− Как же иначе, − удивилась Грася. — Что случилось?
− Ничего плохого, не волнуйтесь. Сборы отличные, я привёз вам деньги за вашу первую сказку.
− Спасибо, − всё ещё ничего не понимая, сказала девушка.
− Доверяете ли вы моему чутью, бесценный наш автор?
− Э-э, конечно, иначе вы не заключили бы со мной самый первый договор.
− Вот! Не в обиду вам будет сказано, но повсюду, даже в домашних постановках, ставят пьесы про любовь. Это замечательно, но непрофессионализм сделал воспеваемую вами тему излишне сладкой и смешной. Нам надобно встряхнуть общество! Удивить его! Я предлагаю вам напугать наших зрителей! − господин Руш возбужденно размахивал руками. − Зрители у нас смеялись, плакали, переживали, а теперь пусть замрут от ужаса!
− Но, господин директор, это всё уже было: твари изнанки, поедающие целые деревни...
− Нет, нет, нет, − замотал головой Руш, − не то! Вы же творческая душа, Грасенька, вы должны были почувствовать, что в воздухе витает страх. Здесь, в столице, жизнь меняется и становится опасно ходить по вечерам.
− Но вообще-то всегда опасно девушкам ходить по...
− Нет, не то... Люди выпускают свою тень на волю. Я поездил по королевству, я видел, что в торговых делах стали больше обманывать, я видел бездомных наследников, потерявших свой дом из-за интриг родственников, на дороге мы встретили разграбленный фургон...
− Ну, это всегда было. Мой друг работает в тайном ведомстве, они там завалены работой.
− Вот! Вы ещё слишком молоды, Грасенька, но, уверяю вас, двадцать лет назад, даже десять лет, такого не было. Кристалл правды бездействует, люди стали меняться. Я хочу, чтобы вы напугали общество, развеяли наивность, оставшуюся с тех благословенных времен.
Грася растерялась. Что за страшилки ей предстоит придумать?
− Но я начала писать о неразделённой любви... Там всё сложно, она любит, он другую любит, а ещё...
− Нет, сейчас это не пойдёт. Нам надо удержать первенство. Я пригласил к нам театр из восточных земель, у них там путаная любовь, нам их не переплюнуть! При всём уважении к вам, Грасенька.
− Ох, а когда нужно?
− Вчера!
− Но... а детектив вам подойдёт?
− Что это, моя милая? — встрепенулся директор.
− У меня есть уже готовая книга, там очень хитрый убийца. Он убирает людей со своего пути так хитро, что его никто не может заподозрить. Причём до этого считалось, что люди, очень защищены и покушение на них невозможно.
− Так, так, так.... Несите, я прочту и скажу вам, возьмёмся ли мы за ваш де-тек-тив. Скажите сразу, справедливость восторжествует?
− Да, конечно. Очень умный лэр сложит всё известное в голове и придёт к выводу, что...
− Не говорите, я сам прочитаю!
Так Грася с грустью подвела черту под своей несостоявшейся любовью.
"Интересно, −думала она, − сколько нас таких, влюбленных дурочек, строивших планы, мечтавших и поникших от полнейшей безответственности? Наверное, надо было всё-таки подойти к нему и признаться. Он бы сказал мне что-нибудь, может даже резкое, и я, помучившись, забыла бы его. А может, отомстила бы? Да нет, как глупо всё! Бессмысленная у меня какая-то любовь случилась. Горела, кипела, страдала, а он ничего не знал".
На следующий день Грася принесла копию своего детектива.
− Вот, только я ещё не оформила на своё имя. Не думала, что для театра сгодится, да и вообще...
− Не волнуйся Грасенька, если подойдёт, я сам оформлю.
Честно говоря, Грася волновалась. И чего она сначала не зашла в управу? Подумала, что оформление займёт много времени, ведь на листах нет её фамилии. Но директор настроен на продолжительное сотрудничество и ему не выгодно её обманывать. Совсем она с этим детективом доверие к людям растеряла. Как жить? Тяжко...
