Ну, для кого обычные, а вот я первый раз о таком слышу. Да и пройти через них я бы уже не смог.
Теперь никто не сможет. Пока здесь растет Тиама.
А если учесть, что Тиама растет несколько тысяч лет и сковырнуть его с облюбованного места очень непросто, то можно сказать, что Врата запечатаны навсегда.
— Так это же здорово! — почему-то меня обрадовало это известие. Можно подумать, что мне поручили закрывать проходы в другие миры и я отыскал самый надежный способ. — Надо будет с Родалем как-то связаться, подкинуть идейку.
Это какую же?
— Ну... посадить Тиаму перед каждыми Вратами... — теперь идея не казалась мне такой замечательной, уж слишком много яду в вопросе бестелесного.
И чтобы места вокруг Врат стали такими же мертвыми, как этот остров.
— А у тебя есть идея получше? — спрашиваю сквозь зубы, но хотя бы без мата. Не фиг ругаться, если выставил себя дураком. Соображать же надо, какие идеи толкать! Блин, и как я мог забыть, что у Тиамы не бывает живых соседей на три дня пути вокруг.
Идеи — нет, но скоро будет.
— Ага, лет через сто или двести.
Ну не так скоро.
А ведь мой глюк даже не шутил!
— Ты что, издеваешься? Да через двести лет и кости мои сгниют!
Может быть, а может и нет.
— Пофигист хренов!
Ответа я не дождался. Да на хрена мне нужен этот ответ, как и этот разговор, похожий на беседу слепого с глухим. Ну и чего я так завелся? Опять национальная черта взыграла, когда тянет помочь в чужом деле, а по своему еще и слон не топтался. Так ведь никто за меня до лодки не дойдет и к кораблю грести не станет. Солнце надо мной только одно осталось, да и то скоро спрячется, а шляться по острову в темноте я не собираюсь — не настолько еще перестал дружить с головой. Вот найду местечко поровнее и подальше от Тиамы, пересижу до утра, а там... Жаль, что костер здесь разжечь не получится. И не для согрева он мне нужен, просто любит человек попялиться на огонь. Наверно, это еще с тех, доисторических времен осталось, когда все племя собиралось в пещере вокруг костерка и слушало, как снаружи воют саблезубые волки.
Ровное место я нашел довольно быстро, но отойти подальше от Врат не получилось — стемнело так внезапно, будто кто-то свечку задул. Так всегда здесь приходит ночь. В темноте я пробыл совсем немного, сначала появились звезды, потом луна, но не бродить же при лунном свете по сильно пересеченной местности. Так и нарваться можно. А если эта луна — Санут, то лучше никуда не дергаться и думать о чем-нибудь приятном. Например, как быстро остынут камни, на которых я лежу или что делать с растертым об скамью задом, ведь ноет и чешется немилосердно! А не нравятся эти темы, можно придумать еще. Вот интересно, чем станет этот остров, когда Тиама войдет в полную силу. Как тогда капитаны будут называть это место? Или остров исчезнет со всех карт, как исчезла Атлантида, а весь район сделается опасным и запретным, вроде нашего Бермудского треугольника? Все может быть, а может и не быть, как говорил мне кто-то совсем недавно.
До лодки я добрался, когда день давно уже перевалил за средину. Подошва на туфлях прорвалась и отвалилась окончательно, но выбрасывать обувку не стал — хоть что-то прикрывает пальцы. Ну не привык я ходить голостопым, как некоторые аборигены. Хватит уже и того, что голоногим заделался — штанины пришлось обрезать и обмотать их вокруг туфлей. Защита, конечно, не очень, но... за неимением бинта и рукав рубахи сгодится. Если я переживу эту прогулку, то вспоминать о ней буду долго — пока заживут изодранные руки и ноги. Даже днем, на обратном пути, я умудрился несколько раз упасть. А камни за прошедшие сутки не сделались мягкими и гладкими. Да еще жрать и пить хотелось так, что меня уже качало. Мне даже начало казаться, что я сбился с пути и давно иду не в ту сторону. А когда перед глазами появилось нечто яркое, у меня чуть сердце не стало — неужто опять приперся к Вратам?! Потом я долго сидел в обнимку с камнем, на котором был намотан халат и даже целовал его от избытка чувств.
