Эйден, как это ни удивительно, не обратил на отступивших гвардейцев никакого внимания. Вместо этого он, перехватив меч левой рукой, вытянул правую в сторону сэра Коутрен и, изогнув кисть, издевательски поманил командира гвардейцев к себе.
— Хм, это уже интересно, — впервые за бой на лице женщины промелькнуло что-то, отличное от усталости, — наконец-то вы, тейрн, показали, на что на самом деле способны.
Эйден не ответил. Тяжелым шагом он пошел вперед, не обращая внимания на убравшихся с его пути королевских солдат. Коутрен, перехватив поудобнее меч, двинулась навстречу. Мечи двух воинов скрестились, издав угрожающий лязг. Поединок начался.
* * *
Два верхних удара, один из которых совершен чуть ли не на пронос, как банально.
Гоп! Острие меча проносится сантиметрах в тридцати от защищенного броней тела. Поворот, ответный удар в голову.
Ушла. Ничего неожиданного — было бы странно, соверши командир королевской гвардии ошибку новичков.
Новые удары от рыцаря. Ничего сверхординарного, но это нормально — Коутрен просто прощупывает оборону.
Отвести меч от себя. Контратака рубящим в плечо. Вновь отошла.
Меч на плечо, лезвие за спиной.
Хм, осторожничает. Понимает, что мое положение — готовый замах.
Шаг вперед. Удар.
Уйти от контратаки по ногам. Рубящий в голову. Парировала.
А если так?
Да, не ожидала. Удар ногой по ребрам слишком сильно выбивается из рисунка боя.
От пинка Коутрен, потеряв равновесие, падает, каким-то чудом не выпустив меч.
Вперед! Удар сверху!
В последний момент женщина блокирует удар и тут же наносит секущий по ноге.
Отскок — и вновь вперед!
Опоздал! Всего секунда — и противник уже на ногах!
Проклятье!!
На этот раз рыцарь показала, что с ней тоже следует считаться. Захват руки — и вот уже я лечу на пол. Кувырок — и мгновенный увод выпада Коутрен в сторону.
Второй удар принимаю на центр клинка — и тут же, перехватив меч рукой за лезвие, бью рукоятью в лицо.
Коутрен отшатывается. Пусть фигурный коготь крестовины и не достал до мозга, но закапавшая из-под шлема кровь ясно дала понять, что рыцаря я все же достал.
Взревев от ярости, женщина бросается вперед. И ее натиск приносит плоды! Очередной удар Летнего меча опрокидывает меня на землю.
Каким-то чудом уклонившись от добивающего укола, я ответным ударом ноги опрокидываю правую руку Логейна.
На ноги мы вскакиваем одновременно.
Стремительный, на грани возможного, обмен ударами — и вот мы вновь расходимся.
Из-под шлема Коутрен слышится хриплое дыхание. Да, массивный доспех в сочетании с не самым легким мечом, при бое на такой скорости в один момент оборачивается против обладателя. Удивительно, что она вообще смогла держать мой темп так долго — иные противники выдыхались гораздо раньше, и не все из них, надо сказать, были людьми.
Похоже, женщина тоже это понимает. Даже не глядя в глаза ей, я понимаю, что она чувствует. Эта смесь обреченности, изумления и непонимания. Хах, так бывает, когда ты, считая себя сильнейшим в своем деле, вдруг обнаруживаешь, что находится кто-то искуснее тебя, при этом этот кто-то такими навыками, по твоему разумению, обладать в принципе неспособен.
И я знаю, что она сейчас сделает. В ее случае большинство, вне зависимости от рангов, поступает одинаково. Люди...
С криком сэр Коутрен бросается ко мне. Меч, снявшись с плеча, летит мне в голову. Блок — и тут же ответный удар оставляет зазубрину на шлеме. С криком женщина отшатывается, и, подняв руку, неверяще растирает кровь.
Ухмыляюсь, и, опустив меч, как в начале боя, вскидываю руку и издевательски маню к себе.
От моего жеста командир, похоже, окончательно теряет остатки разума. Глупейший рывок вперед с не менее глупым ударом.