Через неделю по всей столице были расклеены афиши, что театр в следующем месяце готов представить премьеру захватывающего детектива под названием "Идеальное убийство". Зрителям предлагалось приходить с успокоительным.
Оформил произведение господин Руш без обмана, деньги выплатил сразу, и Грася нынче маялась бездельем. Текст о неразделённой любви забросила, пыталась писать стихи, но очерствение души, пришедшее на смену буйству эмоций, на творчестве сказалось отрицательно.
Иногда она прогуливалась возле ведомства в надежде ещё разик увидеть Ферокса, но он не попадался ей на глаза. Зибор говорил, что лэр-в работает сейчас допоздна, часто ночует на работе. Друг тоже пропадал, ездил в командировки, но каждую свободную минуту тащил девушку развлекаться. Зарплата у него теперь была хорошая, и он всегда приносил Грасе какую-нибудь мелочь: пончики, конфетки, попрыгунчика, книжку, поясок, шкатулку, ленточку. На праздники он подарил девушке серёжки, и они вместе ходили прокалывать ей ушки. Поначалу Грася обижалась, припоминала Зибору, что от неё он с трудом принимал подарки, а сам! Но всегда было интересно, что новенького принесёт ей друг. А ещё он открыто радовался, что она не вспоминает его начальника. Он радовался, а Грася грустила, не рассказывая всего, что было у неё на душе, но как-то решилась поделиться с ним.
− Знаешь, − выдала она ему, − моя мать всегда упрекала меня в распущенности, ну ты помнишь, а тут я узнала, что моя младшая сестра уже вышла замуж, а ей пятнадцать. Я же всё в девицах хожу, − ухмыльнулась, скрывая горечь, девушка. — Ты женишься, а я останусь одна. Может и пусть лэр-в ко мне серьёзно не отнёсся бы, но я хотя бы узнала каково это − быть с мужчиной.
Зибор тогда даже подавился.
− Он не пустил бы тебя к себе в постель, Грася. Не нужно думать, что мужчины неразборчивы.
− Ты хочешь сказать, что он побрезговал бы мною? − вскинулась девушка.
− Глупая! Ферокс любит свою жену и до других женщин ему нет дела. Ни до тебя, ни до других.
− Лэры свободны в любви...
− Не путай лёгкие отношения с настоящими чувствами. Лэры гуляют, пока не влюбятся.
− А каково это − "гулять" без любви? — смущаясь, спросила подруга.
− Что-то вроде "вкусно и хорошо покушать, в хорошей компании". Когда душе и телу приятно, − чуть подумав, ответил Зибор.
− Почему тогда мама так ругалась, если это хорошо?
− Может, опасалась последствий? Быть одной с детьми очень тяжело. Она это прекрасно осознавала.
− Но у нас был отец, − возразила Грася.
Зибор кивнул, соглашаясь, но всё же добавил:
− Сложно судить о других. Твой отец много работал, привозил деньги, но только денежной поддержки мало. Я бы загнулся в одиночестве, если бы ты не бегала ко мне со своей куклой и не рассказывала мне всякую всячину. А твоя мама всё время одна, вся ответственность за каждый ваш девчачий промах на ней.
− Она всё время шипела на отца, все время была недовольна, − зачем-то вспомнила Грася.
− Не знаю, наверное, выплёскивала накопившееся недовольство, а он из-за этого торопился снова уйти. Не осуждай своих родителей, Грася. Лучше думай, как избежать их ошибок в своей жизни.
Девушка фыркнула, таким умудрённым сейчас показался друг. А он молчал и смотрел на неё, не отрываясь.
− Ты чего?
− Грася, ты меня любишь?
Она удивилась и, не задумываясь, ответила.
− Очень.
Друг не обрадовался, а чуть отвернулся, чем обеспокоил подругу.
− А ты меня? Ты что, меня больше не любишь? — встревожившись и испугавшись новой мысли, Грася кинулась к нему. Хватая его за плечи и разворачивая к себе.