Спуск к лодке вспоминается как самый страшный кошмар моей жизни. Для полного счастья я еще и в воду свалился. Самое обидное, что не со стены или с потолка, а когда забирался уже в вертлявую посудину. Можно сказать, оступился на ровном месте. Про то, что эту воду не только пить нельзя, но даже купаться в ней нежелательно, я вспомнил очень нескоро. Сначала напился, освежился, а уже потом... В лодку я-таки влез, одежду снял и выкрутил, если бы она не липла к телу и не мешала двигаться, оставил бы все, как есть. А подхватить насморк или пневмонию я не опасался — весь мыслимый вред, какой можно нанести своему организму, я уже нанес. Долго сидеть голым не стал, даже если я завтра умру, то это еще не повод торчать в темной пещере. Трещина над головой освещением не считается, как лодка не считается едой. А пока я живой, нужно добраться до корабля, пожрать чего-нибудь вкусного — только дурак думает перед смертью о диете! — пообщаться и попрощаться с любимой женщиной. Чтобы не думала обо мне плохо.
Вот составил план действия на ближайшие сутки и сразу на душе полегчало. И когда до меня дошло, что выбираться из пещеры тем же путем, каким я в нее попал, совсем необязательно, настроение сделалось еще лучше. Если уж занесло сюда течением, то пускай и дальше несет — а для чего еще здесь устроили скоростную трассу? Ну а если застряну где-нибудь под островом... значит передам привет Многоструйному.
Быстро оделся, оттолкнулся веслом от каменного причала и поплыл вниз в темноту. Скорость сразу оказалась приличной и я решил не рисковать: втянул в лодку весла, лег на дно и глаза закрыл. А на что тут смотреть в темноте? Когда мне надоело лежать с закрытыми глазами, заснул.
Разбудили меня голоса и толчки. Капитан Барг был возмущен и громогласен. Мало того, что я ободрал его любимую лодку, так еще вперся в такое течение, что за мной гнаться пришлось полночи. Когда же лодку догнали, то я не пожелал ловить какой-то там конец и продолжал притворяться спящим. А пассажиры на палубе волновались и требовали немедленных действий, еще и крутились под ногами матросов, мешали работать.
Я представил себе Кранта, который крутится у кого-то под ногами, и мне стало смешно. Еще смешнее мне сделалось, когда я представил мешающую кому-то Марлу, и что она может устроить тому, кто захочет отодвинуть ее в сторону.
Оказалось, что у меня очень скудное воображение — Марла "помешала" сразу троим, а еще двое почему-то решили, что пассажирка испугалась и желает вернуться в каюту. С их помощью, конечно. А капитан был очень занят и не мог остановить этих заблуждающихся — он общался с Мальком и Крантом. Вообще-то только Малек уговаривал Барга изменить курс и спасти любимого хозяина, а мой оберегатель просто стоял рядом, для внушительности.
Короче, когда лодку подняли на палубу, скучать мне не пришлось: меня встретили счастливые друзья-попутчики, не очень счастливый капитан корабля, и совсем не счастливые матросы, пострадавшие от зубов и лап Марлы. Ранеными я пообещал заняться в первую очередь, если меня после этого хорошо накормят. Повар начал что-то говорить, про ночь за бортом и давно съеденный ужин, но Барг вызверился на этого говоруна. Мол, если тот не займется делом, то быстро станет шестым пострадавшим и самым первым окажется за бортом. Чтобы не мучался и не отвлекал команду своими стонами. Мол, все равно у голодного Многодоброго сил на всех раненых не хватит, а до берега не так уж и далеко. Кого сразу не сожрут, тот может быть и доплывет. Дня через два-три.