Даже не буду парировать. Приседаю, пропуская Летний меч над собой. Навершие моего меча летит в колено. Удар — и Коутрен припадает, только затем, чтобы получить уже полноценный удар острием крестовины.
С криком рыцарь падает на колено, из последних сил пытаясь достать меня горизонтальным ударом, нанесенным, что называется, на пронос. Но это уже агония.
Шаг назад, из зоны удара.
Подшаг вперед.
Выпад!
Меч молнией устремляется к панцирю Коутрен.
Скрежет проломленного металла доносится до ушей в сочетании с хрустом пронзаемого мяса и ломаемых костей. Клинок пронзает сэра Коутрен насквозь, выйдя из спины.
— К-кто ты? — шепотом хрипит умирающая женщина, кладя дрожащую руку на вошедший в грудь клинок.
Опускаюсь перед рыцарем, и наклонившись так, чтобы наши шлемы почти касались друг друга, говорю:
— Я... — конец предложения тонет в возобновившемся грохоте боя, но женщина, похоже, успела услышать. Впрочем, ничего сказать на мое представление она все равно не смогла — захрипев, сэр Коутрен испустила дух. Из ее тела словно вытащили стержень, и оно безвольно сползло с меча, с грохотом упав на каменный пол.
Бой продолжился, но теперь стороны поменялись ролями. Поредевшие гвардейцы, на глазах которых только что убили одного из самых искусных воинов, которых они знали, могли лишь отбиваться от воспрявших врагов. Впрочем, их бой меня волновал меньше всего. Мне предстояло сделать еще одно дело.
Подняв с пола Летний Меч, я подошел к двери в спальню отца, и ударом ноги открыл дверь.
* * *
Банн Сигард уже не раз пожалел, что согласился на эту сделку. И тот факт, что его, по факту, принудили сотрудничать, никак не умалял тяжесть деяний, которые теперь висят на его совести.
А началось все сравнительно мирно. Амарантайн ни в какую не хотел признавать ни власть регента, ни самопровозглашенного короля, заняв выжидательную позицию. В другой раз эрлинг, пожалуй, вышел бы сухим из воды, однако Логейн не собирался ждать, и, тем более, выступать в поход на Лотеринг, оставляя у себя за спиной земли с неопределенным статусом. Кроме того, армия Амарантайна была довольно крупной, и могла оказать достаточное подспорье в будущей битве. Уговоры Делайлы ни к чему не привели, да и сам Мак-Тир, похоже, изначально не рассчитывал на мирное решение вопроса. И потому одновременно с переговорами он начал зондировать почву среди баннов, выбирая, кто же будет более удобным ему лицом. Тейрн к этому делу, в отличие от переговоров, подошел более ответственно, решительно отсеяв ненадежных и излишне честолюбивых. В конце концов, список регента, как впоследствии узнал банн, сократился до пяти имен. И том числе и его.
Непохоже, что изначально Логейн планировал отдать эрлинг именно ему, Сигарду, тем более, что объединение немалого баннорна с не менее крупным эрлингом усилило бы его позиции на политической арене Ферелдена. Однако затем, совершенно неожиданно, надо сказать, у Мак-Тира появилось предложение, от которого банн отказаться никак не мог. Предложение было молодым юношей, и откликалось на имя Освин. Единственного наследника банна взяли в плен в бою, после чего, опознав, быстро переправили в Денерим, где он, насколько Сигарду было известно, пребывал и поныне, в застенках форта Дракон.
Против такого довода со стороны регента банну ответить было нечего. Крючок, на который Логейн посадил властителя Пика Дракона, был очень крепким — больше банн детей иметь не мог, и потеря единственного наследника грозила прерванной династией. Так что Сигард, скрепя сердце, на предложение тейрна Гварена согласился, зная, что он, банн, будет выполнять все приказы Мак-Тира.
