Пьяные слезы ползли по щекам. Уйти. Это решение брезжило в мозгу всю неделю. Он должен уйти. Это и будет его наказание. Он пойдет изгоем-бродягой по стране, никому не ведомый и никому не нужный. Это именно то наказание, которое он заслуживает. Как царь Эдип наказал себя за внутреннюю слепоту тем, что выколол глаза и пошел бродяжничать, так и он пойдет по белу свету. Он не выколет себе глаза. А если и выколет, то внутренние глаза, те, которые отвечают за общение с близкими. Он сам лишит себя права видеть любимых людей, любимый город. Только такое наказание, возможно, когда-нибудь искупит его вину. Нужно только решиться. Завтра же он пойдет на работу и оставит заявление об увольнении.
Через несколько дней, ясным и теплым июньским утром Змей вышел из флигеля, в котором прожил уже больше месяца, и пошел по сонной пыльной кривой улочке. Лицо его приобрело то робкое выражение, которое трудно описать словами, и которое за неимением лучшего можно назвать смесью робости, решительности и стыда. Пройдя половину улицы, он остановился, и некоторое время стоял, опустив голову. Потом с усилием распрямился, и пошел дальше, фальшиво насвистывая простенький мотивчик. По пути он сорвал несколько поспевающих ягод шелковицы с веток, нависших над забором, и навсегда покинул равнодушно наблюдавшую его уход улицу.
На столе во флигеле он оставил записку о том, что съезжает и оставляет деньги за ближайшие две недели. Нашедшие записку хозяева удивились, что он оставил все вещи. Они подождали неделю, а потом перенесли их в сарай, потому что нужно было сдавать флигель новым жильцам.
* * *
Через неделю после исчезновения Змея в город приехала Влада. Люда встретила ее на вокзале с букетом белых роз. Женщины радостно обнялись и вдруг заплакали. Так они и стояли несколько минут, прижавшись друг к другу и плача. Потом с неловким смехом вытерли глаза и поехали домой.
Дома они развеселились, выпили вина, и на короткое время все стало, как прежде. Люда рассказывала, как соседи расспрашивали, что у них случилось, куда пропал Витя.
— И ведь всё знают, хотят, чтобы я сама рассказала, вот люди. Что им надо?
— Как всегда, мам, хлеба и зрелищ, — грустно резюмировала дочь, — а паче всего — бесплатных.
— Ах, как ты повзрослела, — восхитилась Люда, — так стала выражаться красиво!
Влада вздохнула. Отчего-то ей было тревожно.
— Начнешь тут выражаться красиво. Только чтобы не заматериться, — буркнула она, — не жизнь, а одни потрясения.
— У тебя что-то с Сергеем? — ахнула Люда.
— Да нет, с Сергеем все хорошо. И было все хорошо. Просто я несколько лет с ним встречалась, и мне все остальное было неинтересно. А сейчас как вспомню — так вздрогну. Юлькино предательство. В выпускном классе — обструкция. Намеки грязные. Маринка умерла. Опять непонятно — Юлька это сделала или нет. А потом самое ужасное — папаша с его тайными комплексами. Да еще какими-то детскими. Бедная ты моя мамочка!
Влада придвинула стул поближе к матери и обняла ее.
— Первое время вообще не могла думать о нем, — грустно сказала Люда, — такая злость разбирала. Да еще и одиночество. Я ведь столько лет одна можно сказать и не бывала никогда. А тогда, когда он от нас ушел, с работы уходить не хотелось. Придешь домой, даже страшно немного. Хорошо, хоть скайп выручал. Поболтаешь с тобой и как будто воздуха свежего хлебнешь. Сейчас попривыкла. А ты знаешь, — неожиданно бодрым и озорным тоном сказала она, — я с мужчиной начала встречаться. Да, представь себе. Уже забыла, что я женщина, с твоим папашей. А тут познакомилась. У Любиного теперешнего мужа сотрудник объявился. Вдовец, дети взрослые. Вот. Уже неделю встречаемся.
— Здорово, мама, молодец, — искренне обрадовалась Влада, — Ну и как он? Ничего?
