Вызванных войной расходов у Минфина действительно хватало. В том числе и никаким бюджетом не предусмотренных. Так, специальное совместное заседание министерства финансов и главного морского штаба постановило для соблюдения всех юридических формальностей выкупить в казну за шесть миллионов рублей приведённые Рудневым во Владивосток призы "Ниссин" и "Кассуга". И зачислить их в русский флот под именами "Память Корейца" и "Витязь". Пожелание контр-адмирала Руднева назвать второй крейсер "Сунгари" не встретило монаршьей поддержки...
Конечно, шесть миллионов — это только треть от заводской цены и четверть "цены военного времени", однако без запущенной Вадиком машины биржевых спекуляций, Минфин и эти средства изыскивал бы годами — "Зачем платить, если корабли и так наши". Но даже и после этой выплаты государственный долг России сократился "на пару броненосцев"— тридцать миллионов рублей.
Деньги разделили "по-честному"— между всеми участниками боя при Чемульпо, живыми и погибшими, офицерами и матросами. Рудневу досталось полтора миллиона, офицерам по тридцать-семьдесят тысяч, матросам чуть больше трёх тысяч каждому. Поскольку по меркам довоенной жизни для каждого это были абсолютно невообразимые суммы, по распоряжению Руднева и с согласия "патриотичных банкиров" доступ к именным счетам был заблокирован до конца войны, кроме его собственного. Причем на долю семей погибших была выделена тройная доля здорового члена команды, занимавшего ту же должность в штатном расписании. Раненые, за исключением самого Руднева, получили по двойной доле...
Подробности о суммах призовых выплат были секретом для Владивостока всего лишь несколько часов. А через пять-шесть дней о них из газет узнали по всей России. Утром следующего дня стол Руднева был завален заявлениями добровольцев для комплектации экипажей броненосных и вспомогательных крейсеров.
Некоторые деловые люди — купцы и финансисты, увидев "норму прибыли", изъявили желание "помочь России в трудный час" и выкупить несколько подержанных лайнеров в Германии и Франции для переоборудования во вспомогательные крейсера. При условии, конечно, что им, абсолютно неофициально, будет причитаться доля с продажи трофейных товаров и судов. А наиболее ушлые вообще готовы были финансировать экспедиции за исключительное право покупать у казны захваченную контрабанду и пароходы. Итогом этого ажиотажа стало приобретение под контролем МТК десяти быстроходных лайнеров в Германии, САСШ и Франции, из которых шесть были приобретены "в частном" порядке!
В ожидании прогнозируемого дефицита кадров пришлось вновь срочно запрашивать с Черноморского флота людей — в дополнение к уже выехавшим в Харбин экипажам для трофейных крейсеров и на Балтику — для формирования экипажей приобретавшихся трансатлантиков. Черноморский флот явно становился на неопределенный срок неспособным к проведению "Дарданельского десанта", что приводило в состояние тихого бешенства Скрыдлова, Рожественского и прочих ее апологетов, до сих пор не желавших поверить в то, что война с Японией это очень серьезно. И, в добавок, возможно, надолго.
"Из дневника Императора Николая Александровича" СПб. "Вече", издание 4-е, 1942.
14-го февраля. Суббота.
В 9 час. поехали в Аничков к обедне и приобщились Св. Христовых Тайн. Какое утешение в настоящее серьезное время. Вернулись домой в 11 1/4.
Простились с полк. Абациевым и двумя урядниками Конвоя, отправляющимися завтра в Маньчжурию. Мороз стоял порядочный. Завтракал Орлов (деж.). Принял ген. Фуллона — нового градоначальника и Сахарова с докладом. Были в Аничкове у всенощной и обедали с Мама. Вечер провели дома.
15-го февраля. Воскресенье.
Встали поздно. В 11 час. пошли к обедне. Завтракали: кн. Оболенская и Юрий Трубецкой (деж.).
Мороз стоял крепкий — 12® с красным солнцем.