Начало его правления Амарантайном оказалось, мягко говоря, кровавым. Послав вместе с Сигардом отряд королевской гвардии во главе с сэром Коутрен, теперь уже эрл прибыл в город, на его воротах уже висели прежние владельцы, а командир гвардейцев зачитывала указ короля о том, что Хоу объявлялись врагами короны и были казнены. Этим Логейн убил сразу двух зайцев — избавился от неудобных ему людей и повязал банна кровью.
Казалось бы, на этом злоключения Сигарда закончились, как вскоре пришел еще один приказ тейрна — в кратчайшие сроки собраться и захватить Хайевер. Задача была не из легких, но за дело снова взялась Коутрен. Как эта с виду ничем не примечательная женщина расправилась с несчастными Кусландами, банн, вернее, эрл старался не вспоминать. Это уже потом он узнал, что изначально Кусландов хотели захватить в плен, как его сына. Ведь оказалось, что Эйден не только пережил битву при Остагаре, но и собрал из остатков разбитой армии вполне боеспособное подразделение, которое с каждым днем набирало силу. Увы, родственников Эйдена захватить не удалось, а его сестра вообще сбежала куда-то в горы, откуда и совершала нападения на тех, кто посягнул на земли ее семьи.
Через некоторое время вернувшийся в Амарантайн Сигард решил, что самое плохое уже позади, однако срочный вызов в Хайевер, подкрепленный указанием Логейна, заставил властителя теперь уже двух земель Ферелдена собраться и выехать в мятежную провинцию. Как оказалось, шпионы донесли о том, что Элисса Кусланд что-то замышляет, сидя у себя в горной крепости, да и доклады собственных командиров об участившихся нападениях это подтверждали. И потому Коутрен решила спровоцировать дочь Брайса, поманив ее приманкой в виде его, Сигарда, головы. То, что в худшем случае Амарантайн останется без правителя, регента уже не волновало — теперь, получив армию эрлинга, Мак-Тир в случае его гибели вполне мог объявить военное положение и забрать земли себе.
Посреди ночи его разбудили странные звуки. Сэр Коутрен, сидящая в полном облачении той же комнате, что и он, поднялась с жесткого кресла и, подхватив меч, вышла, закрыв за собой дверь. Через некоторое время из зала послышались звуки яростного боя. Сигард затаил дыхание — приглушенные звуки стали, предсмертные хрипы, вой горящих заживо людей... Все это он прекрасно помнил еще во времен войны с Орлеем, и понимал, что там, за дверью, сейчас, по сути, вершится его судьба.
Наконец, звуки боя стихли. Сидящий перед столом банн обратился в слух. За дверью в комнату раздались тяжелые шаги — Сигард безошибочно определил, что их обладатель носил массивный доспех. которым обычно снаряжают гвардейцев. Впрочем, радоваться было рано — не факт, что среди нападающих нет обладателей такой брони.
Внезапно дверь, содрогнувшись от удара, резко открылась, чуть не слетев с петель — настолько сильным был пинок. Сердце банна пропустило удар — в проеме стоял залитый кровью человек, одетый в дорогой, но основательно поношенный сильверитовый доспех. Человек сделал шаг внутрь, и Сигард, опустив глаза, потерял последнюю надежду на спасение — в руке воина, зажатый обратным хватом, покоился Летний Меч, принадлежавший Коутрен.
— Какая приятная неожиданность, — знакомым голосом произнес воин, — я шел сюда за бумагами, а нашел еще и узурпатора.
— Мы знакомы? — едва шевелящимися губами спросил банн.
Вместо ответа воин отстегнул застежку, и снял шлем, аккуратно поставив его на пол.
— Эйден... — тихо прошептал Сигард.
Юный воин лишь холодно улыбнулся. От его улыбки банна словно вморозило в кресло. От живого и смекалистого юноши, которым банн запомнил сына Брайса, не осталось практически ничего. Перед ним стоял настоящий головорез, холодная ярость которого парализовывала волю. Безжалостный, беспощадный... Банн мог бы подобрать много красивых эпитетов, но все они не отражали и толики того, что он видел перед собой. А видел он свою Смерть.