− Зачем ты спрашиваешь, ты уже влюбился в кого-то и хочешь отселиться? — заторопилась она. — Ну же, скажи, не обманывай, − а сама не сумела произнести то, что хотела бы добавить по привычке "буду только рада, если...". Нет, наоборот, это теоретически она была бы рада, а когда он отвернулся, подумала, что любовь Зибора к какой-то девушке уже случилась, и ей стало больно и страшно. Она сама не ожидала, что так отреагирует и совсем уж жалобно, ловя его взгляд, спросила:
− ... ты хочешь бросить меня?
Он посмотрел на неё как-то по-иному, не как всегда, но внимательно.
− А ты расстроишься, если я уйду?
Кажется, у Граси подкосились ноги, и она повисла на руках друга. Глаза её заблестели, и еле выталкивая слова, она выдавила.
− Ты уходишь?
А он, чурбан бесчувственный, разулыбался и, посадив девушку к себе на колени, крепко-крепко обнял.
− Куда я от тебя уйду?
Весь вечер Грася не отлипала от друга. Ей всё казалось, что едва она его отпустит, то он, раз − и уйдёт. Уже лежа в постели, она корила себя за эгоизм, за то, что оказалась жуткой собственницей. Надо бы отпустить Зибора, ему пора устраивать свою жизнь, и она не раз рассуждала об этом, присматриваясь к девушкам, а вот как дошло до дела, так чуть не умерла от жадности.
Звёзды, ну что она за человек! Там любит, тут любит, а вдруг она ещё кого-нибудь полюбит? Может, есть где-либо классификация "любовей", которая пояснила бы, что с ней происходит? Не может же она быть настолько загребущей, как думается? Нет— нет, она хорошая, определённо всё имеет объяснения.
Грася успокоилась, приняв для себя старую версию, что она пока безответно любит лэр-ва Алеша Ферокса, а Зибор её друг, да что там − гораздо ближе! Можно было бы назвать братом, но пример с сёстрами показывал, что Зи явно роднее.
Жизнь молодых людей потихоньку стала меняться. Зибор частенько ловил ручку Граси и тянул к себе поцеловать пальчики, кисть. Иногда шутя, а иногда вроде по привычке. Чаще стал обнимать, подойдёт, прижмётся сзади и делает вид, что читает что-то из-за спины девушки, а сам щекочет дыханием то шею, то ушко. Граська отбивается, смеётся, а он заваливает её на себя, и притворяется раненным. Она беспокоится, жалеет его, ищет, где больно, а найдёт − гладит, заглядывая в глаза, пока не поймёт, что её дурят.
А потом она узнала, что господин Дайко, актёр, недавно ставший отцом уже третьего мальчика, спрыгнул с крыши и разбился насмерть. Он в Грасином детективе должен был играть главную роль. Труппа подавлена, премьера на грани срыва. Дайко сумел так точно уловить злодейскую роль преступника! Он был хорош лицом, представителен и, в то же время, весь его облик подразумевал, что он не прост, что у него есть прошлое. Зрители должны были наблюдать за ним, затаив дыхание, и в последний момент поставить персонажу знак минус. Да, он герой, способный на всё, но выбрал для себя преступный путь! Восполнить потерю такого значительного актёра было сложно.
Господин Руш два дня пил, закрывшись в кабинете. Замену Дайко нашли, но накал страстей новый исполнитель едва удерживал. И всё же, репетиции продолжили. Надо поддержать вдову Дайко, произведение уже выкуплено, да и костюмы почти пошиты.
Неделю всё было спокойно, актёры втягивались в работу. Грася, как и все в театре, внесла некую сумму на счёт вдовы Дайко, и жизнь продолжалась.
Чужое горе забывается быстро, оставляя разве что грусть и философское настроение. Это родные ещё долго горюют, проходя все тягостные этапы потери близкого человека.
