— Она втянула их в это дерьмо, даже не предупредив о нем?
Ее уши нервно дернулись — Блейк очень хорошо знала этот спокойный, тщательно выверенный тон. Обычно, когда так говорил Адам, это означало, что скоро прольется кровь.
— Говорит, что, если бы она попросила, они все равно бы согласились, а так даже не придётся врать, что оказались здесь случайно и ничего не планировали, — торопливо продолжила Блейк. Не то, что бы она одобряла, но этот тон... — Они сильные, если первое место в рейтинге Бикона хоть какой-то показатель.
Свиток просигналил еще раз — фотография трех девушек и одного парня на фоне черных башен Бикона.
— Их оружие: трансформ-коса-винтовка, латные рукавицы с дробовиком, два ПП с вертикальными штыками и... молот-гранатомет, если глаза меня не обманывают. Просит не зашибить их мимоходом.
Ахиллес приглушенно зарычал.
— Мы уже не сможем это исправить, — мягко сказала Блейк, взяв его за руку.
Секунду парень молчал. С тех пор, как черная повязка поселилась на его лице, Блейк стало намного труднее читать эмоции напарника и сейчас лишь сжатые в тонкую полоску губы и ходящие ходуном желваки на скулах позволяли оценить уровень его злости. Это просто недовольство самоуправством или настоящий гнев? Блейк не была уверена...
-...Я буду говорить с ней, когда это все закончится, — наконец, процедил Ахиллес и Блейк облегченно выдохнула.
"Мы поговорим об этом позже, — торопливо отстучала Блейк на голо-клавиатуре, — и тебе лучше придумать очень хорошее оправдание, или я не ручаюсь за твои кости".
— Я думаю, теперь точно пора, — сказала она, отправив сообщение и бросив Свиток Ахиллесу. — Хочу найти группу побольше, затеряться в толпе на входе.
Она подошла к краю крыши, каждую секунду ожидая, что ее окликнут и потребуют ответа о Шни, который она не была готова дать, но Ахиллес, слава Близнецам, молчал.
Уже на самом краю, запрыгнув на парапет, Блейк остановилась. Задумчиво покачавшись на носках пару секунд, она тихо сказала:
— Вчера я кое о чем тебя попросила, но ты не ответил. Думаю, сейчас самое время.
И так же, как вчера вечером, ответом ей было безмолвие. Зная, что Ахиллес увидит и правильно интерпретирует движения зубных коронок и сережек, обернулась через плечо.
— Я не уйду, не получив ответа.
Ахиллес вздохнул и сокрушенно покачал головой.
— Я не позволю тебе сражаться в моих битвах вместо меня, Блейк, — наконец сказал он и Блейк расстроено прижала уши к волосам, по одним интонациям догадавшись — решение окончательное и не подлежит обсуждению.
Но она все равно вскинулась, готовая спорить, доказывать, просить, умолять, пусть даже заранее зная, что все тщетно, но Ахиллес не дал ей и секунды.
— Но я всегда буду рад, если ты будешь сражаться РЯДОМ со мной. Я сделаю то, что будет необходимо, и прошу тебя прикрыть мою спину, когда придет время иметь дело с последствиями, — он споткнулся на мгновение, но с усилием закончил — гораздо тише, с явной неловкостью и затаенным страхом: — в любом качестве, которое будет тебе удобно. Вместе мы справимся с чем угодно, Блейк.
"Ты и я, Блейк, — говорил ей Адам. — Ты и я — против мира".
Блейк заставила себя отвернуться, вновь качнулась на носках на самом краю крыши, разглядывая асфальт далеко-далеко внизу. Если она сейчас сделает шаг — без ауры, без Проявления... А ведь именно этого просил Ахиллес: вновь броситься вниз в пропасть, из которой она едва выбралась, потому что человек, которому очень хотела верить, сказал, что у нее вырастут крылья.
