— Я не собираюсь торговаться, нар Кааринт, — голос ксаль-риумца был столь же холоден. — Я могу скрыться прямо сейчас; пока меня хватятся, я буду уже далеко. Но без меня вам не избавиться от Редлина, а если он заговорит, вам конец.
— Я, как и вы, могу исчезнуть, прежде чем Редлин выдаст мое имя. Что мешает мне прямо сейчас купить билет на корабль и уплыть в Каннивен?
— Ничто, — согласился Кордо. — Но вам придется бросить все, чем вы здесь владеете. Так что вы теряете больше меня.
Нар Кааринт стиснул зубы и со злостью раздавил сигарету в пепельнице. Кордо прав, придется оставить слишком многое. Казино, рестораны, сеть информаторов, которая делала его такой ценной в глазах господина Сазанами и его хозяев из Кинто. Деньги на счетах в банках Коалиции, конечно, никуда не пропадут — хватит на безбедную старость, и все равно... Не так просто бросить все, что создавал годами.
"Я старею, — мрачно подумал каннивенец. — Прежде такие вещи меня не смущали. Я всегда исчезал сразу, как становилось горячо, потому и жив до сих пор".
— Ну, хорошо, — буркнул он. — Получите вы сто тысяч. Но с условием: Редлин должен отправиться к Даэмогосу прежде, чем успеет сказать хоть слово.
— Можете быть спокойны, — ответил Кордо, усмехнувшись. — Я заинтересован в этом не меньше вас.
Барон осклабился в ответ:
— Рад, что все еще друг друга понимаем.
Остров Метмер. 70 Весны.
Мерно ревели двигатели. Летающая лодка — двухмоторный биплан анадриэльского производства — на умеренной скорости летела километрах в полутора над поверхностью океана, приближаясь к острову. В салоне, рассчитанном на восемь человек, сейчас были только двое — Арио Микава и Юкио Като — щуплый, молодой — не старше двадцати пяти — уроженец севера, одетый, как и сам Микава, в простой штатский костюм. Агинаррийцами были и оба пилота.
Микава потянулся за биноклем. Метмер был небольшим островком, миль восьми в поперечнике, и выглядел, как уродливо перекошенный треугольник — словно некто пытался нанести его на карты дрожащей с похмелья рукой. В бинокль можно было увидеть заросли хиаценер, покрывавшие большую часть поверхности. Длинные, стройные стволы венчали зонтичные кроны узнаваемого сине-фиолетового оттенка. У самого побережья притулилась рыбацкая деревенька — жалкие лачуги, крытые листьями тех же хиаценер, и несколько лодок, вытащенных на песок.
— Что скажете, господин Симамура? — поинтересовался Като.
Арио Микава удовлетворенно кивнул.
— Вижу, вы не зря потратили время. Но я хочу посмотреть поближе.
— Разумеется, — невозмутимо отозвался Като. — Если вы заметите хоть что-то, можете купить за мой счет весь винный погреб иль-Кедама.
Микава не ответил, внимательно изучая остров в мощный бинокль. Действительно, ничего примечательного — хиаценеры, несколько крошечных полунищих деревень, небольшие поля. Пока самолет, снизившись, облетал Метмер, капитан, как ни всматривался, не увидел ничего подозрительного. Даже когда гидроплан промчался над островом на высоте не больше полукилометра, внизу все казалось вполне безмятежным. Арио Микава даже заметил людей — кто-то работал в полях, кто-то копошился возле домов и лодок, кто-то забрасывал в воду сети. Взгляду было совершенно не за что зацепиться — обыкновенный маленький островок, немногочисленные обитатели которого ведут скромную, непритязательную жизнь крестьян и рыбаков, и как бы внимательно ни всматривался агинарриец, он не видел ничего, что нарушало бы это впечатление. Като и его группа поработали на славу.
— Ваш кошелек останется в неприкосновенности, Юкио, — усмехнулся Микава. — Великолепно. Эти люди внизу...
