Недалеко от холма к земле припала большая рыжая кошка. Её шерсть почти сливалась с пожелтевшей травой, и кочевники не замечали её, хотя те, что остались с лошадьми в овраге, постоянно осматривали степь. Что-то привлекло зверя именно сюда. До этого она бежала по большой дуге постоянно сопровождая отряд орков, но никогда не приближаясь ближе определенного расстояния. Однако, когда она пересекла след небольшой группы всадников, что-то насторожило её — она остановилась, принюхалась, а потом вдруг резко поменяла направление. Кошка бросилась по следу кочевников и так добралась до холма.
Степная кошка очень осторожное животное, она всегда избегает встреч с главным хищником в этом мире — человеком. Даже степняки, рождающиеся и умирающие здесь, среди бескрайних равнин, видят её за жизнь от силы несколько раз. Но эта кошка, вдруг, повела себя не так, как должен был себя вести обычный зверь — она, вдруг, поднялась, потянулась и мягко ступая лапами направилась к всадникам.
— Все, уходим, — Шаху поднялся первым и, пригибаясь, пошел вниз, к лошадям. Следом потянулись остальные.
— Огненные боги! — непроизвольно вырвалось у вождя, он резко остановился. Те, что шли сзади, чуть не наткнулись на него.
— Что там?
Молодая жена вождя выглянула из-за его спины, и тоже застыла пораженная. Внизу, поглаживая морду её рыжей кобылы, стояла молодая девушка. Она несколько секунд внимательно смотрела на красавицу степнячку, потом ласково улыбнулась и сказала:
— Здравствуй, Веса. Ты действительно, похожа на ручеек, как говорил твой брат.
— Шаху, теперь я тоже за то, чтобы мы напали на орков, — Веса взяла ладонь мужа и сжала своими хрупкими пальчиками. Она заглянула к нему в глаза: — Ты ведь не передумал?
В голосе Весы слышалась тревога и Шаху прекрасно понимал её — долг перед семьей, это святое. А тут не кто-нибудь, а родной брат. Он сам два раза участвовал в походе в дальнюю страну, чтобы отомстить за смертельную обиду семьи — украденную двоюродную сестру Джавишану, хотя, когда её забрали он еще даже ходить не умел. Тогда все племена степи забыли свои распри и дали лучших воинов, чтобы найти и наказать бородатых убийц, грабителей и воров. Этот поход был счастливым для Шаху, они не только отомстили полностью, как велит обычай, они еще и вернули сердце сестры в родные степи. И теперь душа её возродилась в её дочери Веше — он так и не научился выговаривать её имя так, как говорила она. Степные свирепые боги оказались сильнее богов гор и лесов, они сделали так, что родная кровь, вернулась к родной крови. Теперь Веша его жена, и справедливость восстановлена полностью.
У него нет больше никаких поводов хранить зло на выжившего сына обидчика семьи, наоборот, теперь он должен вступиться за него, как за члена семьи. Это было главное, что он понял из сказочного рассказа странной гости. Все остальное — об детях разных рас, о колдунах, и о возрождении забытого зла, он пропустил мимо ушей, это не касалось его племени, и, следовательно, не касалось и его.
Он поднялся и вышел из сшитой из лошадиных шкур палатки. Надо отправлять гонцов на поиски кочевавших где-то племен вольного народа — пора собираться на Большую Охоту, как завещали им предки. А женщины пусть обсуждают свое, на то они и женщины.
— Бедный Ручеек, — сказала гостья, выслушав рассказ Весы. Хотя на вид она ненамного отличалась по возрасту, но материнская интонация, прозвучавшая в её голосе, совсем не казалась не к месту. Веса чувствовала, что юный вид гостьи обманчив, было ощущение, что эта девушка на самом деле мудра и опытна.