Повторяла ли она ту же ошибку второй раз? Она ведь помнила Адама совсем другим. Когда они впервые встретились, огонь в зеленых глазах не обжигал, причиняя страдания, но исцелял, согревал и зажигал в ней собственное пламя: также, как делал сейчас Ахиллес.
Действительно ли она не умеет выбирать себе друзей? Действительно ли обречена повторять один и тот же путь снова и снова, верить в тех, кто подведет ее, вдохновляться теми, кто ее разочарует?
Любить тех, кого обязана будет убить?
И действительно ли у нее был выбор? Могла ли она отвернуться от Ахиллеса, сбежать, оставив его один на один с собственными демонами? Возможно, будь у напарника хоть кто-то, на кого он мог по-настоящему опереться... очень может быть. Но Жанна, Вельвет, Шни — все они Охотницы, и не станут бросать все, чтобы принять на себя хоть часть той ноши, что пригибает к земле его плечи. Разовая помощь, или даже встречи время от времени не помогут. Да и вообще, что они, три домашние девочки, могут в этом понимать? Это Блейк была на этом пути, она видела последнюю остановку, она знала на нем каждую кочку и выбоину.
И это значило, что, кем бы ни закончил в конце концов Ахиллес — героем или чудовищем — Блейк пройдет с ним каждый шаг. Потому что нет никакого другого способа знать точно, кроме как попытаться.
— Мы с тобой партнеры, Ахиллес, — выдавила она, проглотив страх, тяжелым шипастым шаром упавший куда-то рядом с сердцем. — Это значит, что у нас одна дорога на двоих.
Она сделала шаг. Ветер рванул волосы, мгновенно высушил мокрые дорожки на щеках, сдернул с головы капюшон.
"Просто сделай так, чтобы она не закончилась тем же, что мне придется сделать с Адамом".
Глава 29. Лики Близнецов
Обычно, падение с крыши девятого этажа — верная смерть для каждого, у кого не открыта аура. Даже для сильных ауроюзеров это станет проблемой, в лучшем случае оставив их с пустой аурой, в худшем — закончится инвалидностью или той же смертью.
В нескольких метрах от земли Блейк привычно стукнула себя кулаком по бедру, проваливаясь в застывшее серое отражение реальности, и вынырнула обратно в тот же момент, в паре десятков сантиметров от земли, мягко приземлившись, как учили — с носка на пяточку, совершенно бесшумно.
Эта неочевидная на первый взгляд особенность ее Проявления — обнулять любую инерцию — была одновременно благословением и проклятьем. Проклятьем — потому что она не могла начинать атаку до телепортации, ведь любой импульс все равно рухнул бы в пустоту. Благословением — гораздо реже, но зато хоть высота потеряла свою опасность.
Блейк быстро огляделась и, убедившись, что за ней никто не наблюдает, закрыла глаза. Быстро пробежав короткую дыхательную гимнастику, девушка заученно вытолкнула все личное на задворки сознания. Сегодня у нее была цель и была битва, которую она не имела права проигрывать.
Закончив с первым этапом подготовки, Блейк вытащила из-за пазухи черную повязку с алой волчьей головой, клыкастой пастью, распахнутой в вечном непримиримом оскале. Единственным отличием от настоящей эмблемы было отсутствие трех рваных следов от когтей на заднем фоне: правило, за исполнением которого Белый Клык следил очень строго. Эту повязку надевали те, кто технически не состоял в организации, но выражал таким образом свою поддержку, или, такое тоже бывало, вершил личную месть.
Не то чтобы Белый Клык не хотел брать на себя ответственность за чужие действия... скорее это было нужно самым мстителям — "правильная" повязка маркировала их как состоящих в террористической организации, эта... ладно, в ней тоже не было ничего хорошего, но хотя бы это оставалось личным, и не делало энтузиастов соучастниками всего длинного списка преступлений Белого Клыка.
Блейк проверила маску, спрятанную в одном из многочисленных внутренних карманов куртки: не ту отполированную, чуть ли не фабричную версию, которую она привыкла носить, а нарочито грубую поделку, состряпанную в мастерской "Разящего", — такие носили все те же "энтузиасты".
