В следующие несколько минут мы снимали и выволакивали из вертолёта всё мало-мальски ценное: коробки с патронами, инструменты, сумки с вещами, бутылки из бара и прочее, прочее, прочее...
-Теперь будем грузить жмуров. Ты! — Снэб указала на пыхтящую генеральшу. -Вместе с сыночком лезешь в вертолёт, мы подаём туши, вы оттаскиваете их внутрь кабины.
Закинув на борт шестое, самое лёгкое тело, мы с Лулой и глазом моргнуть не успели, как сержант прыгнула следом.
Два сухих отрывистых хлопка прозвучали один за другим. Ни стона, ни крика. Ещё выстрел...
Моя соседка на миг оцепенела, нервно хихикнула.
Потом продекламировала нараспев:
-Недолго мучилась старушка в высоковольтных проводах,
Её обугленная тушка лежит в ореховых кустах...
Снэб соскочила на траву, захлопнула широкую дверь пассажирского салона, сунула ствол в кобуру. Скуластое лицо сохраняло полнейшее бесстрастие.
-Лари, свяжись, пожалуйста, с рыжей, я буду у неё через минуту.
И обойдя вертолёт, скрылась в кабине пилота. Взвыли, засвистели турбины, дрогнули лопасти, нехотя сдвинулись с места, замахали, раскручиваясь в разные стороны, и вскоре превратились в два огромных сверкающих диска.
Проводив взглядами скрывшуюся за кронами ревущую машину, мы, не сговариваясь, с двух сторон одновременно уселись на ящик с эмиттером.
-А она что, и на подводной лодке тоже запросто? — полюбопытствовала Лула, пытаясь отряхивать по-моему безнадёжно испорченные брюки.
-Она много чего умеет... Если б не она, я бы вообще фиг из Улпади выбралась...
Обрадовав Сианку, что "операция" закончена и вскоре к ней прилетит Снэб, я оставила радио на приёме.
Когда броневик вытащил на поляну "тинарри", я успела уже порасспросить Лулу о том о сём. Узнала, что она на четыре года старше Снэб, цирковая гимнастка из второразрядной труппы, богатством или славой не избалована, замужем не была и детей не рожала.
Из внедорожника выпрыгнула веснушчатая девчонка, подбежала ко мне, кинулась на шею, будто после долгой разлуки.
-Ой, а Снэб прямо с неба спустилась! По верёвке такой большой-большой... А вертолёт сразу дальше полетел... — она что-то ещё торопливо бормотала, при этом восхищённо разглядывая яркую, словно весенняя радуга, Лулу.
Циркачка не двигалась с места, ожидая, пока овчарка не обойдёт и не обнюхает её со всех сторон. Неподвижный хвост свидетельствовал о том, что собака ещё не решила — к какой категории причислить встретившееся живое существо — друзей или врагов?
-Лула, познакомься — это Сианка, а это Тара.
Дважды дёрнув левым ухом, животное настороженно покосилось.
-Вы такая красивая! — с нескрываемым восторгом промолвила рыжая. -Скажите, вот Лари — механик, Снэб — полицейская, Гело — военный, а вы кто?
Лукаво улыбнувшись, мошенница пожала плечами:
-Я работала в цирке.
Сианка вдруг покраснела, её веснушки стали ещё ярче.
-Когда я увидела ваш костюм, сразу поняла, что вы артистка! Ещё никогда не видела так близко настоящих артисток!
-Познакомились? — усмехнулась подошедшая Снэб. -Давайте барахло в машины, не таскать же на руках.
Лула тут же ухватилась за самый драгоценный ящик, вдвоём мы взвалили трёхпудовую тяжесть в кузов вездехода. Снэб и Сианка грузили остальное оружие и разную мелочь, оставшуюся от пассажиров генеральского вертолёта. Сумку с напитками из бара подруга бережно поместила на переднее сиденье "антера". Вскоре перегруженные машины вползли в распахнутый зев горы, и "врата ада" сомкнулись за нашими спинами.