— Разумеется, наши, — сказал Като, но тут же поправился. — То есть, ивирцы, но на острове не осталось ни одного крестьянина. Всех переселили под благовидным предлогом. В их домах живут механики и прочий персонал, они же создают видимость, будто Метмер по-прежнему обитаем.
— Что же, давайте посмотрим, что вы успели построить.
— Меньше, чем хотелось бы, — признался Юкио. — Но большего мы не могли сделать за такое время и с такими средствами. Все по минимуму, но функционально.
— Нам больше и не нужно, — заметил Микава. — Все равно Метмер не будет служить нам долго.
Гидроплан пошел на посадку и вскоре мягко приводнился недалеко от берега. Лодка доставила Микаву и Като на остров. Не берегу их уже ждали два человека. На обоих была неброская ивирская одежда — просторные штаны и безрукавки, широкополые соломенные шляпы для защиты от солнца. Однако, если один из них на самом деле был ивирцем — долговязый, смуглый, усатый — более светлая кожа и черты лица второго сразу выдавали в нем северянина-джангарца.
Северянин сделал шаг вперед и кивком приветствовал новоприбывших.
— Господин Симамура. Юкио. Рад видеть вас в нашей скромной обители.
— Шен Лио, — представил его Като. — И кидеми-субай Хадмар Савани, — высокий ивирец склонил голову.
— Вы прибыли полюбоваться нашими полями? — с намеком на иронию поинтересовался джангарец Лио.
— Да, и я вижу, что вы проделали впечатляющую работу, — ответил Микава. — С воздуха я не заметил ничего подозрительного.
— Ксаль-риумские разведчики тоже не увидят, — уверенно заявил Лио. — Пойдемте, я провожу вас. Правда, придется прогуляться пешком — машин на острове нет.
— Разумно, — согласился Микава. В Ивире автомобиль был все еще роскошью, а не средством передвижения. Если бы ксаль-риумцы увидели автомашины на захолустром островке вроде Метмера, это могло вызвать у них сомнения. План, разработанный Микавой и его помощниками, был довольно сложным и, как все сложное, не вполне надежным. Внезапность, абсолютная внезапность — вот залог успеха.
Идти пришлось довольно далеко. Солнце, едва перевалившее через линию зенита, пекло немилосердно, напоминая Арио Микаве, что молодость осталась в прошлом. Лио и Като негромко переговаривались, Микава молчал, как и ивирский подполковник. Наконец, Савани вытянул руку, указывая вперед.
— Мы на месте, господа.
Даже теперь Микава не сразу рассмотрел маскировочные сети, которые были натянуты на каркасы, собранные из тонких стволов хиаценер. Пока капитан и его спутники оставались на вершине холма и смотрели сверху, сети создавали исключительно правдоподобную иллюзию неровного, поросшего синевато-зеленой травой поля. Легкий ветерок заставлял их слегка колебаться, еще больше усиливая впечатление.
Спустившись по пологому склону, Микава шагнул в тень, создаваемую сетями. Плотный покров почти скрыл солнце, но это не принесло заметного облегчения — воздух под фальшивым полем был тяжелым и удушливым. Слабо пахло бензином и маслом. Ткань громко хлопала на ветру.
"Поле" скрывало обширный участок утрамбованной земли, на котором плотно — крыло к крылу — были составлены аэропланы. Машины были разномастные: ближе всего к Микаве стоял относительно новый истребитель "Фаэтта" анадриэльского производства, а рядом с ним — агинаррийский "Раймей" одной из ранних модификаций. Дальше можно было видеть несколько одинаковых бомбардировщиков-бипланов "Хонама", в агинаррийской армии их уже сняли с вооружения, заменив новыми моделями.
"Н-да... — мысленно прокомментировал Арио Микава. — Сборная солянка. Впрочем, остается радоваться, что есть хотя бы это".
