— Люся! — одернула рыжую девушку ведающая.
— Андрей не выходил никуда! — резко остановившись, девушка-секретарь развернулась лицом к Татьяне. — После того, как забрал кофе, закрылся у себя в кабинете. Я его никогда таким разъяренным не видела! Даже с Леней поначалу он был мягче!
— Неправда! — тут же вклинился мужчина. — Мне доставалось по поводу и без. Не так посмотрел, не то сказал. Новую юристочку Андрей, конечно, тоже с первого взгляда невзлюбил — это было видно еще в день знакомства.
— Может она флиртовала с клиентом? — ввернула шпильку Татьяна. — Или завалила кабинет фанатским барахлом?!
— Не смешно, — тут же нахохлившись, буркнул Леонид.
— Ее избили! — не осталась в стороне и сердобольная Люся. — У Оксаны Викторовны все лицо — один сплошной синяк: заплывшие глаза, опухшие скулы, губы, нос, подбородок... Я слышала, стоя под дверью, что Андрей грозился зарезать ублюдка, который это с ней сделал... кажется, ее жениха...
— Ты преувеличиваешь, — усомнилась Татьяна. — Андрей вспыльчивый, но не настолько, чтобы кидаться направо и налево угрозами расправы.
— А что новую юристочку, Оксану Викторовну то бишь, действительно жених разукрасил? — одновременно с коллегой загорелся любопытством мужчина.
— Говорю же. Она пришла с утра в офис, и я обомлела. Даже плотный слой косметики и солнцезащитные очки не обманули, — со слезами на глазах затараторила Люся. — Все стало понятно с первого взгляда. Будто ее все выходные пытали. Слушайте, может у Оксаны Викторовна внутренние переломы какие? Нос, челюсть, череп... я видела в одной передаче, так бывает при драке...
— Так ее избили? Или она подралась? — не понял, а потому переспросил Леонид.
— Если она так сильно пострадала, зачем пришла в офис?! — одновременно с мужчиной возмутилась Татьяна. — Нужно было ехать в больницу! Ребят, я думаю, это все — враки. Люся ты, как всегда, не разобралась в ситуации и сделала в корне неправильные выводы. Если эта выскочка пришла на работу, значит, не так сильно пострадала. Если вообще пострадала. Знаете, она — жутко странная. И Люся, сходи уже в туалет! Смотреть больно. Приемную мы с Леней покараулим.
— Спасибо-спасибо-спасибо! — рыжая девушка-секретарь резво засеменила в уборную. Мне пришлось прикрыть дверь и спрятаться за косяком, чтобы не оказаться пойманной на подслушивании.
Находкой для шпиона были сигиллы отвода глаз, слежения, скрытого видения, разнообразные обращения к эху событий или об управлении сознанием, например. Ведающие не брезговали способами получения информации. Даже я знала с десяток уловок призвать Силу в помощь, не воспользовавшись личными способностями. Однако с развитием технологий: камер слежения, подслушивающих устройств, часть ведающих, предпочитающих идти в ногу со временем, не усложняли себе жизнь. Отводом глаз, эхом и управлением сознания, конечно, еще пользовались, а вот сигилле слежения — наоборот предпочитали старый добрый "жучок" и систему GPS.
Сложнее было информацию сохранить. Обращения, закрывающие пространства от потери информации, могли быть созданы только ведающими с высоким потенциалом, имели жесткие ограничение по времени действия и частоте проведения. В общем, представлялись большей проблемой, нежели установка звукоизоляционной системы, датчиков движения и камер видеонаблюдения.
Я подумала о том, что государствам повезло, так как не обремененные моральными ценностями, кроме сомнительных понятий о чести, ведающие третьей дорогой обходили госструктуры, предпочитая служению родине коммерцию и материальную выгоду. А еще о том, что все-таки сожалею о растрате или потере потенциала. В "столице" проще было жить с козырями в рукавах, а не прятаться лишний раз под дверью крысой, стесняясь показаться на глаза или пытаясь получить крохи важной информации.