Именно ей она и была сегодня — энтузиасткой, злой и обиженной, едва грамотной, и решившей, что с нее хватит. Одна из очень многих — тысячи их таких было в Черном море, десятки и сотни придут сегодня на собрание.
Солнечный свет забирался в узкий глухой тупик между домами разве что в полдень, и не успел высушить многочисленные лужи. Заглянув в одну из них, Блейк посмотрела в такие непривычные голубые глаза, заправила за ухо прядь русых волос, пошевелила ушами того же цвета, которые обзавелись маленькими пушистыми кисточками. Контактные линзы, смываемая специальным составом краска для волос, мешковатая одежда, скрадывающая особенности фигуры, один визит к парикмахеру — и такой эффект... Блейк сама себя с трудом узнавала, если честно. Осталось надеть маску — и разве что Адам сможет ее узнать, и то если они столкнутся нос к носу.
Едва различимое облако черной пыли упало сверху, на мгновение застыло перед лицом Блейк, а потом сформировало стрелку. Хмыкнув себе под нос, девушка послушно следовала указаниям — в конце концов, Ахиллес знал план, и для него не было проблемой найти самое большое скопление стальных масок, подобных той, что Блейк прятала под курткой. Едва она вышла на улицу, стрелка нырнула вниз, рассеялась по асфальту, став едва заметной, и развернулась, указывая направление.
Самые частые гости на таких собраниях — молодежь, от семнадцати до двадцати пяти. Те, кому пока не надо переживать о супругах и детях, кто горит желанием изменить мир прямо здесь и сейчас: полные амбиций и обид, едва закончившие школу и успешно все забывшие сразу по выходу за ее стены. Таких было очень, очень много — Белому Клыку не надо было стараться завербовать новичков, скорее они перебирали новобранцами, оставляя самых лучших и многообещающих.
Именно поэтому, завернув за угол и увидев два десятка взрослых мужиков от тридцати и старше, Блейк на мгновение растерялась и даже решила было, что Ахиллес ошибся. Но нет — повязанные на бицепсах поверх курток повязки с псевдо-эмблемой Белого Клыка были у каждого.
На секунду они застыли друг напротив друга. Разговоры среди мужиков мгновенно смолкли, каждый уставился на девушку с одинаково мрачным выражением и Блейк скривилась, уже догадавшись, что произойдет дальше. И точно:
— Шла бы ты домой, девочка, — кивнув на рукав Блейк с черно-алой повязкой, проворчал самый крупный из них, неодобрительно дернув острыми волчьими ушами. — Не бабское это дело.
С этим Блейк часто встречалась — она была молода, и она была красива. Многие, очень многие считали, что ей не место в Белом Клыке... и уж тем более они не желали подчиняться девчонке, слишком молодой даже для того, чтобы закончить школу.
И тем не менее, они всегда подчинялись, и не только потому, что за ее спиной стоял Адам: существовал один простой способ заставить воспринимать ее серьезно.
Ей даже не пришлось включать ауру. Они не воспринимали ее угрозой, видя просто невысокую девушку, столь же опасную, как воробышек с воинственно встопорщенными перьями. Блейк скользнула вплотную, ткнула двумя пальцами в солнечное сплетение, заставив волка судорожно хватать воздух, согнуться, хватаясь за грудь. Прежде, чем кто-то успел даже осознать, что случилось, Блейк прижала к его шее узкое лезвие ножа-бабочки, обхватила ладонью затылок, не давая отдернуть голову.
Пока здоровяк пытался отдышаться, Блейк посмотрела через его плечо на остальных — напряженных, но боящихся двинуться, чтобы не получить одного из своих с перерезанным горлом.
Они ничего не могли ей сделать. Даже без настоящего оружия, с одним ножом-бабочкой, купленном в супермаркете, пожелай она — через минуту на этой улице было бы двадцать трупов. Блейк широко улыбнулась, зная, что они прочитают это в ее глазах: секрет был в том, чтобы действительно быть способной сделать это, и убедить себя, хотя бы на мгновение, что ГОТОВА.