Ивирская военная авиация была относительно многочисленна — около полутысячи машин — но на восемьдесят процентов состояла из старья, закупленного, где только возможно — в Сегунате, у восточников. На Метмере, фактически, базировался ее цвет — лучшие самолеты и лучшие механики, поддерживавшие их в хорошем состоянии. И, разумеется, лучшие пилоты, прошедшие обучение в военных летных школах Агинарры. Почти все офицеры были северянами — "инструкторами", нанятыми султаном.
— Сколько всего машин? — спросил Микава.
— Семьдесят три, — ответил Лио. — Двадцать один истребитель, правда, из них только шесть "Фаэтт", и это лучшее, что у нас есть. Пятнадцать "Раймеев". Остальные — бомбардировщики.
— Взлетные полосы?
— Недалеко. Я покажу их вам чуть позже, господин Симамура. Они тоже замаскированы, пока ксаль-риумцы не высадят на остров десант, они ничего не увидят. Но и самолеты, и взлетные полосы можно подготовить к действию за полночи.
— Хорошо, — кивнул Микава. — Как ваши люди, Лио?
— Рвутся в бой, — ответил Джангарец.
— Можете передать им, что ждать уже недолго.
Обсуждение в имперском Сенате состоится послезавтра, и его итог, вероятно, предрешен. Если не вмешается какая-нибудь высшая сила, Ивир и Ксаль-Риум вступят в очередную войну, седьмую по счету, но в высшие силы капитан Арио Микава не верил.
Имперцы, несомненно, начнут втожение с того, что займут остров Кехребар. Большой порт, пригодный для любого корабля, вплоть до линкоров, нефтехранилища — словом, отличный плацдарм для дальнейшего продвижения. И когда Кехребар окажется в их руках, останется только привести в действие тщательно разработанный план и ждать результатов.
Метмер, разумеется, только часть плана, но часть очень существенная, практически — основополагающая. Островок отделяет от Кехребара чуть больше сотни миль. Самолеты ждут своего часа на замаскированном аэродроме. Пилоты досконально изучили Кехребар. В нужный момент, получив приказ, они нанесут удар. Разумеется, семь десятков устаревших аэропланов не могут разбить ксаль-риумский флот, но это был далеко не единственный заготовленный сюрприз. Усубо, его люди и их оборудование уже тайно переправлены на место и тоже ждут своего часа. Если все пройдет как задумано, ксаль-риумцам предстоит пережить весьма неприятные дни на Кехребаре.
Арио Микава не удержался от хищной улыбки. Ксаль-Риум еще убедится, что Ивир — не столь легкая добыча, как полагают в императорском Генеральном Штабе. И пока имперцы воюют на западе, Сегунат возмет свое на северо-востоке.
ГЛАВА 22
Литана. Усадьба кронпринца. 70 Весны.
На первый взгляд Литана — зловещая резиденция императорской секретной службы — выглядела весьма мирно. Формально она являлась загородной виллой императорской семьи, и сохранила пышность и изысканность, соответствующие этому статусу. Трехэтажный белый особняк окружал сад, обнесенный стеной высотой в полтора роста, проникнуть внутрь можно было через пару ворот — главные и черные. В общем, ничего зловещего, и, говоря по правде, любой, кто ожидал увидеть внутри камеры, заставленные орудиями пыток, или расстрельные комнаты, где стены выщерблены пулями и покрыты незатертыми пятнами крови, был бы разочарован.
Огастус Кордо быстрым шагом взбежал по лестнице и прошел внутрь особняка. В дверях стоял одинокий охранник, но на Кордо он не обратил внимания, молча посторонился, уступая путь. Внутри Огастус столкнулся с парой людей в штатском, которые негромко спорили о чем то; он приветственно кивнул им, спокойно направляясь к широкой лестнице на второй этаж.