К капитанскому напутствию раненые матросы добавили и свои несколько слов. Не знаю, чего они наговорили, но наш кормилец проникся небывалым энтузиазизмом и заметался, как испуганный касырт. Поздний ужин или ранний завтрак был готов задолго до того, как я закончил с последним пациентом. Ничего особенно сложного делать мне не пришлось, но много нудного и кропотливого шитья Марла мне обеспечила. Надо будет попросить ее, чтобы в следующий раз не пускала в ход когти или уж била наверняка. А мертвым, как известно, Многодобрый не требуется.
Я выполнил почти все, о чем мечтал в пещере — добрался до корабля и вкусно пожрал. Да еще в хорошей компании. А вот на общение с любимой женщиной у меня банально не хватило сил. Перед общением мне приспичило помыться и переодеться — какое уж тут свидание, если я выгляжу бомж бомжем! Почему-то раньше эта мысль меня не напрягала, а тут вдруг вспомнил, что штаны у меня обрезаны выше колен, что у рубашки совсем не осталось рукавов, что халат выглядит так, будто я в нем купался, а потом спал. То, что в таком виде я сел питаться, так это по фигу! Если кому-то я испортил аппетит, так мне же больше досталось. А вот потом мне понадобилось место для купания, еще и чистую одежду вынь да положь.
За борт меня бросать не стали, хоть капитан и бурчал что-то такое. Но совсем недолго и не всерьез. После внеочередного застолья настроение у Барга заметно улучшилось. Так что мне показали местечко между лодками и вручили бадейку, из которой обычно мыли палубу. Только попросили не ломать и не пачкать инвентарь. Возмутиться я не успел — матрос быстро ушел, сославшись на какие-то дела. А стоять голым и ждать, когда он вернется, я не захотел.
Облился пару раз забортной водой и понял, что продолжать купальные процедуры у меня нет ни малейшего желания, как и совершать постельные подвиги. Даже одеваться мне было в облом. Завернулся в чистый халат и направился к каюте. Хотелось забраться под теплое одеяло и немного поспать. Часиков восемь-девять, не больше.
В каюте на столе стояла шкатулка с ненужным уже браслетом. Я его еще перед поездкой хотел отдать, но прорицатель отказался брать свое имущество. Мол, пока браслет не остыл, он должен оставаться у меня.
— Надеюсь, хоть сегодня избавлюсь от вас! — открыл шкатулку, чтобы сказать гадость змеюшкам, но тут меня осенила очередная гениальная идея. — Да ладно, сколько той жизни?.. Вот помру завтра, а отца так и не увижу. Папа, ты где? Я должен на тебя посмотреть! — после такой заявы я напялил браслет и полез под одеяло. Спать и видеть сон.
23
— Долг, долг!.. Сколько можно твердить о нем? Зачем?!
Макоси кричит, и мне приходится говорить тихо и спокойно. Чтобы меня услышать, кому-то придется замолчать. А главное, это помогает мне самому не сорваться на крик. И не опозориться перед самим собой.
— Только тот, кто выполняет свои обещания, поднимается по Лестнице Свершений. Так учил меня отец. Он говорил, что Стоящий-высоко никогда не даст обещание, которое не собирается выполнять. Что нет страшнее проступка, чем оставить свой долг детям, и помешать им подниматься...
— Но у тебя же нет детей!
Макоси-гру как всегда прав и как всегда нетактичен. Но глупо ожидать иного от сулайра, только поднявшегося на третью Ступень. Достаточно и того, что он внимательный, исполнительный и преданный помощник — не все Ловцы имеют столько достоинств.
— А кто сказал, что детей у меня никогда не будет?
— Прости, Никура, я не подумал... — и Макоси запустил руку в шевелюру.
Еще одна привычка Низкостоящего — чесаться, когда огорчен или взволнован. Она давно уже не раздражает меня — недостойно Высокостоящему обращать внимание на такие пустяки. Как и упрекать того, кто ниже, в том что он не такой, каким я хочу его видеть. Путь по Лестнице Свершений длится не одну жизнь, и даже император не достиг верхней Ступени.
