— С-сука, — прошипел я, складывая печать концентрации. Я пытаюсь нащупать нить чакры, ведущую к печати переноса на одежде Ли, которую я на всякий случай поставил. Но трижды проклятый знак не отвечает на мой зов, что может значить одно — эта поганая тварь повредила ее. И теперь нет способа мгновенно добраться до того места.
Не ослабляя внимания, я одновременно слежу за застывшим Йомеем. Мой противник, так же как и я, молча смотрит на линию горизонта, и не будь я шиноби, если его руки не дрожат. Словно опомнившись, я стараюсь прочитать его мысли, сконцентрировав щупальца своей чакры в районе его головы, но все тщетно — все, о чем он думает, надежно защищено. Я мысленно поражаюсь гениальности и простоте способа, которым он противостоит моей силе: мой враг думает и мыслит на другом языке, смысла которого я понять не могу, хоть и слышу каждое слово. То же дерьмо происходило и с Учихами, и с напарниками названного Симуры — никто из них не думал на общепринятом наречии, хоть, я уверен, и были его родными носителями.
Внезапно перед лицом Йомея, скрытым под капюшоном, вспыхнул небольшой огонек. Приняв это за хорошо скрытую атаку, я отпрыгнул в сторону, одновременно раскидывая во все стороны новые сюрикены и кунаи с печатями для Хирашина.
— Катон! — кричу я, слишком поздно замечая, что Йомей отвлекся на какую то записку, выпавшую из пространственной воронки. — Велики Огненный Дракон!
Хоть я мог создавать абсолютно все пять стихий с помощью Шинрабансе, но никогда не забрасывал тренировок своих основных стихий. Вот и сейчас мифический монстр, сотканный из языков пламени, получился достаточно устойчивым, а благодаря огромному запасу чакры Кьюби — еще и непомерно огромным. Чудовище взревело так, что пустыня содрогнулась от рокота, и молниеносно устремилась к замершему врагу. Я усмехнулся и прикрыл лицо рукой, чтобы жар, идущий от исполинского тела дракона, не опалил мне кожу. Такого дзютсу должно было хватить, чтобы не только испепелить моего врага, посмевшего стыдить меня семьей, на месте, но и превратить добрую часть пустыни в крепчайшее стекло.
Однако в моей жизни редко все идет так, как хотелось бы.
— Суйтон: Кракен.
Я не мог поверить своим глазам. Никаких печатей. Никакого ореола чакры вокруг тела, не было даже, мать его, простейшей напряженности в стойке Йомея! Он даже не сдвинулся с места, но колоссальное количество воды появилось из ничего, а здоровенный кальмар, превосходящий по размерам даже аватар Щукаку, в мгновение ока раздавил моего дракона щупальцами. Подобная техника воды была немыслима в пустыне, где влажность ничтожно мала.
— Р-р-ра! — от злости я не контролировал поток чакры, что бесконечным потоком лился в мое тело из темницы разгневанного Кьюби, и одним ударом ноги призвал стихию Льда. Та, повинуясь моей воле, со всей своей ужасающей силой вгрызлась в тело огромного водяного зверя, мгновенно превратив его в исполинскую замороженную скульптуру.
Никакого шанса оспорить то, что видел, и что испытал, не было. Лже-Йомей лже-Симура был силен, сильнее Итачи и Орочимару вместе взятых.
— Наруто...
Услышав голос над своим плечом, я попытался перенестись к ближайшей печати с помощью Хирашина, но мощный удар настиг меня всего за долю секунды до этого. Я отлетел в сторону ледяного тела Кракена, уже в полете ощущая силу полученного удара. Слабее, чем у Ли, но вполне достаточно, чтобы убить человека.
— Кха! — я успеваю перегруппироваться и приземлиться на ноги, но колени предательски подкашиваются, и я сплевываю кровью, хватаясь за сломанные ребра. Секунда мысленного усилия, и вот демоническая йокай, которой хватило бы на десяток техник S-класса, впивается в мои кости и плоть, чтобы ускорить регенерацию в тысячи раз.
— Получи, тварь!!!