— Да ничего, обыкновенный, — пожала плечами Люда, — живет один в однокомнатной квартире, машина у него. Дети отдельно живут. Зарабатывает неплохо, щедрый. Цветы вот подарил, смотри какие, — она указала на букетик из пяти увядающих роз на подоконнике.
Влада посмотрела на стоящие в вазе на столе свежайшие белые розы, с которыми мать встретила ее на вокзале, и сказала:
— Да-а-а... Ну и хорошо. Конечно, тебе нужно строить новую жизнь. И если рядом с тобой будет хороший новый мужчина, то это будет правильно. А об отце что-нибудь слышно?
— Ни-че-го-шень-ки, — презрительно сказала Люда, — ни слуху, ни духу. Ушел и не позвонил ни разу.
— Так ты, наверное, трубку не брала?
— Конечно, не брала. Но если бы хотел, нашел бы способ связаться. Значит, не хотел.
— А ты бы хотела?
— Еще чего, — возмутилась Люда.
— Тогда зачем тебе, чтобы он хотел?
— Так это же он меня обидел, а не я его. Разве не так? — с недоумением спросила Люда у дочери.
— Ну да, — согласилась Влада, — хотя...
— Что хотя? — недовольно спросила Люда, — что хотя? А ты представляешь, как нам общаться после всего, что он накуролесил?
— Да ладно тебе, мам, я просто так. Узнать, слышала о нем чего-нибудь или нет.
— Нет, — отрезала Люда, — и слышать не хочу.
— Ладно, мам, давай не будем на эту тему. Табу, так табу. Пойду-ка я лучше Лизке позвоню, сплетни последние узнаю.
* * *
Ночью Влада проснулась от непонятного ужаса. Некоторое время она лежала и прислушивалась к себе. И вдруг почувствовала, что на нее смотрят. Влада осторожно повернула голову и похолодела. Посреди комнаты, в центре пятна из лунного света сидела серая тварь и бесстыже пялилась на нее.
Влада моментально вспомнила ее, уже совершенно забытую. Вспомнило утро с тяжким страшным звуком одинокого грузовика. Тогда она в непонятном страхе прибежала из своей комнаты вот в эту, в которой ночует сейчас она. А в ее бывшей комнате теперь спит Люда. Но вот тогда она впервые увидела серую тварь, увидела, как она скользнула в квартиру. И потом по ночам она вот так же просыпалась от ужаса и видела ее, страшную, похожую на скользкий серый мешок со злобными глазками, длинным носом и отвратительной ухмылкой. И вот она снова здесь. Да она никуда и не уходила, поняла вдруг Влада. Эта тварь всегда была здесь. Да же, пожалуй, разжирела на наших несчастьях.
— Так вот в чем дело, — сказала вслух Влада, — ты питаешься бедами, тварь!
Тварь пошевелилась, оскалила рот, в котором появилось что-то вроде черной крутящейся воронки, и шагнула к ней.
— А-а-а! — истошно закричала Влада совсем как в детстве, — А-а-а!
Страх был все тот же, как и в былые годы, парализующий сознание, бездумный, жуткий животный ужас.
Тварь шагнула еще ближе.
И тут как в детстве распахнулась дверь и в комнату вбежала Люда. Тварь исчезла, как будто и не было ее никогда.
— Что такое, девочка моя? — всплеснув руками, бросилась мать к дочери.
Влада затряслась в рыданиях. Она поняла, что говорить матери о серой твари бесполезно. Сама же она вдруг полностью ощутила, что серая тварь действительно существует, и что она украла их семейное счастье. А сейчас уже и семьи нет, отец ушел. Может есть доля истины в том, что он говорит? Может он и в самом деле Змей?
— Помню, как в детстве ты прибегала в эту комнату, когда видела какую-то серую тварь, — улыбнулась Люда, — ножонки маленькие по полу босичком топ-топ! Так боялась своих фантазий! Фантазерка ты у меня!
Влада вытерла слезы и вздохнула. Нужно будет завтра сходить в церковь и набрать святой воды, окропить жилище, или заказать водосвят. Лучше заказать, а то мать одна тут живет, мало ли что.
— Ладно, мам, что-то приснилось, и сама не помню что, — сказала она матери, — давай вместе поспим сегодня, как в детстве?