Веса была умна и сразу, как только увидела, что охранники Шоху сидят с глупыми лицами и не обращают никакого внимания на красавицу, гладившую её коня, поняла, что это не простая гостья. Сначала она посчитала, что девушка колдунья, но она человек. Однако сейчас, после обоюдных рассказов, у Весы появились сомнения в этом. Но она не стала думать об этом, кем бы не была гостья, она искренне переживала за Радана. Она, родная сестра, это поняла точно. Ей даже показалось, что тут замешана любовь и Веса прямодушно спросила об этом. Однако, Хазимай лишь загадочно улыбнулась, но отвечать не стала — как хочешь, так и считай.
— Значит, ты полюбила его? — в свою очередь спросила Хазимай. — И простила им все, что они сделали с твоей семьей?
— Да, — тихо подтвердила Веса. Только что, она неожиданно для себя, рассказала магине все, что никому не рассказывала, даже ставшему любимым Шаху. Девушка даже не поняла, почему сделала это. Сейчас, рассказывая собеседнице, о том, что с ней произошло, она снова переживала все это.
Она снова вспоминала, весь тот ужас, когда она попала в руки дикарей, разрушивших её дом. И не только дом, они полностью разрушили её мир. Безумные, растерянные глаза Радана, оставшегося на дне колодца, это единственное, что осталось из её мира. Она думала, что её судьба будет еще страшней, чем у родных, но это оказалось не так. У кочевников были свои представления о жизни, и о мести. Как Веса поняла позже, она теперь стала своей матерью, то есть в её облике, кровь Джавишаны вернулась в свое племя. А та действительная Джавишана, оставшаяся лежать рядом со своим мужем, стала врагом, о котором надо забыть.
Мать не зря учила её и Радана, своему языку — Веса сразу стала понимать речь кочевников, и отвечать на их языке. После первого страшного дня, когда её связанную загрузили на лошадь, всю дорогу до самой Желтой степи, к ней относились, не как к пленнице, а как к члену семьи. Особенно, заботился о ней Шаху — он готов был ночь сидеть и поддерживать огонь в костре лишь бы Весе было тепло спать. Именно то, что она понимала все, что говорят её похитители помогло ей понять свое место в этой истории, а теплое отношение, страшных поначалу дикарей, понемногу растопило лед, появившийся в её душе. Особенно, эти смешные, по-мальчишески неуклюжие ухаживания молодого воина по имени Шаху. Хотя он был старше Весы ей казалось, что они ровесники.
Как оказалось Шаху был не простым воином, по прибытии его ждала наследственная плетка вождя — отец умер пока он был в походе. Как ни странно, но вместо того, чтобы возненавидеть похитителей девочка восприняла их точку зрения, она посчитала что это правильно — то, что она заменит кочевникам похищенную когда-то у них дочь. Теперь, после того, что она пережила сама, Веса понимала чувства степняков. Она решила, что боги просто восстановили справедливость и ей надо выполнить эту миссию как можно лучше.
Еще через месяц она стала женой Шаху — к радости всего племени, и, что самое главное к своей радости. Она часто вспоминала брата, но понимала, что больше им не встретиться, судьба завершила свой круг, вернув её к родной крови и искупив вину отца.
И, вдруг, все переменилось — брат, её родной брат, находится здесь, в Желтой степи! И между ними стоят всего лишь какие-то грязные орки...
Корад почувствовал их прежде, чем увидел. Еще через десять минут из темноты появились четыре всадника и подъехали к лагерю. Их сопровождал эльф из дозора. Конфликта не произошло только потому, что инспектор успел предупредить Витайлеана о появлении магов из Стерега.
После неудачного ночного боя, когда не только не удалось освободить пленников, но и сами освободители чуть не погибли, командир эльфов постоянно был раздражен и срывался по любому поводу. Корад даже подумывал дать ему какое-нибудь оркское имя, потому что вел он себя как настоящий орк — злился на всех и постоянно хватался за оружие. 'Теперь понятно, — думал Славуд. — Почему он исключен из списка наследников. При правителе с таким характером эльфы из войн вылезать не будут'. Хотя в этом конкретном случае его можно понять — он пообещал брату, что найдет и вернет наследника, а обещание для эльфа, то же самое, что клятва на крови, для обычного человека. Ему, как и его команде, теперь нельзя возвратиться живыми, не выполнив обещание.