Глава 29. ПОСТАПОКАЛИПСИС
В убежище царила тишина, только едва слышно шуршали стрелками электрические часы над входной дверью отсека.
Глядя в потолок, я валялась на кровати в пятнистой майке и таких же камуфляжных штанах. У нас было целых два варианта нарядов — либо джинсы и рубашки, что взяли тогда в разбитом универмаге, либо форменные майки и брюки из нескончаемых складских запасов базы.
Лула с огромным трудом отстирала-таки свой белый костюм, а кроме того, нашила всяких забавных разностей из вещей генеральши. Мы со Снэб особенно не беспокоились о гардеробе, она заботилась о том, чтобы как можно скорее и лучше изучить оборудование базы. Всякого дерьма здесь хватало, а потому нам было чем заняться.
Глядя на скуластый профиль самой близкой подруги, я в который уже раз благодарила судьбу за встречу в первый день Апокалипсиса. С ней оказалось удивительно легко: за эти месяцы мы даже не повздорили ни разу, а говорить можно было на любую тему, нисколько не опасаясь натолкнуться на стену удивлённого непонимания.
Отсеки "люкс" для командования построили достаточно просторными. В каждом — душ, сортир и умывальник. Уже на третий день я пришла жить к Снэб, а несколько позже Лула разделила одиночество Гело. Девочка вполне удовлетворялась целомудренным обществом собаки.
Я, Снэб и Гело дежурили в центре каждый день по четыре часа. Кто-то другой в это время спал, а третий — занимался чем хотел. Лула всё время пыталась добиться разрешения дежурить, но при всём нашем добром отношении полностью доверять ей мы пока не могли — слишком мало знали.
В нашем распоряжении были спортивный зал, мастерские, оснащённые по последнему слову техники, множество свободных помещений — кабинеты, жилые отсеки для курсантов, которые теперь можно было переоборудовать по собственному желанию и вкусу. Был и оснащённый всем необходимым медпункт. Похоже, генерал дополнительно навёз сюда медикаментов, так что стеклянные шкафы и холодильники буквально ломились от таблеток, ампул и прочей фармакологии.
Первые несколько недель отсыпались, приходя в себя. Придерживались обычного суточного графика — двенадцать часов по сто двадцать минут в каждом, потом мало-помалу поняли, что время бодрствования лучше увеличить, чтобы не страдать от бессонницы.
Я не торопясь поставила на консервацию обе машины. По крайней мере, раз в неделю приходила в тамбур между внутренними и внешними воротами, где они стояли, садилась в кабину внедорожника, каждый сантиметр которой мне был лично знаком и всеми пальцами ощупан. Представляла, как поворачиваю ключ, выжимаю сцепление, включаю передачу и трогаю...
Но там, наверху, после всех ударных волн, пожаров, селей, цунами и ливней, лежали сугробы, которые не способна преодолеть ни одна колёсная машина. Теперь они стали памятниками безвозвратно ушедшему прошлому, никчемными грудами металла...
Иногда, стремясь избавиться от сводящей с ума тишины, мы приходили к реке, чтобы насладиться плеском воды, падающей на лопатки турбин. Даже невзирая на то, что уровень радиации в этой естественной пещере был несколько выше. Кроме того, всегда приятно было слышать цоканье коготков Тары по металлическому полу, или частые шажки рыжей.
Каждый из нас передавал Сианке знания, которыми обладал сам. Библиотека здесь оказалась небольшая, в основном представленная технической, специальной литературой — хорошим подспорьем в обучении она стать не могла. Потому я рассказывала девчонке о двигателях, энергетике и оборудовании нашего общего дома, об обработке металлов и их использовании. Снэб обучала анатомии, физиологии и медицине, кроме того, учила становиться сильнее, овладевать воинским искусством, обращаться со всеми видами оружия. Лула преподавала ловкость акробатки, успешно передавала свои незаурядные способности хозяйки, а заодно — лукавство и неукротимый оптимизм, женственность и умение незаметно покорять сердца. Гело — учил основам психологии и социологии: мы хотели верить, что остались на планете не одни.
