: на арене, сражаясь не на жизнь, а на смерть, правительницу потешали и рабы, и свободные камийцы. Звенела сталь, хрустели ломающиеся кости. И не было в кровавом марафоне победителя, потому как на место поверженного бойца гвардейцы выталкивали нового. Придворные дрожали от ужаса: любой из них мог оказаться следующим. Они робко поглядывали на кайсару и обречённо вздыхали — правительница не собиралась прекращать "веселье".
Восседая в тени могучего грозного шырлона, за ломящимся от яств и вин столом, кайсара ни на миг не отрывала бешеного взгляда от схватки, а крепкая рука, привыкшая сжимать рукоять сабли, раз за разом подносила кубок ко рту. Сабира жадно смотрела на порубленные тела, точно чужая смерть могла предотвратить её собственную.
Рядом сидел Сахбан. Визирь не ел и не пил, опасаясь, что отвратительное зрелище заставит его исторгнуть пищу, а подвижный ум работал не прекращая, просчитывая варианты будущего. Сахбан понимал, что если в ближайшие дни не предпримет кардинальных мер, то лишится власти, однако прежде чем убить кайсару нужно было найти подходящую марионетку, чтобы посадить её на харшидский престол, а такой кандидатуры у визиря не было. И он всё больше склонялся к мысли, что придётся вызвать правительницу на поединок. Только поразив кайсару саблей, визирь мог спокойно править страной. Но Сахбан отчаянно плохо владел оружием и о честном поединке не могло быть речи. Содрогаясь от страха, он ждал, когда кайсара упьётся вусмерть — в противном случае, у него не было ни единого шанса на победу.
Кудлатый широкоплечий наёмник одним махом срубил голову противнику, и гвардейцы тотчас вытолкнули на арену растрёпанного купчишку в синем парчовом халате. Торговец со страхом проследил, как отрубленная голова подкатилась к столу, громко икнул и неуверенно поднял саблю.