— Я не хотел этой войны, — нашел в себе силы выдавить банн, хотя понимал, что оправдываться перед этим монстром бесполезно — он приговорил его задолго до того, как вошел в эту комнату, — не хотел всего, что произошло. У Логейна мой сын, мой наследник...
— Я знаю, — холодно бросил Кусланд, — это ведь мой приказ он нарушил, из-за чего и попал в плен. Признаюсь, вы друг друга стоите. Сын мнит себя великим воином, и оказывается на дыбе, а отец, который за свою жизнь должен понять, что величие страны, опорой которой он является, превыше такой вещи, как жизнь, пусть даже наследника, в нужный момент делает неправильный выбор. То, что вы, банн, оказались передо мной — вина не Логейна, а ваша. И ничья более.
— Ты не понимаешь!! — крикнул Сигард, вскочив с кресла и ткнув пальцем в Эйдена, — это ведь не твоего сына при тебе растягивали на дыбе.
— Зато это моим родителям на глазах сестры вскрыли глотки, — голос Кусланда не изменился ни на йоту, — это не мой брат пропал в Диких Землях. Это, определенно, не я рву жилы, чтобы не дать истинному врагу войти в Ферелден. И уж точно не я остался в Лотеринге и начал собирать армию, вместо того чтобы, как, по вашему мнению, положено, нестись во весь опор карать недругов, плюнув на нужды государства.
— Поэтому ты меня убьешь? — вспышка ярости прошла, и под давлением вновь накатившего ужаса банн вновь рухнул в кресло, — могу я надеяться, что ты пощадишь хотя бы сына?
Вместо ответа сын Брайса крутанул двуручным мечом, словно это была хворостина, и, сделав два быстрых шага, ударом в живот буквально пришпилил Сигарда к спинке кресла.
— Я убью вас не только потому, что вы мне противны, — произнес Кусланд медленно проворачивая меч в ране. Банн закричал от чудовищной боли, сквозь собственный крик слыша, как под давлением лезвия крошится дерево спинки, — а потому, что вы служите моему врагу.
Эйден резко выдернул меч, и банн с криком упал на камни пола, заливая их потоком крови из раны. Но боль долго не продлилась — схватив умирающего Сигарда за воротник, Эйден снова усадил его в многострадальное кресло. В пламени факелов сверкнуло окровавленное лезвие, и спустя мгновение описавший дугу клинок сносит голову банна с плеч.
— А твоего сына я казню за нарушение приказа, приведшее, к тому же, к гибели подчиненных, — сказал опустивший Летний Меч Эйден укатившейся в сторону голове.
* * *
Рассвет Хайевер встретил реками крови, и множеством трупов солдат гарнизона. Несколько часов ушло на то, чтобы восстановить хоть какое-то подобие порядка. Настроения среди оккупационных частей были подавленные — и дело даже не в том, что нападавшим удалось, проникнув в город, сжечь склады, убить множество товарищей, а после ретироваться, угнав три корабля. Оказалось, сэр Коутрен — человек, на котором, без преувеличения, держалась вся организация армии, также погибла при нападении. Ее тело нашли в замке Кусландов, который, очевидно, и был настоящей целью лазутчиков. Также нашли обезглавленное тело банна Сигарда, но его смерть на фоне гибели Коутрен мало кого впечатлила. И никого не утешил даже тот факт, что в той же зале, где нашли погибшую женщину, также лежали несколько тел диверсантов.
От такого удара оккупационные части не оправятся уже никогда. Почувствовав слабость, партизаны участили нападения, отбивать которые организованно уже никто не мог. Уже через неделю лояльные Логейну войска контролировали лишь города тейнира, оставив на откуп верным Кусландам силам остальную часть провинции. Да и в городах никто спокойно чувствовать себя уже не мог — то тут, то там случались поджоги, диверсии, и нападения на патрули. Конца и края атакам не было, и большая часть солдат думала уже не о том, как разжиться добром, а о том, как банально вернуться домой. А с приходом отошедших от Лотеринга частей верной королю Алистеру армии поражение захватчиков стало лишь вопросом времени.