Устав от зловещих мыслей о конце человечества, которые терзали душу сами собой, стоило лишь глянуть на показания уровня радиации и температуры на поверхности или послушать с полчасика могильное безмолвие эфира, мы давно уже договорились не обсуждать подобных вещей.
В кают-компании, где стоял самый большой телевизор, можно было на какое-то время забыть, что творится наверху — конечно, если ты ещё не выучила наизусть ту ленту, что крутит видик...
* * *
-Тук-тук! Я не помешала? — дверь отсека распахнулась, внутри сразу стало шумно и весело, хотя количество обитателей увеличилось всего лишь на одного.
Вытаскивая из-за брючного ремня квадратную бутыль выдержанного "Грома", Лула жизнерадостно провозгласила:
-Привет мясной компании!
Ещё в начале нашего существования в недрах планеты она предложила разделить на три части запасы еды, чтобы создать таким образом лишний повод посещать друг друга. Поскольку ни я, ни Снэб особой любви к мясным консервам не питали, в одну из холодильных камер перетащили всё это добро. Гело и Лула стали распоряжаться сладостями, а девочка — "отвечать" за рыбу. Другие продукты оставались в общем пользовании.
Одним из самых больших дефицитов оказалось, конечно, качественное спиртное, потому пришедшему с редкой бутылкой были рады как натуралы, так и мы со Снэб.
-А что вы скажете насчёт двух баночек кинковой печени в собственном соку? — девица плюхнулась на мою сторону кровати, я едва успела убрать ноги.
-Специально взяла две банки, чтобы на всех нас хватило! Стащила у Гело коробку конфет и выменяла на эти деликатесы!
Закрывшись, мы включили красную лампочку снаружи над дверью, что означало "не беспокоить". Снэб, зевая, разглядывала наклейки со всех сторон четырёхгранной бутыли, а я уже ставила в микроволновку отбивные. По такому случаю следовало кутнуть.
Накрыли на широком столике у видеодвойки — на середину я поместила котлеты, рыбья печень была торжественно раздербанена на три равные части, а Лула быстро расставляла приборы и посуду.
На дне рюмок темнел "Гром", мы неспешно трепались о том о сём, припоминали разные анекдоты. Рассказывали друг другу о себе, отвечали на всевозможные вопросы, становившиеся по мере опустошения бутылки всё более откровенными. Лула, как всегда, сыпала цирковыми историями, добродушно подшучивала над Снэб, выражая демонстративные опасения за собственную невинность, в определённом смысле имевшую ещё место быть.
Неплохо узнав в своё время нашего мужчину, я давно догадывалась, в чём дело. Несколько месяцев прошло с тех пор, как они стали жить вместе, а Гело никогда не был особенно ласков и старателен в постели. Теперь же, по прошествии времени, это не могло не беспокоить очевидно темпераментную Лулу.
Сейчас мы видели влажный блеск её лукавых глаз, лихорадочный румянец, трепещущие ноздри и вздымающуюся грудь, замечали отчётливо бугрящиеся под тонкой тканью майки напряжённые соски. Вряд ли виновником всего этого мог стать один только "Гром".
Отсмеявшись после очередной прозвучавшей двусмысленности, Лула вдруг вынула ноги из спортивных тапочек, поднялась. Лицо стало необычайно серьёзным.
Вжикнула "молния".
Качнув бёдрами, гимнастка избавилась от мешковатых штанов, обнажив соблазнительные ноги. Теперь майка, остававшаяся на ней, казалась этаким кокетливым мини-платьицем.
Крепкие икры, пожалуй, не менее совершенны, чем у Снэб, линии бёдер — волнующе грациозны. Конечно, по степени мускулистости циркачке было далеко до моей подруги, даже здесь каждый день терзавшей себя (а заодно и меня) многопудовым железом. Но всё равно я с лёгкостью представила Лулу летящей на какой-нибудь трапеции в перекрестье прожекторов и буре оваций.