Убедившись, что послание получено, она посмотрела на говорливого волка-фавна:
— Шел бы ты домой, дяденька, — со злым, колючим весельем прошипела она. — Не стариковское это дело.
На одно короткое мгновение она позволила улыбке превратиться в оскал, чуть нажала лезвием на кожу и отступила назад, щелкнула ножом, небрежно закрутив оружие между пальцами.
Волк медленно распрямился, провел рукой по могучей шее и пару секунд рассматривал ладонь, запятнанную кровью из царапины на шее. Его уши дернулись: один раз, другой... Когда он поднял взгляд и посмотрел на Блейк, та нахально улыбнулась в ответ.
— Ладно, ты мне нравишься, — фыркнул он. — Бойкая!
Блейк вернула улыбку, уже по-настоящему, без злости и жестокости позади. Она протянула мужчине раскрытую ладонь:
— Можно с вами, парни? А то, боюсь, мне придется повторить тоже самое на входе. Пожалейте беднягу.
Хмыкнув, волк с размаху ударил по протянутой руке, с осторожной силой сжал ее тонкую ладошку.
— Договорились, тигрица. Меня...
— Без имен, — оборвала Блейк. — Если все пойдет хорошо, нам дадут псевдонимы. А пока пусть будет просто... Волчонок.
"Волчонок", на голову ее выше и вдвое тяжелее, хохотнул еще раз и приглашающе махнул рукой, приглашая Блейк присоединиться. Очень скоро, несмотря на ее предупреждение об анонимности, она узнала, что новые знакомые — смена одного из металлургических заводов. Сразу стала понятна однородность группы — все фавны так или иначе были из семейства псовых. Один из предрассудков людей — формировать бригады по расовому признаку. Мол, если поместить в одну группу кошку с собакой, или кролика и лису — гарантировано получишь проблемы.
Справедливости ради — Блейк действительно не любила собак: они были шумными, глупыми и слюнявыми. С фавнами, с другой стороны, таких проблем у нее никогда не возникало.
Она старалась говорить как можно меньше, следуя простой легенде: девчонка, чьего отца ранили на площади четверо суток назад. Рассеянно отвечая на вопросы и прислушиваясь к разговорам вокруг, Блейк думала о том, что очень скоро эти люди будут называть ее предательницей — так же как те фавны, с которыми она сражалась последние несколько дней. Они всегда говорили одно и тоже, выплевывая оскорбления ей в лицо с одинаковой ненавистью и презрением: "предательница", "подстилка копов" и многие, многие другие, разные по форме, но одинаковые по сути.
Часть ее боялась, что они правы. Может ли быть правильным тот путь, на котором приходится сражаться с собственным народом? Ее врагами должны были быть люди — ограниченные, злые, корыстные... не фавны.
Единственным утешением для нее служило то, что сказал ей Гира, когда она навестила его в больнице на вторые сутки. Старому журналисту даже не пришлось ничего объяснять — она лишь в двух словах рассказала, чем занимается и... икона мирного равенства просто посмотрел ей в глаза, взял за руку и тихо сказал:
— Если ты хочешь подлинного равенства, Блейк, тебе надо начать с себя. Тебе надо признать, что мы не лучше их, мы точно такие же. Фавны могут быть глупыми, корыстными, невежественными, озлобленными и ограниченными точно так же, как люди. Ты должна признать, что проблема не только в них, но и в нас.
Блейк было сложно это принять: ее учили иначе. Это Королевства начали дискриминацию, это люди притесняли ее народ — фавны просто били в ответ. Самооборона, даже в нападении, — и ничего кроме.
Но сейчас она шла среди фавнов — просто самых обычных фавнов, возмущенных подлой атакой, — и не могла не думать о том, что на собрании Красной Руки сейчас происходит то же самое. И всегда происходило.