Вот и сейчас эльф хмурился, недоверчиво глядя на подъезжающих всадников. Однако, когда те подъехали ближе, Корад заметил, что его лицо немного посветлело, похоже он узнал кого-то из прибывших. Это оказалось, действительно, так — игнорируя остальных, он встал и поклонился женщине-магу, та ответила:
— Рада видеть тебя, высокородный Витайлеан.
— Я тоже счастлив лицезреть вас, уважаемая Крателла. Как Пограничье?
— Плохо. Орки прошли сквозь нас, как сквозь масло.
Лицо эльфа опять стало хмурым.
— Везде эти орки, — сквозь зубы процедил он.
Корад тоже шагнул навстречу гостям.
— Это все? — он постарался скрыть свое разочарование, слишком мала была поддержка. Ведь кто-толегко перебросил сюда целое войско орков, значит врага поддерживают очень сильные маги. А если они связаны с Зерги, то это еще увеличивает из мощь.
— Здравтвуй, Корад, — вместо ответа, поприветствовал его маг с бледным худым лицом.
— Здравствуй, Скарудлин, — исправился Славуд, они знали друг друга по Братству, но близко знакомы не были. В обществе области их деятельности были далеки друг от друга. Потом из мрака появился еще один знакомый. Корад увидев его широко раскрыл глаза — зачем здесь ученый секретарь? Они молча раскланялись.
— Не обессудь, мы были не готовы к такому развороту событий. Кто был в Стереге в этот момент, те и отправились, — Скарудлин словно извинялся.
— Я понимаю, — со вздохом сказал Корад. — Но все равно...
— Ничего, я думаю с орками мы как-нибудь справимся.
— Нет! — вдруг вступила в разговор Крателла. — Нет, не справимся!
Все, и вновь прибывшие, и старый отряд с удивлением смотрели на нее. Крателла явно была взволнована.
— Да вы что — ничего не чувствуете? — в голосе женщины была неприкрытая тревога. Она смотрела сейчас прямо на стоявших рядом Скарудлина и Корада. — Здесь след Черных!
Всадники возникли, словно из ничего. Только что впереди была пустынная ровная степь, а через секунду к передовому отряду орков уже мчались несколько десятков дикарей в лохматых лисьих шапках. Мощные воины зарычали и приготовили оружие — их дубины и мечи были величиной почти в рост нападавших, а сами орки казались великанами против кочевников. Они не сомневались, что сейчас расколотят головы этим самоубийцам. Однако, дикари, похоже, не хотели портить свои рыжие шапки и подставлять головы под дубины орков.
Еще на скаку они выдергивали из-за спины короткие, сильно изогнутые луки и бросив поводья, заряжали их. Лишь только лошади вынесли их на расстояние выстрела, первые всадники выпустили стрелы и по касательной ушли в сторону, за ними тотчас появилась вторая цепь, потом третья.
Может быть луки у степняков были и слабее, чем длинные луки эльфов, но в меткости и в быстроте стрельбы, они нисколько не уступали перворожденным. С первой же очереди несколько стрел нашли своих жертв. Короткие ивовые стрелы не пробивали стальные пластины, но кожаный доспех осиливали. А там, где их острые наконечники нашли незащищенное тело, их действие было ничуть не хуже, чем у стрелы эльфа.
Понимая, что если они продолжат так стоять, то дикари просто нашпигуют их стрелами, старший десятки бросил воинов в атаку. Пока еще погибших не было, лишь несколько раненных, и мощь нойбы позволяла расправиться с нападавшими. Однако, дикари бой не приняли — они тут же развернули своих лошадей и бросились наутек.