* * *
Утром Влада сходила в церковь и заказала на пятницу освящение квартиры. Люде она сказала, что по ее мнению, квартиру нужно очистить, так как в ней застоялась энергетика.
— Это по фэншую, что ли? — радостно округлила глаза Люда.
Влада отметила про себя, что в последнее время Люда постоянно впадала в какое-то счастливое возбуждение после почти каждых ее слов. "Стареет", — подумала она с жалостью.
— По "православному" фэншую. Чтобы в доме снова поселилось счастье. Понятно?
— Понятно, — ответила Люда и восторженно повторила, — чтобы в доме снова поселилось счастье. Как это ты здорово придумала!
В этот же день почта принесла извещение о том, что Змей подал на развод.
— Суд состоится через два месяца, 28 августа, — прочитала Люда упавшим голосом и заплакала.
— Ну что ты, мамочка, радоваться надо, будешь ты свободна, может быть выйдешь замуж еще раз, и счастливо.
— Да я и сама не понимаю, — почему плачу, улыбнулась сквозь слезы Люда, — на самом деле я радуюсь, — и она окончательно разрыдалась.
* * *
Серую тварь Влада с той памятной ночи не видела. Квартиру освятили, и ей показалось, что в ней стало светлее. По ночам она просыпалась, и ей не было страшно.
"Как странно, я боялась оставаться одна в квартире, в которой прожила всю жизнь с самого рождения",— думала Влада, — "Боялась, когда была совсем маленькая, и когда вышла замуж и с стала жить в другом доме. Может, наконец, мы пережили все самое страшное, может быть начнется что-то новое и хорошее в нашей жизни".
Ей казалось, что серая тварь и в самом деле ушла из квартиры. "А может быть это было неминуемо? Может быть, отцу и в самом деле суждено было уйти от нас? Может быть, все эти россказни про Змея и в самом деле правда? Как бы то ни было, нужно двигаться вперед. Жизнь без отца может стать началом новой и счастливой жизни для мамочки. А может и для самого отца".
Незадолго до отъезда она решилась нарушить табу, которое с взаимного молчаливого согласия существовало между ними.
— А где отец живет? — неловко спросила она.
— Не знаю. Увидеться хочешь?
— Думаю, что пока не смогу с ним общаться. Но перед разводом нужно встретиться и поговорить. Тебя поддержать.
— Да, лапушка, приезжай, пожалуйста! Поддержи, — Люда молитвенно сложила руки, — мне без тебя очень тяжело будет. Не знаю, как с ним без тебя говорить буду.
— Ничего о нем слышно не было? С его работы не звонили?
— Звонили пару раз, когда он только-только ушел. Потом, наверное, уже узнали, что он здесь не живет. Он-то, наверное, не стал скрывать. Это я с месяц никому ничего не говорила. А больше о нем и спросить было некому. Друзья его давно уже перестали сюда звонить, еще когда он с нами жил. Ты же знаешь, что он со всеми переругался. Кстати, Рюрик умер.
— Чуркин? Вот это да. Давно?
— Да аккурат за неделю до твоего приезда. Хотела тебе рассказать, да забыла.
— Всё нас винил в Маринкиной смерти, помнишь?
— Как не помнить. Вот, видно бог его и наказал за то, что людей чернил.
— Да он сумасшедший был, мам. Сам не понимал, что несет.
— Наверное. Только мне он никогда не нравился. Я всегда Вите говорила, что друзья у него дерьмо. И что же? Так и вышло.
— Юлька мне рассказала, что Рюрик ее просил на меня порчу навести.
— Помню. Ты знаешь, а Витя говорил, что Рюрик дочь убил. Может это все правда?
— Я уже не знаю, что и думать. А как же тетя Рита? И Степан?
— Мне они не звонили, когда Рюрик умер. Кто я для них? Бывшая жена бывшего друга. Говорят, сдала сильно Рита. Заговаривается. За Степку боится. Еще бы, две смерти подряд. Любой гикнется.
— Кошмар, — покачала головой Влада, — просто кошмар. Что-то не то у нас в городе творится. А, мам?
— Да у нас все время что-то не то творится, — философски заметила Люда, — и в городе и в стране. Я, когда одна осталась, почувствовала, как непросто жить, когда в завтрашнем дне не уверена.