Люся в кои-то веки проявила тактичность, сомнительную, учитывая с какой легкостью она разнесла новую сплетню коллегам, и до конца рабочего дня меня никто не беспокоил. Не то чтобы и в самом деле я была бесценным работником с выстраивающимися каждое утро очередями страждущих.
Татьяна и Леонид, перемыв косточки в обеденный перерыв, вернулись к делам, с которыми справлялись и без участия юриста, а Андрей все еще разозленный до предела, сбежал из офиса, стоило всем разойтись по рабочим местам во второй половине дня. Думаю, мужчина побоялся сорваться.
Без десяти шесть в моем электронном ящике появилось новое письмо:
"Оксана Викторовна, ваш вежливо-формальный ответ — не меньшее оскорбление, чем слова вашего руководителя при личном общении. Полагаю, после моего скандала и письменной претензии он нанял на работу вас, не имея желания разобраться самостоятельно и наперекор своему эго, извиниться за неподобающее поведение. Дальнейшую переписку считаю неэффективной: спор и оскорбления я намерена решать только в зале суда. Я буду удовлетворена, когда у вас отберут лицензию, имущество и пустят по миру за долги. Желаю скорейшего закрытия вашего детективного агентства! Контакты моего адвоката для связи...
Лаврентьева Д.Л."
Ответив матери Алине формально, в духе: "Ваше письмо получила, суть его поняла, больше не побеспокою", я уже в такси связалась с адвокатом Лаврентьевых и договорилась о встрече на следующей неделе — ближайшее свободное время в его графике.
Мне требовалось полная информация, чтобы решить, как помочь Алине и возможно ли это в принципе. Гошу допускать к тайнам моего прошлого было небезопасно.
В "резиденции" Феликса чадили свечи. Пламя в обрамлении черного дыма плясало, рисуя зловещие узоры на обшарпанных обоях; сквозь щели в заколоченных окнах свистел ветер, неприятно холодя кожу до мурашек. Я уговаривала себя и заодно старательно делала вид, что вздрагиваю, время от времени, от промозглых сильных порывов, а не из-за внутреннего шаткого состояния.
На криво сбитом деревянном столе в центре комнаты — сегодня "гостиную", убрав матрас и девиц, из спальни превратили в кабинет, были разбросаны фотографии. Знакомые лица, от мала до велика, смотрели с укором. Будто все еще ждали от меня ответа на вопросы: "Где обещанная помощь? И за что судьба распорядилась с ними настолько паскудно?"
Каждый взгляд с фотографии — обжигающий след из прошлого.
Я снова ошиблась, опрометчиво предположив в разговоре с Сэмом, что концы старых расследований были закопаны настолько глубоко и далеко, что их не стоило даже всерьез воспринимать, не то, чтобы опасаться. Помощник — человек без имени, профессии, возраста, но с полезным навыком прятать любую информацию и всесторонними связями с властью и прессой — казался оплотом нерушимости и надежности наших тайн. Который главе "столичного" сообщества ведающих однако получилось обнаружить и разрушить до отвратительного быстро.
Помощника убили по приказу Феликса. Его тело в назидание все еще валялось перед подъездом "резиденции" главы "столичного" сообщества ведающих — изуродованное не только обращением к смерти, но и многочисленными пытками. Феликс в охоте за информацией не знал пощады.
Мог ли день закончиться хуже?
Наслаждаясь произведенным впечатлением, старик замер по другую сторону стола, тщательно отслеживая мою реакцию.
— Настя Комарова, — взяв в руки портрет юной девушки, загнавшей себя в могилу из-за большой любви, неопытности и исконно ведающей привычки решать все с помощью Силы, я подняла, наконец, голову, и посмотрела в лицо Феликса. — Я думала, ее гибель была отомщена?!