В 2 1/2 поехали в Музей Штиглица на открытие выставки исторических и драгоценных вещей. Осматривали ее в течение полутора часов с большим интересом. Масса красивых предметов. Вернулись домой к чаю. Занимался до и после обеда.
16-го февраля. Понедельник.
Мороз немного уменьшился. Все утро принимал до докладов. Николай Мих. вернулся из-за границы и завтракал с нами, Гейденом и Оболенским (деж.). Гулял. Пили чай у Мама. Занимался до обеда.
В 3 1/2 принял Нилова и Ломена. Вечером в своей библиотеке принял доктора с геройского "Варяга". Рекоменд. Б-ва Алексеев.
Нового ничего не случилось в Порт-Артуре.
17-го февраля. Вторник.
Завтракали с Дм. (Шереметеввым, деж) После завтрака отправились вдвоем на панихиду по П. С. Ванновском, который скончался сегодня ночью.
Погода была серая, но не холодная.
В 12 час. был Б-ов. Долго говорили. Рассказал много нового о Дальнем Востоке и бое "Варяга" с японскою эскадрой.
4 1/2 были Гирш и Боткин. Говорили до 6 1/2.
Ужинали вдвоем и легли спать пораньше.
18-го февраля. Среда.
Был очень занят до 2 1/4. Гулял после доклада ген. Петрова по Маньчжурской ж. д. Вечером Дядя Владимир пил у нас чай. Затем у меня в библиотеке происходило свидание и объяснение между ним и Николаем Мих.
19-го февраля. Четверг.
Морозный ясный день. Завтракали: Ольга и Петя (деж.).
После чтения бумаг погулял утром.
До часа было два доклада. Получена телеграмма о славной победе "Варяга" и взятии им у японцев двух судов. Во Владивостоке и Порт-Артуре ликуют! Разрешил Кронштадту салютовать.
После часа был в прекрасном настроении. Гулял с детенышами. Вечером занимался.
20-го февраля. Пятница.
Такой же морозный и солнечный день. В 12 час. поехали в Александро-Невскую лавру к отпеванию Ванновского. Прибыли к половине обедни; служба продолжалась очень долго, вернулись домой в 1 3/4. Завтракал Шувалов (деж.), Б-ов. До 6 1/2 разб. бумаги. Вечером занимался.
21-го февраля. Суббота.
Утром нашею подъемною машиною был придавлен до смерти несчастный машинист по собственной неосторожности!
В городе ходят демонстрации. Моряков качают и носят на руках.
Был очень занят до 1 1/4. Принял графа А. П. Игнатьева и Фредерикса. Гулял. Погода была холодная ясная. Известия с Дальнего Востока спокойные. Обедали дядя Алексей, Авелан, Дубасов и Абаза. Провели вечер у Мама.
22-го февраля. Воскресенье.
Утро было туманное, потом прояснило. В 11 час. пошли к обедне со всеми детенышами. Завтракали дамы, Мейндорф и Кира Нарышкин (деж.).
Гулял долго в саду с Банщиковым. Поздравил его фл-адъ.(флигель-адъютантом). Обедали раньше обыкновенного и в 8 1/2 поехали в Дворянское собрание на концерт соединенных хоров под управлением Архангельского. Чудесное пение! По Невскому — Андреевские флаги. Возвратились домой в 10 1/2 час.
23-го февраля. Понедельник.
Был длинный морской доклад. Завтракал кн. Орлов (деж.). Принял Вуковича. Мил. И Стану.
Гулял. Пили чай у Мама с д. Владимиром. После обеда поехали на панихиду по генерал-адъютанту Галле, который скоропостижно скончался вчера.
Японцы приходили к Порт-Артуру. Наши отогнали. 4 парохода их утоплены.
Вечером долго занимался.
24-го февраля. Вторник.