Поднявшись, он оказался в широком коридоре. Солнечный свет проникал внутрь через забранные коваными решетками окна; в противоположной стене было несколько одинаковых дверей с номерами, что придавало грозной Литане сходство с банальной гостиницей или конторой. К счастью, в коридоре никого не оказалось — да и то сказать, какой смысл ставить усиленную охрану в таком месте? Разве найдется в целом мире безумец, у которого достанет смелости попытаться проникнуть в логово императорской секретной службы? Огастус Кордо шагнул вперед, когда внезапно лязгнул замок, и одна из дверей раскрылась наружу. В коридор вышел невысокий лысеющий мужчина средних лет, на его худом лице было озабоченное выражение. На человеке был белый медицинский халат.
Мысленно помянув Даэмогоса, Кордо слегка кивнул врачу, тот тоже ответил небрежным кивком и быстро прошел мимо. Амадео Сабио считался одним из лучших хирургов в Ксаль-Риуме, да и во всем Дагерионе, и он очередной раз доказал свою репутацию, сохранив жизнь Джанису Редлину. Когда агенты секретной службы отыскали Редлина в больнице, врачи были уверены, что тот не дотянет до рассвета. Определенно, было бы гораздо проще, если бы подчиненные Спиро Аргена немного промедлили, или доктор Сабио оказался не столь искусен.
А теперь Сабио видел его, и если Редлин внезапно умрет, может что-то заподозрить. Но выбора не было, и Кордо взялся за ручку двери.
"Покушение прямо в резиденции секретной службы, при свете дня, — подумал он. — Совсем не по канону жанра".
В фильмах подобные вещи, как правило, происходят глубокой ночью, но, проклятье, дожидаться ночи — просто нет времени. Кто может сказать, когда Редлин придет в себя, а стоит тому открыть глаза, как Арген сразу примется за него, и ясно, что молчать Редлин не будет. Он не знает имени Кордо, но может описать его внешность, и, разумеется, он сразу выдаст нар Кааринта. А Барон, чтобы спасти собственную шкуру, без колебаний сдаст всех, кто на него работал.
Огастус Кордо осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Ему в ноздри ударил хорошо узнаваемый острый запах стерильности и каких-то медикаментов. Странно было увидеть на втором этаже усадьбы больничную палату, но это была именно она: комната без окон, белые стены, яркие лампы под потолком. У стены направо от двери стояло два шкафа — один со стеклянными дверцами, его полки были заставлены многочисленными пузырьками, колбами и никелированными металлическими емкостями, другой — с железными. Возле противоположной стены на кушетке лежал человек. Молодой мужчина с короткими каштановыми волосами. Его лицо было пепельно-серым; в изголовье кровати стояла капельница. Кроме раненого, в комнате никого не было, и Кордо позволил себе перевести дух. Он подошел к постели. Джанис Редлин лежал с закрытыми глазами, не шевелился, и на первый взгляд даже не дышал. Однако, коль скоро никого не оставили присматривать за раненым, вероятно, его жизнь была вне опасности. Сабио все-таки вытащил его с того света.
"Ты здорово облегчил бы мне жизнь, если бы сдох без посторонней помощи", — подумал Кордо. Он полез в карман и достал небольшую стеклянную ампулу, завернутую в платок. Ампула была до середины заполнена бесцветной жидкостью, прозрачной, как простая вода.
Кордо аккуратно отломил тонкий кончик и вылил содержимое на ткань. Симинин, "эликсир сна", как его иногда называли, широко применялся в медицине для анестезии, но в избыточном количестве нарушал работу сердца и мог убить. Редлин сейчас на грани между жизнью или смертью, много не нужно, чтобы подтолкнуть его в правильном направлении. Симинин не оставляет следов, даже Сабио не сможет ничего доказать. Просто у тяжелораненого человека, потерявшего к тому же много крови, внезапно остановилось сердце, такое бывает.
Кордо повернулся к Редлину, и в этот момент позади почти неслышно скрипнула открывающаяся дверь. Сердце Кордо отчаянно дернулось, он выронил платок и резко развернулся, правая рука метнулась под пиджак и нащупала ребристую рукоять пистолета в кобуре под мышкой.