— Вот и я думаю, что моему ребенку будет легче подниматься, если я не оставлю ему долгов.
— А я не знал, что ты уже взял жену.
— Скоро возьму.
Мать присмотрела ее, когда я стоял на четвертой Ступени, но я обещал Многоликим, что сначала поднимусь на Шестую и только тогда стану думать о семье и детях. Это обещание давалось не в Храме, но Многоликие всегда слышат помыслы, обращенные к ним. За пять лет я дошел до шестой Ступени, осталось только подняться и... Кое-кто уже стал прибавлять к моему имени почтительное Огайру. Я не поправляю ошибающихся и торопливых, но сам никогда не называю себя Огайру даже в мыслях. Ибо недостойно Высокостоящему...
— Никура, ты много думаешь о том, что будет завтра, а жить нам надо сегодня.
— Может ты и прав, Макоси. Я подумаю над твоими словами, когда вернусь.
— Ты все-таки пойдешь?!
— Я же обещал, — я повторяю эти слова четвертый раз за сегодняшний вечер, но Макоси все пытается отговорить меня.
— А вдруг этот плосконогий услышал в твоих словах шутку?
Многие Низкостоящие называют вайтаргов плосконогими, а те в свою очередь говорят на нас грязнули или грязееды: ведь мы ходим по земле и питаемся тем, что росло на ней или бегало. Но Высокостоящий не станет обзывать даже бывшего врага — чем чище помыслы и слова, тем легче подняться на следующую Ступень.
— Шутку? — надеюсь, моя улыбка не выглядела вымученной. — Вот пусть он сам скажет мне об этом. Но он не скажет.
— Откуда ты знаешь?!
— Ты слышал, как погиб его помощник?
— Помощник? Тот толстый и громкий?
— Да.
— А я думал, что он старший, — и Макоси опять чешется.
— Я тоже так думал. Я ошибся.
Высокостоящий не стыдится признавать свои ошибки. Не все это делают вслух и перед Низкостоящими, но мы с Макоси уже много сезонов работаем вместе. Не знаю, чтобы я делал, если бы потерял его.
— Ты и эту смерть хочешь взвалить на свою спину?!
— Не хочу, но... вот если бы я поверил тогда Сайти, помог, то...
— Чтобы сулайр поверил плосконогому?! Да никогда такого не будет!
Макоси заметался по комнате, зацепился за стул, но не дал ему упасть — быстро подхватил, громко стукнув ножками об пол, устроился на сиденье, чтобы тут же опять вскочить и быстро двинуться к окну. Все Гру порывисты и агрессивны, мой помощник не лучше и не хуже других.
— Сайти был не только вайтаргом, но еще и Ловцом. Не стоит забывать этого, Макоси — такое недостойно нас.
— Все равно он — плосконогий, а уже потом Ловец.
Говорят, что упрямее Гру может быть только вайтарг. Теперь я знаю, что в этих словах много правды. Если бы я вспомнил, что вайтарги такие же гордые и недоверчивые, как мы, то Сайти остался бы жив. И не было бы тех слов, недостойных Высокостоящего.
Мы направлялись в город Шуршащих Крыш, когда Искатели сообщили, что наш Дайгиру перебрался в Качающийся Город. Сбежать оттуда не так просто, как из наших городов, но и работать там труднее. В каждом городе вайтаргов есть свои Искатели и свои Ловцы, без их дозволения нельзя никого хватать и убивать. Даже если тот, кого ловишь, сулайр, забравший восемь чужих жизней. Мне уже приходилось работать с Ловцами, привязанными к одному городу, но все они были сулайры. Ловцов-вайтаргов я никогда не видел и, чего от них ожидать, не знал.
Ловцы Качающегося Города мне не понравились сразу. Не понравился их вид, запах, манера одеваться и разговаривать. Все, что привлекательно в вайтаргских женщинах, в мужчинах кажется отвратительным. Даже в тех, которые не похожи на женщин.