— Да, — без зазрения совести подтвердил свою причастность к убийству влюбленного в девушку Глеба старик. — Мальчишку покарали. Во-многом из-за того, что он в принципе связался с ведающей из древнего могущественного рода, во-многом — из-за того, что по его вине она погибла. Знаешь, Оксаночка, я долгие годы перед появлением в "столице" трупов нынешних мальчиков раздумывал о том случае. Осталось много вопросов без ответов. Почему не сработало эхо? Если нищий музыкант-попрошайка был червяком и заколол свою подружку в пылу ссоры, по какой причине Сила не захотела раскрыть правду? Чем он ее заколол, оставив такие ожоги вокруг раны? Из-за чего девочка прежде, опора и надежда рода, зарезала пятнадцать червяков? Помогала любимому добиться успеха, устраняя конкурентов? Так почему не воспользовалась обращением к смерти? В твоей истории, рассказанной семь лет назад не до конца, были существенные пробелы.
Я взяла в руки другую фотографию — молодого привлекательного парня, обаятельного и приставучего, считающего себя небезосновательно завидным женихом.
— Сергей Сташевский, — подсказал Феликс, наклонившись чуть вперед. — Учился с тобой в университете на курс старше. Факультет мировой экономики и управления. Жил в квартале Первых Цветов в купленной отцом-чиновником квартире. Знаешь его? Одно время червяк славился скандальной репутацией тусовщика-сердцееда чуть ли не всей "столицы".
— Мы никогда не дружили, — сухо прокомментировала, не преставая сверлить взглядом фотографию, словно пытаясь найти ответы в глазах запечатленного на бумаге парня. — В университете я мало с кем общалась. А про Сташевского слышала только, что за полгода до окончания он бросил учебу. Кажется, уехал куда-то вслед за невестой. Может, перевелся.
— Он сдох, — жестко резюмировал старик. — Мои ребятки пытались призвать червяка, вбухав немереное количество потенциала и крови — не сработало.
Я вздрогнула с минутной задержкой, позволив проявиться эмоциями только при очередном порыве ветра, просочившемся в комнату сквозь щели.
Снаружи разыгрывалась непогода.
Следующие фотографии Феликс уже сам сунул мне в руки, комментируя поочередно истории каждого. Заканчивались они однотипно — кто-то переехал, кто-то сбежал, кто-то и вовсе — пропал без вести. Я слушала молча.
— На самом деле, они все сдохли, — вынес вердикт глава "столичного" сообщества ведающих. — Подозреваю, что все-таки в пределах города, до появления легенды о желании сменить род занятий и окружающую обстановку. Ребятки призывали каждого. Результат один. Не сработало.
— Может, — я постаралась выглядеть невозмутимо: вспомнила, что больше не студентка, умирающая после двухкилометровой пробежки по Главному проспекту; подсказала самой себе о наличии стилета под одеждой и навыков владения холодным оружием; в конце концов, уверила, что с подсказками интуиции смогу выбраться из любой ситуации, если Сила не предусмотрела иного. Мне было, что противопоставить Феликсу и его бугаям, — все дело в причине, по которой не сработало эхо?! Может, обращение к призыву также не состоялось?
— Знаешь, Оксаночка, — прихрамывая, Феликс обогнул стол и остановился непозволительно близко, — я не могу тебя понять. Сначала приходишь и просишь помощи в знак нашего взаимовыгодного сотрудничества в прошлом, после — всячески мешаешь эту помощь тебе оказать. Хитрая комбинация? Проявление женской алогичности? Или человеческой глупости? Насколько помню, ты — ведающая лишь наполовину, с отцом-червяком?!
— Не приплетай сюда отца, Феликс!
— Хочешь меня переиграть?! Силенок и мозгов не хватит. Знаешь, сколько потребовалось времени, чтобы найти и "разговорить" вашего Помощника? Раз в пять меньше, чем догадаться о его существовании вообще, — мерзопакостно причмокивая, Феликс ухватил жесткими пальцами мой подбородок и буквально притянул к своему лицу, чтобы выдохнуть с гнилостным ароматом червивых яблок, — я переверну твою жизнь, душа моя, Оксаночка Циммер, выпотрошу наружу до соринки: семью, друзей, врагов, любовников, пока не найду все скелеты в шкафу. Во время "беседы" с этим безголовым пришлым червяком, вашим безымянным помощником, у меня возникла мысль — а насколько ты в целом была честна со мной — как в настоящем, так и в прошлом?