Мои глаза по-прежнему горят алым пламенем Шарингана, и додзютсу помогает мне сделать мою технику еще мощнее. Используя все имеющиеся силы, я дотягиваюсь до самых высоких слоев атмосферы, хватаю и подчиню своей воле воздушные массы, а затем двигаю их, создавая в небе немыслимый заряд электричества. Мгновения на то, чтобы взглядом найти несущегося в мою сторону Йомея, хватает, и я направляю скопившуюся силу прямо в своего врага. Молния, подобной которой этот мир не видел, пожалуй, много лет, со скоростью света бьет в тело шавки Конохи, рвет его, пронзая каждую клеточку тела агента Листа мощным разрядом.
— Футон: Орбита! — каналы чакры буквально взрываются новой порцией силы, что грозит разорвать мое тело, но я продолжаю складывать печати сковывающего дзютсу. Контроль над джинчурики от такого количества техник немного слабеет, но я плюю на это. Убить, все, чего я хочу сейчас, это убить эту сволочь!
Я не надеюсь, что разряд молнии мог убить Йомея. Я до сих пор помню нашу предыдущую схватку на экзамене, и не собираюсь допустить подобного снова. Повинуясь моей воле, воздушные массы вокруг эпицентра взрыва становятся плотнее и начинают разгоняться до жуткой скорости. Проходит секунда, и место, где находится мой враг, уже окружено плотной стеной бешено вращающегося ветра.
— Так-то, гавнюк, — скалюсь я, собирая силы для последнего удара. — Шинра...
— Где вы, твари, достали Червя?!
Я не успеваю никак среагировать, когда моя защита ранга А рушится в мгновение ока. Вылетевший из нее Йомей на огромной скорости врезается в меня, нанося тяжелый удар в горло и занося кунай. Так и не успев закончить технику, я быстро переношусь к ближайшей печати, стараясь восстановить сбившееся дыхание. Какого черта?!
— Ты о чем-то не о том пиздишь, сучонок! — хриплым голосом кричу я, распечатывая из пространственного кармана на руке две адские мельницы. Если эта тварь хотела ближнего боя, то она его получит. Никто не угонится за мной с Хирашином и непредсказуемыми движениями Светлячков!
— Не выводи меня, Наруто!
Впервые за все наше знакомство Йомей кричал. Кричал от злости и чего-то еще, что я в другой ситуации принял бы за страх. Пустыня вокруг нас давно превратилась в уродливый ад стеклянных кряжей и клыков, а палящее солнце над головами скрылось в дыму и паре. Ветер, поднявшийся от использования мной сильнейших техник льда, завывал, глуша посторонние звуки и развевая полы плаща Йомея. Моя последняя атака не прошла даром, и тело моего врага покрывала сеть довольно серьезных порезов и ожогов. С другой стороны, хоть мой простой черный боевой костюм и был относительно цел, но обрубок пальца на правой руке мешал складывать печати, а два удара, полученные за последние минуты, горели адской болью. Я не понимал причин таких последствий — удары Йомея не были настолько быстры, чтобы так легко ломать мне кости, но боль, которые они вызвали, была практически сравнима с тумаками Ли. Уже сейчас я был готов взреветь и позволить Кьюби взять контроль над моим телом, ведь мир перед моими глазами почти почернел от кровавой пелены.
Тем временем Йомей вел себя ненормально. По моим, разумеется, меркам. Хрустнув костяшками пальцев, он со злостью сорвал свой разодранный в клочья плащ, оставшись в простом легком доспехе Анбу. С одним, как я успел заметить брошенным мельком взглядом, отличием — на его правой руке не было татуировки.
— Откуда в твоем ручном идиоте Червь, падаль?! — взревел Йомей, от чего дзютсу, изменяющее его голос, дало сбой. На мгновение интонации и тембр показались мне знакомыми, но в следующий же миг стало не до подобных размышлений — кулак противника, закрытый толстой кожаной перчаткой, врезался в мой наспех поставленный блок.