Боевой клич рода Чарингов накрыл близлежащую степь, в воздух взлетели мечи и нойба понеслась вдогонку за степняками.
— Идиоты, — констатировал наблюдавший за схваткой с вершины холма, Черный в расписном, отливающим золотом черном плаще. Он повернулся к Сельфовуру и спросил: — Они все здесь, такие тупые?
Сельфовур хоть и не понял, чем опять колдуну не понравились орки, но постарался ответить как можно честнее. Ему казалось, что этот маг, с лицом сорокалетнего и глазами в которых жила вечность, видит его насквозь.
— Да, почти все. С нормальными мозгами только шаман Арагуз и молодой командир, Борезга.
— Скажи им, чтобы больше не гонялись за дикарями, если не хотят, чтобы их отряд так понемногу перебили.
Через двадцать минут, когда основной отряд проезжал через балку, где прятались кочевники, он убедился, что Мазранг прав. На дне оврага валялись тела всех десяти дозорных. Горло у всех было перерезано, похоже степняки добивали орков уже на земле. Больше ничего — ни лошадей убитых, ни самих кочевников. Лишь два черных ворона, переваливаясь, ходили меду трупами, примериваясь к лучшим кускам богатой трапезы.
Сельфовур выполнил приказ старшего Черного. Он съездил в голову колонны и передал Борезге, что надо делать. Услышав, что приказ исходит от самого Мазранга, тот только низко склонился в ответ и отдал приказания.
'А мне бы, попытался возражать, — подумал оборотень. — Этот Черный, похоже, само зло. И это чую не только я'. Хотя Черные ничего не сделали, они даже не общались с орками, предоставив все это Сельфовуру, но безбашенные клыкастые создания, в их присутствии замирали и боялись поднять глаза. Особенно все боялись человека, Мазранга — так его называли два других мага — с ним не мог нормально разговаривать даже сам Борезга. И только шаман не пытался никогда спрятаться от его глаз, наоборот он почти всегда старался следовать за колдуном. Он словно встретил живого бога, глаза Арагуза горели, когда он глядел на своего кумира.
А Мазранг, впрочем, как и остальные Черные обращали на окружавших не больше внимания, чем на мошку, вьющуюся у морды лошади. Главное, за чем они следили, были пленники. Возле этих людей теперь постоянно находился один из Черных. С той самой ночи, когда очнувшийся Сельфовур увидел перед собой три пары поблескивающих глаз, он перестал быть главным в степи. Это получилось как-то сразу и безболезненно. Черные забрали с собой Сельфовура и просто пришли в лагерь орков. Охрана, словно всю жизнь ждала их — при приближении колдунов они только что на колени не упали. Сельфовур знал, что даже явись он во всем великолепии и разбрасывая молнии во все стороны, дикие неукротимые воины, все равно пытались бы рычать на него. Он подумал, что даже сам Хорузар стушевался бы перед этими колдунами.
А Черные ничего не делали, чтобы показаться страшней — страх сам катился впереди них. Страх и ощущение могущества — он, как маг, чувствовал это особенно сильно. До этого Сельфовур считал себя одним из самых сильных магов в этом мире, но теперь, рядом с Черными колдунами, он понял, что ему еще долго надо взбираться по лестнице колдовской науки, чтобы стать вровень с ними.
Еще в самом начале, у ночного костра, Мазранг подошел к нему и взял в руку висевший на груди Искатель, несколько секунд стоял, разглядывая амулет, потом холодно улыбнулся и сказал:
— Значит, ты тоже пленник?
Он повернулся к своим молчаливым спутникам:
— Его тоже беречь, он нужен Великой.
Эти слова всколыхнули Сельфовура, он внутренне напрягся, но промолчал — расспрашивать о чем-то Черных, это глупая затея. Вряд ли что станут рассказывать, зато станут настороже. Оборотень решил — разберусь сам, надо придумывать пути отхода — слишком зловеще звучали слова Мазранга.