— В меру необходимости, — сжавшись точно пружина, ответила, не моргнув и не скривившись под пристальным взглядом, — мои личные способности не предполагают полной откровенности с кем бы то ни было.
— Лжешь, — старик сильнее сжал пальцы на моей челюсти, выдавливая низкий стон боли из горла. Перед глазами всплыла картинка из прошлого: хруст, жесткая сильная хватка Феликса на шее бугая, быстрая смерть и капли вишневого сока на его халате и моей одежде. — Семь лет назад я просчитался. Власть и могущество, знаешь ли, на определенном уровне восприятия застилают глаза пеленой. Способна ли девятнадцатилетняя девчонка, дрожащая от страха, обмануть? Конечно, нет. Представляет ли из себя что-то двадцатидвухлетний московский юноша-пижон? Конечно, нет. Есть ли вероятность изменения уклада жизни "столицы" и сообщества ведающих без моего ведома? Конечно, нет. Я был слеп: когда верил твоим россказням, когда попустительствовал Андрею. Больше не позволю себе этой слабости. Но в знак прошлого к вам обоим расположения я даю тебе последний шанс исповедаться. Начнем с фотографий. Кто они — эти червяки и ведающие, бесследно исчезнувшие из "столицы"?
— Специфика моих личных способностей...
Феликс не дал договорить, поднял руку выше, перехватив, заставил открыть рот, притянул ближе и насильно поцеловал, беспощадно пропихнув свой язык мне в глотку.
Снаружи загрохотало. Очередной порыв ветра принес запах озона, разлагающегося совсем близко на улице, едва ли не под окном, человеческого тела и проливной дождь.
Я замерла, ощутив себя снова голой, привязанной к стулу и беспомощной. Ни одно внутреннее убеждение не сработало, столкнувшись с реальностью. Интуиция промолчала, хук справа или слева не возымел бы эффекта из-за ограниченности в амплитуде замаха, а стилет не являлся средством борьбы против людей и ведающих. Предназначение кинжала крылось в ином.
Оторвавшись, Феликс бросил меня, словно тряпичную куклу, на стол поверх фотографий. Я задрожала, задышала часто и натужно, пытаясь справиться с истерикой и тошнотой. Убеждала себя — Феликс просто глумился, унижал, раскачивал нервную систему. Ему нужны были ответы, а не сомнительные забавы с брыкающейся девицей.
— Красивая ты, Оксаночка Циммер, — плотоядным взглядом оценивая поднимающуюся в такт ускоренному сердцебиению грудь, облизнул бескровные губы старик, похабно причмокивая. — Норовистая, умная, храбрая. Даром что дурная не в меру! Любимого защищаешь?! Тогда почему замуж за другого собираешься, а за спиной шашни с третьим крутишь? Мой Захарушка лучше деспота-жениха, скорого на расправу? Или на Андрюшу больше похож?
— Замолчи!
— Думаешь, в их сходстве есть загадка?! Совпадение? Родственная кровь? Если не хочешь говорить про список "исчезнувших", давай подискутируем на эту тему.
— Феликс, — поднявшись на локтях, прячась за маской компетентного профессионала и сильной личности, я села, замерла перед стариком и сухо отчеканила, чувствуя себя крохотной пробкой, затыкающей огромную брешь, — ты ищешь связь там, где ее нет и никогда не было. Настю Комарову убил Глеб, защищаясь. Девчонка сошла с ума — сжила со свету пятнадцать парней, а после в пылу ссоры напала на своего молодого человека. Если бы не я рассказала, тебе донесли бы позже. Смерть Глеба осталась бы неизменной. Почему не сработало эхо? Я сама бы хотела знать. Каким оружием убили Настю? Если бы у меня был ответ и на этот вопрос, я не обратилась бы к тебе семь лет спустя, предвидя смерти мальчиков.