— Победи меня! — ударом ноги отталкиваю его, чтобы сразу нанести крестовой удар раскрученными лезвиями. Заряженные чакрой ветра, те разрезают его кунай, но не достают самого противника, который без перерыва наносит все новые удары, каждый из которых отдается адской болью. — Тогда и попиздим!
Увернувшись от очередного удара ногой, я перехватываю таз своего врага. Посылаю как можно больше чакры в мышцы, чтобы изо всех сил швырнуть его тело в начинающего таять замороженного Кракена. Удар оставляет трещины в исполинском теле монстра, и тот разваливается, осыпаясь острыми осколками.
Я не делаю перерыва, и с помощью Хитона создаю перед собой небольшое зеркало, высотой в рост человека. Небольшая манипуляция со структурой воды делает свое дело — крепчайшее стекло становится прозрачным, как воздух.
— Давай! — с помощью Шарингана я вижу, как Йомей расшвыривает глыбы льда словно подушки, и невредимый впивается в меня провалами своей маски. Ничего, разорвать эту тварь можно тысячью способами, которые я уж точно не упущу. — Иди сюда! Веселье только начинается!
Он бежит мне навстречу, сжимая в правой руке мерцающий чакрой воды неизвестно откуда взявшийся короткий клинок. Ближе, сука, ближе...
— Подонок! — кричит он, неизвестно зачем выставляя вперед свою левую руку, в которой начинается какое-то движение чакры. — Сколько же зла ты принес этому миру?!
— Во сто крат меньше, чем он того заслуживает, — неожиданно злобно для самого себя рычу я, еще сильнее ускоряя вращение своих адских мельниц. Стоит ему оказаться на дистанции удара, как любая его техника разобьется о стену льда, а я разрежу его на части.
— Клянусь, я остановлю тебя, сволочь! — кричит он, прыгая вперед. В его левой руке светится какой-то шар, и что-то во мне словно ломается.
— Вот блять... — успеваю прошипеть я, перед тем как Йомей врезается в стекло с яростным криком:
— Расенган!
Я не ожидал подобного. Дьявол и все его адские шлюхи, такого нельзя было ожидать! Я успел выставить перед собой обе Адские мельницы, но четыре года назад Джирая не зря назвал мою технику жалким подобием. Расенган снес мое стекло, словно хрустальное, а лезвия огромных сюрикенов не выдержали борьбы с ужасающей силой, заключенной в небольшой сфере. Практически не встречаю сопротивления, Расенган разорвал закаленную сталь будто бумагу, одновременно разломав мне обе кисти. Удар колоссальной силы, попавший прямо в середину груди, снес меня далеко назад, а гибкое лезвие удлинившегося от чакры воды клинка достало уже в полете. Невидимый росчерк, и я даже не смог ничего выкрикнуть.
Валяясь на острых осколках стекла и льда, я захлебывался кровью, хлещущей из рассеченного горла. Мать его в три отверстия, я был слишком самонадеян. Нужно было сменить геном еще в тот момент, когда эта гнида полезла в ближний бой. Стальная кожа, Костяная броня... что угодно! Я попытался коснуться раны рукой, чтобы с помощью льда хотя бы на время заморозить ее, но молниеносный бросок куная просто пришпилил мою ладонь к земле.
— Кха! Бл-кха-ть... — паника захлестнула мой разум. Я недооценил своего врага, и вот, к чему это привело. Рана была слишком серьезной, и я мог умереть прямо на этом самом месте. Времени мало, нужно... хоть что-нибудь, будь я проклят!
— Я не верю, что такому, как ты, может быть оправдание.
Он зол, рассержен и даже взбешен. Но его голос тверд, как камень, а руки уверенно сжимают рукоять куная. Из последних сил бью ногами о землю, и Йомей в мгновение ока оказывается заточен в здоровенную глыбу твердого как камень льда. Но наваждение длится всего лишь миг, а затем я понимаю, что он успел наложить на меня иллюзию. Итог — мой собственный лед связал мне ноги. Дьявол, что же...
— Зачем ты убиваешь? Зачем ты устроил эту бойню?!