Влада уже успела понять, что жалобы на сложные экономические обстоятельства жизни одинокой женщины стали Людиным любимым хобби.
— Ладно, мамочка, — потом мягко остановила она Люду, — я тебя прекрасно понимаю.
* * *
Через месяц она снова была в Южноморке. До бракоразводного процесса оставалось две недели. Змей так не разу не позвонил и вообще не дал о себе никак знать. Нужно было срочно его разыскивать.
Позвонили Змею на работу. Но там сказали, что он уволился еще в июне, и где он сейчас работает, неизвестно.
— Вот это да! Уволился как раз после того как заявление подал. Да еще наверное без работы сидит. Это чтобы я за развод платила, — запричитала Люда, — нет, не мужик он! Не мужик, и мужиком не был никогда.
— Да подожди ты, мам! Чего ты раньше времени! Может, работает сейчас где-то и скоро объявится.
Где Змей жил на старой работе подсказали, но не гарантировали, что он там живет. Люда с Владой разыскали кривую улочку в частном секторе на окраине города, где Змей снимал флигель. Змей там не проживал.
— А нет его там, — сказала дебелая пожилая казачка, хозяйка флигеля, — съехал. Деньги оставил за жилье и съехал в конце июня. Что интересно, вещи после него остались. И зимние, и летние, и посуда. Он ведь записку написал, что съезжает, и все. А куда поехал, что с вещами делать, ни полсловечка. Подождала месячишко и как раз три дня назад выбросила. Только сарай загромождали. Вы быть чуть раньше пришли, забрали бы. А что с ним, не случилось ли чего? — неожиданно заинтересовалась хозяйка, — Хороший был мужчина, хоть и сильно пьющий. Вы дочь, наверное, ему? — поинтересовалась хозяйка, — похожа.
— Да, — кивнула неохотно Влада, — значит, совсем ничего не говорил?
— Ни полслова. Пил много, особенно, перед тем как уйти.
Домой мать с дочерью шли молча.
— Ну и куда нам теперь идти? — раздраженно спросила дочь, — Между прочим, рискуешь остаться замужем.
— Рискую-то, рискую, но чувствую я, что-то с ним случилось. Он ведь всегда в какие-то дурацкие истории влипал.
Влада выразительно посмотрела на нее.
— А где теперь искать его прикажешь? Этого влипалу в дурацкие истории? За две недели до развода ни разу не позвонил, с работы ушел, с квартиры съехал. Да не нужны мы ему были совсем.
— Ох, кто его знает, — печально сказала Люда, — жалко его все равно, хотя я твердо решила — разведусь, жить с ним не буду. Но вот где искать его?
— Может все-таки Володя знает?
— Володю он ненавидел, какую-то ересь о нем говорил.
— Мне тоже. Но мало ли что за это время могло случиться. Может они снова лучшие друзья.
— Может быть, этих мужиков не поймешь. То они ссорятся, то мирятся — никакого постоянства.
Решили не откладывая надолго поехать к Володе домой. Дверь открыл сам Володя. В квартиру их он не пригласил, смерил презрительным взглядом и, не дожидаясь вопросов, противно зашипел:
— Что, своего чмошника ищите? Пошли отсюда! И если еще раз близко ко мне подойдете — накажу.
— Сам ты чмошник! — Люда рванулась вперед и стала рвать дверь на себя, — а ну говори, где мой муж! Я знаю, что ты знаешь!
Володя попытался закрыть дверь, но на помощь Люде пришла Влада. Вдвоем они тянули дверь в одну сторону, а Володя в другую.
— А ну брысь отсюда! — взревел он.
На шум выбежала жена Володи.
— Анька, беги, милицию вызывай!
— Вызывай, вызывай! Мужа моего убил, а теперь всю семью грозишься убить! Сам ты чмошник! Пьяница и ничтожество! Ты Витю спаивал! Из-за тебя, гулены чертового, он порнографию смотреть начал! Ты думаешь, я ничего не знаю! Это только твоя глупая гусыня Анька ничего про тебя не знает, а я все знаю! О твоих гульках весь Южноморск говорит! Недаром я тебя всегда презирала! Ничтожество! Я сама на тебя в милицию напишу заявление об убийстве!