Принимал до 11 3/4. В полдень поехали на освящение великолепного нового здания акушерско-гинекологического института напротив университета. После длинного молебна, отслуженного митрополит. Антонием, осмотрели главные части помещений и уехали около 2 час. Мама завтракала с нами и Ксения также. Имел доклад Ламсдорфа до 4 1/2. Гулял. Было холодно и ветренно.
Много читал. Обедали вдвоем. Вечер провели у нас Николаша и Петюша.
Макаров прибыл в Порт-Артур. "Ретвизан" снят с мели у входа и введен во внутренний рейд.
25-го февраля. Среда.
В 10 час. поехали в Реформатскую церковь на отпевание ген.-ад. Галле. Служба была очень короткая.
Имел большой прием, затянувшийся до часа с половиною. Завтракал Дрентельн (деж.). Известий с Востока не было. Занимался много. Обедали у Мама, вернулись домой в 10 1/4.
26-го февраля. Четверг.
Дорогой день по прежним воспоминаниям. В 11 час. поехали к обедне в крепость. Мама, Ксения, Миша, Ольга и Петя завтракали с нами. От 2 до 3 1/2 ч. Был арт. полк. Бринк.
Простились с Борисом, который уезжает в Маньчжурию в распоряжение Алексеева. Гулял при солнечной погоде. Тетя Евгения пила с нами чай. Весь вечер читал и занимался писанием письма Алексееву. Обедал Тотлебен (деж.).
Получил телеграмму о том, что японцы в составе нескольких больших судов днем бомбардировали Владивосток. Издали и без особого результата. Только "Рюрик" пострадал. Не сильно. В их суда было 10 попаданий.
Флот наш пополнен трофеями. Назвали "Витязь" и "Память Корейца".
27-го февраля. Пятница.
Сегодня пришло много телеграмм о бое прошлою ночью около П.-Артура между нашими и японскими миноносцами и о четырехчасовом бомбардировании крепости и рейда.
Утро было занятое. После завтрака долго принимал Куропаткина и простился с ним; он завтра уезжает в Мукден.
Пили чай у Мама.
Виделся с Кристи; предложил ему мин-во Народного Просвещения.
Обедал Михаил Б[анщиков] (деж.).
28-го февраля. Суббота.
Утром был посвободнее, затем имел три обычные доклада. Завтракали: А. Н. Нарышкина, Фредерикс и Трубецкой (деж.). Гулял около часа. Шел снег, был небольшой мороз.
В 7 час. поехали в Аничков ко всенощной и обедали с Мама. Вернулись домой в 10 1/4.
29-го февраля. Воскресенье.
В 11 час. пошли к обедне. Тотчас после завтрака принял Менделеева. Говорили 2 Ў часа.
Мари и Анастасия пролежали день в кроватях с повышенной темпер. Андрей обедал с нами.
Читал. Писал письмо Макарову.
Из книги воспоминаний Генерального конструктора, генерала армии
В.Г. Федорова "Путь к оружию". СПб, "Наука побеждать", 1949 год.
...По дороге купил свежие газеты. Они были полны известиями о событиях в Маньчжурии и продвижении японцев в Корее, о делах наших у Порт-Артура, о русских крейсерах у Суэцкого канала. Становилось ясным, что война эта простой и короткой не будет. Тем более, что для многих, в том числе в армии и на флоте, оказалась она неожиданной. По правде, все как-то привыкли к осложнениям на востоке, и не верили в возможность близкой войны. Каждый надеялся, что всё будет, в конце концов, улажено, и мирный уклад жизни не будет нарушен кровавыми событиями.