Безупречные ступни с любовно разукрашенными ногтями будто впиваются в пол. Перенося вес на левую, она вскидывает вверх, почти перпендикулярно полу, правую ногу, согнутую в колене — и выпрямляет лёгким небрежным махом. Треугольник золотистых кружев на лобке так мал, что его можно и не заметить. Плутовка явно готовилась к бенефису заранее, надев красивое бельё.
Словно по команде мы вскочили и ринулись к Луле, чтобы тотчас запустить под майку все четыре ладони. И эта деталь одежды вскоре последовала за брюками, открыв алчным взглядам статную фигурку.
Лула стоит, как будто на эшафоте, она вся трепещет, запрокинув голову и прикрыв глаза. Её причёска поражает теперь буйством красок лишь наполовину — отросшие с корней светлые волосы сохранили необычные цвета только на концах.
Я замираю, потрясённая великолепием бюста — груди Лулы так вызывающе сексуальны, что у меня кружится голова.
-Какое сокровище ты от нас скрывала, — хрипло бормочет Снэб. -М-мм...
Она впивается в сочный шоколадный сосок, и я с восторгом делаю то же самое с другим. Неторопливо, со всех сторон ощупывая языком эту маленькую виноградину, наслаждаюсь мистической связью между обеими парами собственных губ, крепнущей с каждой секундой. Сладость прикосновений желанной плоти к верхним мгновенно отдаётся звенящим эхом в нижних. Я прижимаюсь лицом к этой чудесной груди, принадлежащей сейчас мне. Утопаю в ней — ртом, подбородком, носом, вкушая блаженство. Обхватываю обеими ладонями и вбираю в себя нежную ареолу, пьянея от стонов настоящей владелицы этого сокровища.
Лула дрожит всё сильнее, а ведь мы лишь одарили её несколькими поцелуями. Мне кажется или это вправду? На длинных густых ресницах новой подруги блестят слёзы...
Волшебство прикосновений всегда будит во мне дикую страсть. Не только прикосновений к моему собственному телу. Мои прикосновения к скульптурной мускулатуре Снэб возбуждают меня ничуть не меньше, чем её! И теперь, нежно тронув бархатистое бедро Лулы, я не в состоянии сдержать сладострастного стона...
За последние несколько месяцев рука стала одним из средоточий моей растущей чувственности. Лишь касаясь тела любимой подушечками пальцев или сплавляя вожделеющие впадины ладоней с ждущими выпуклостями грудей, я испытываю неповторимые ощущения. Но чтобы оказаться на самом верху блаженства, необходимо прикоснуться к напряжённым лепесткам божественного цветка плоти, насладиться его несравненной красотой, дурманящим ароматом и потрясающим вкусом!
Распустив завязку на правом бедре, Лула обнажает выпуклый, без единого волоска, лобок. Незаметно мы оказываемся на щекочущем кожу паласе.
Я вижу влажно блеснувшую ложбинку...
Уступая Лулу друг другу, мы поочерёдно погружаемся в её горячее влекущее лоно. Сама издавая стоны наслаждения, я страстно ласкаю её возбуждающе большие, упругие губы, ощущаю, как содрогаются нежные бёдра. Она раскрывается так широко, что только созерцание этого порождает новый приступ головокружения...
Видя, как вскрикивающую красотку ласкает атлетически сложенная подруга, я не могу больше сдерживаться, и начинаю трогать себя...
Мы довели её до изнеможения, а потом набросились друг на друга, слившись в совершенной позе взаимной любви...
Отчего-то к Луле никак не возвращалась обычная шаловливость. Застёгивая брюки, она чуть слышно выдавила:
-Я тут должна вам кое-что рассказать.
Теперь, когда тело её снова скрылось под мешковатой одеждой, к нам возвратилась способность понимать человеческую речь.
-Если быть краткой, по-моему у нашего парня "поехала крыша", — покусывая губы, Лула уютно свернулась калачиком на широкой кровати. -Гело вообразил себя первым человеком на планете и убеждён в своей богоизбранности, -По его словам, священный долг такого мужчины — обеспечить бешеное размножение людей для скорейшего восстановления цивилизации.