Он мог бы прикончить меня одним ударом, но вместо этого со злостью пинает в живот. Хочется ответить что-то ехидное или хотя бы послать врага далеко и надолго, но кровь, забившая горло, не дает выдавить даже звука. Я уже плохо соображаю от кровопотери, и регенерация Кьюби работает как никогда медленно. Черт, черт, черт!
— Отвечай! — он хватает меня за грудки и наклоняется к моему лицу. Я не вижу его за пеленой маскировочных техник, но слышу его тяжелое дыхание и скрежет зубов. Ненавидишь меня, сука?! Так убей, убей меня сейчас, потому что это твой единственный шанс! — Зачем?!
Зачем? Я не понимал Йомея Симуру. К чему эти вопросы? Я был одним из самых разыскиваемых отступников Пяти стран, опаснейшим террористом и стратегически важным оружием Листа. Он без всяких "но" одержал безоговорочную победу и мог делать что угодно. Прикончить, притащить в Коноху или, мать его, изнасиловать в жопу прямо на этих горячих осколках! От боли и ран мой контроль над джинчурики уже рухнул, и все носители либо вернулись в сознание, либо уже полностью поддались своим демонам. Если остальные кретины в плащах были хотя бы вполовину так сильны, как их лидер, Биджу не должны были доставить им проблем.
Все. Конец спектакля. Так почему эта тварь задает мне вопросы на бис?
— Иди... нахуй, падаль... — собираю скопившуюся кровь и плюю ему туда, где должно быть лицо.
Я не знал ответа на вопрос Йомея. Не знал, зачем мне собирать демонов, уничтожать деревни и убивать людей. Детские обиды на побои, голод и постоянное презрение соплеменников давно стерлись в моем разуме, превратившись в грязный и зловонный отпечаток воспоминаний. Годы тренировок, сначала в Конохе, погрязнув в интригах неведомых кукловодов, а затем у Орочимару, что с маниакальным удовольствием ставил на мне и Ли десятки и сотни экспериментов. Сила, огромное количество силы. Я приобрел ее, стал опаснее самого жестокого зверя, заставил других бояться!
И пусть у меня вырастут морщинистые дойки, если я не получал от этого кайф.
— Ты даже не зверь, — прошипел мой враг, дрожащими от гнева руками отшвыривая меня от себя. — Ты не умеешь ничего, только разрушать! Ты не человек, а простой сгусток злобы, который не знает себе места!
Он раздраженно бьет кулаком мне в лицо, и моя голова резко поворачивается в сторону. В глазах мутно, и я знаю, что это конец. Наш бой длился пять минут, и мне не хватит времени, чтобы получить контроль над его чакрой. А без этого, лежа с распоротым горлом, мне не поможет даже вся моя чакра. Можно ударить его молнией, разрубить лезвием или раздавить камнем, но уровень Йомея был слишком высок. Мои техники, которые я с такой любовью оттачивал долгие годы, и которые могли стереть с лица земли целую армию, были бесполезны против его непонятной силы. Я проиграл.
— Никчемная тварь! — удар, за которым следует еще один. Затем еще. И так с каждым выплюнутым словом. — Ни цели! Ни мечты!
Я проиграл? Значит так закончится моя история?
— Какого черта ты вообще появился на свет?! Ненавидишь весь мир и самого себя за свое ничтожество!
Вот так все и закончится? Так просто?
— У каждого из них, слышишь? У каждого что-то было в этой жизни!
Он переворачивает меня и тыкает лицом в остекленевший песок. Там, в нескольких сантиметрах под поверхностью, на меня смотрит чье-то изорванное в клочья лицо.
Умереть здесь и не оставить после себя ничего. Не хочу. Я не приму такой жалкой смерти!
— Кто дал тебе право убивать их, сука?! Ты ничто! Ты не нужен никому в этом мире! Ни врагам, ни мертвым! Даже отец и мать отвернулись от тебя, даже они бросили тебя, подонок! Ненавижу тебя!
Ненавижу... слово и чувство, так знакомое мне. С детства, когда я валялся у мусорных баков с пустым желудком, а старый продавец мороженного тыкал меня лицом в дерьмо. Ненависть грела во мне когда я рос и когда я впервые убил.