Однако и то, что Япония готовится к войне, не оставалось не замеченным. Буквально на глазах увеличивалась численность императорской армии, её техническое оснащение, запас людей, обученных военному делу. Строились новые корабли на верфях Европы, большой процент своих мощностей отдали под японские заказы Крупп и Шнейдер, в САСШ и Австралии закупались кони в количествах, превышающих всякую потребность мирного времени. Об этом не раз сигнализировали и Алексеев, и Сахаров. Но вот военный министр наш, лично побывав в Японии, ничего угрожающего там не усмотрел. Но этого и следовало ожидать! Что бы показали ему, официально пригласив? А выводы наверху делались, увы, на основании этих парадных картинок. Притом не секрет, что строилась японская армия, ее стратегия и тактика по немецкой кальке. Настойчиво и неутомимо прививались пехоте быстрота, энергия и активность во всех движениях и действиях, обучалась стрельбе с закрытых позиций полевая артиллерия...
Внимательно присматриваюсь к внешнему облику японских офицеров и генералов на газетных полосах. В большинстве своём это люди для своей нации высокие, стройные и подвижные; в них нет и следа той одутловатости, тяжеловесности, а главное, усталости, которые я с прискорбием встречал нередко среди лиц, занимавших высшие командные должности в русской армии.
Мы, работники Артиллерийского комитета, хорошо знали образцы вооружения японской армии, включая, конечно, германские. Поэтому и были очень далеки от настроений шапкозакидательства. С такими невеселыми мыслями подходил я в то памятное утро к месту моей службы в Оружейный отдел Артиллерийского комитета, где в тот день должно было происходить очередное заседание.
Артиллерийский комитет являлся высшим научно-техническим учреждением, которое руководило разработкой и испытанием всех образцов оружия, вводимых в русской армии. Комитет был организован еще в 1808 году военным министром Аракчеевым. Он состоял из нескольких отделов: орудий и снарядов, лафетного, порохового, вопросов стрельбы и т. д. Последним был седьмой, оружейный, собиравшийся для своих заседаний отдельно от прочих вследствие специфичности разбираемых тем. В этом отделе я и работал в качестве докладчика по поступающим оружейным вопросам.
В отличие от других военных учреждений, постоянные члены комитета не назначались начальством: у нас была выборная система на основе тайного голосования, в котором должны были участвовать профессора Артиллерийской академии и члены комитета. Кроме того, имелись совещательные члены, входившие в состав комитета по занимаемой ими должности, как, например, начальники военных заводов и профессора Артиллерийской академии.
Помню, как, только что окончив в 1900 году Артиллерийскую академию, я совсем еще молодым капитаном поступил в комитет и как на первых порах меня подавляло это собрание крупнейших ученых, специалистов, изобретателей, мировых "светил".
В отделе меня окружали тогда старейшие работники нашего оружейного дела. Среди них были и участники венгерского похода 1849 года, и герои севастопольской обороны, и участники русско-турецкой войны 1877-1878 годов... Недаром высокий, сухой и седой как лунь профессор Эгерштром шутливо говорил мне: "Я представляю в Оружейном отделе древнюю историю, когда наша армия была вооружена кремневыми, а затем ударными ружьями. Генералы Ридигер и Чагин являются представителями средней истории, когда у нас появились первые винтовки, заряжающиеся с казны. Генерал Мосин со своей трехлинейной магазинной винтовкой — это уже новая история. А капитан Филатов и вы олицетворяете грядущую новейшую историю, появление первых образцов автоматического оружия".
Справедливость, однако, требует отметить, что столь преклонный возраст некоторых работников Оружейного отдела мало способствовал правильному ходу дел. Человек в семьдесят лет не имеет уже, естественно, той энергии и инициативы, которые бьют ключом в более раннем возрасте. Многих членов комитета уже тянуло на покой.
А проведение в жизнь различных изобретений и мероприятий до японской компании было сопряжено с большими трудностями, требовало необычайной настойчивости и сил. В министерствах царила система бюрократизма и крохоборчества. Большинство военных изобретателей было лишено экспериментальной базы, так как в то время у нас совсем отсутствовали проектно-конструкторские бюро, экспериментальные лаборатории и опытные заводы с квалифицированным составом. В такой обстановке далеко не всякий человек, даже весьма талантливый, мог преодолеть все преграды и препятствия.