Но в этот раз горе вскоре напомнило о себе вновь. Молодой красавец господин Яблоков, его настоящего имени никто не знал, зовя только сценическим, проткнул себе сердце, якобы от неразделённой любви.
Он не так давно в театре, но все любовные роли доставались ему. Высокий, физически развитый, ловкий, владеющий оружием, признанный любимец дам, и вдруг самоубийство. Все работники театра находились в шоковом состоянии. И следующий день не принёс облегчения. Весёлая, беззаботная Нинель приняла снотворное и больше не проснулась. Кто-то начал вспоминать, что у неё были долги, что она давно жила в долг. Но все догадки прервались истеричным криком.
− Это всё детектив! Не надо было нам за него браться! Это несущая несчастье премьера!
− Может наш театр прокляли?
− Вдруг это происки восточного театра?
А вечером обычный рабочий, крутящийся возле театра в поисках подработки, поджёг декорации к "Идеальному убийству" и сам погиб от удушья. На этот раз приехали лэры из тайного ведомства. Определили, что декорации спалили намеренно, но погиб рабочий случайно, и уехали.
− Да, и никакого проклятия на театре нет, − кинул напоследок затихшим актёрам некромант.
Грася рассказала Зибору всё, что произошло в театре, стараясь не упускать никаких деталей.
− Афиши все сняли. Господин Руш закрылся у себя, многие бояться приходить на работу. Что дальше будет, я не знаю.
Зибор притянул девушку к себе поближе, обнял за плечи и, успокаивающе поглаживая спину, принялся утешать.
− Грасенька, всякое бывает, может и правда конкуренты, а может случайности. Помнишь, ты говорила, что чаще всего всё разом происходит. Может, ваш Дайко несчастен был, о дочке мечтал. И вообще, ты же не знаешь, как он жил, вдруг он не жил, а выживал?
− Нет, Дайко из тех, кто не опустит руки при неприятностях! — принялась горячо возражать Грася.
− Яблоков ваш был странным, − продолжал Зибор. − Мне показалось, что он из очень обеспеченной семьи, но взял и ушёл из дому. Кто знает, что творилось у него в голове, какие страсти он в себе прятал?
− Ну что ты такое говоришь! Яблоков мог устроить поединок, мог страдать, мог, наконец, кого-то зарезать, но не сам себя, − и Грася изобразила, как актёр пронзает себе сердце.
− Насчет Нинель, ты же не будешь возражать, что она ушла из жизни очень по-актёрски и по-женски?
− Зи, ты с ума сошёл?! Что значит "по-актёрски"? Ты думаешь, если на сцене она распевала фривольные песенки, то и в жизни так же себя вела? Это её маска! Она порхала на людях, а дома у неё с бабушкой живут двое детей. Она могла вытянуть с любовника украшение, выпросить денег, но всё шло в семью.
− Да? Не знал. Она мне показалась легкомысленной особой.
− Мы, женщины существа сложные. Нинель могла быть разной, но бросить на произвол судьбы своих детей не могла. Она гордилась ими, всё, что раздобудет, тащила в дом.
− Верю, верю, не елозь на мне, − мужчина поцеловал в макушку и пофырчал в ухо, вызывая смех.
− Зибор, как ты думаешь, ваше ведомство возьмётся за расследование? Ведь всё очень странно!
− Не думаю. К вам проявили интерес, определили, что все погибшие находились в одиночестве в момент смерти.
− Внушение?
− Насколько знаю, определить было сложно и, скорее всего, нет.
− Значит, ты уже слышал про наши беды? А я перед тобой тут распинаюсь...
− Звёздочка моя, послушать тебя мне всегда интересно. Ты связана с театром, поэтому я с самого начала узнавал, что говорят у нас по поводу всех этих смертей. Каждый из самоубийц испытывал сильнейшее возбуждение, и определить вмешательство в этот момент сложно. Быть может лэра Ферокс сумела бы что-то выяснить, но сама понимаешь, никто не будет отвлекать её, а наши целители отметили только, что мозг в момент свершения самоубийства был очень активен.
