Подкрасться к костру следовало незаметно, потому что а вдруг там всё-таки, ну, пусть не Людоед, а, скажем, оркимаг. И лучше узнать об этом заранее. Вот они и крались с оглядками да с остановками, да прислушиваясь чуть ли не после каждого шага; да продираться пришлось сквозь хваткие и колючие заросли; да скала на пути попалась, которую едва удалось обойти; да корни под ногами; да не видно ни шиша...
Когда по стволам заплясали багровые отсветы, Стёпка опустился сначала на четвереньки, а затем и вовсе пополз по-пластунски. Смакла полз следом, и оказалось, что получается это у него не в пример лучше.
У костра сидел всего один человек. Он сидел совершенно спокойно, не оглядывался, не вертел головой, подбрасывал в костёр ветки, смотрел на огонь, думал о чём-то своём, ночь пережидал.
Обычный был человек. Не вампир, не людоед, не упырь. Просто человек. Весич или тайгарь. Охотник, скорее всего. Да, точно — охотник. Лук вон рядом лежит и колчан со стрелами.
Стёпка лежал в кустах, смотрел на бородатое задумчивое лицо незнакомца, на его спокойные несуетливые руки, на топор, воткнутый в поваленный ствол. Кажется, этого человека можно было не опасаться. Он один, он не из дружины, на оркландца ни с какого боку не похож, разве что плащом чёрным... Да и страж опасности не чует. Как думаешь, Смакла?
— Неладно тут чевой-то, Стеслав, — горячо зашептал ему в ухо гоблин. — Нечисто. Не пойду я туды, к энтому, хошь ты что со мной делай.
— Думаешь, это Людоед?
— Не похож он на Людоеда.
— Чего же тогда боишься?
Смакла вместо ответа только голову поглубже в плечи втянул: не знаю, мол, чего, но шибко боюся.
До костра было достаточно далеко и переговаривались они совсем тихо, так что охотник услышать их никак не мог.
Но он услышал.
Повернулся вдруг в их сторону и сказал в полный голос и даже чуть-чуть весело:
— А выходьте-ка вы оба к костру, мальцы! Довольно ужо за кустами животы пролёживать!
И это не было дешёвым трюком, рассчитанным на наивных простачков. Он в самом деле точно знал, где они лежат, и смотрел Степану прямо в глаза. Не мог их видеть, но смотрел и видел.
Смакла, естественно, сразу дёрнулся убегать — Стёпка едва успел схватить его за мешок. Глупо было убегать. Сами же сюда припёрлись, никто не заставлял (не считая, конечно, Людоеда и Старухи). В конце концов Стёпке вообще бояться было стыдно, со стражем-то на шее, да после блистательных побед над разбойниками, гномами и оркимагом. Ха! Ежели что, уделаем и этого шибко глазастого охотника так, что и пикнуть не успеет.
Стёпка встал, отряхнулся, заставил подняться гоблина — ох, и не хотелось же Смакле подниматься с земли! — и потащил его к костру. К теплу, так сказать, и к свету.
Незнакомец спокойно ждал, а когда они приблизились, приглашающе повёл рукой:
— Присаживайтесь к огоньку, гости нежданные. Обогрейтесь, отдохните.
В голосе его звучала неприкрытая насмешка, и сам он словно бы усмехался в усы. Его можно было понять. Выползли из ночного леса к костру два перепуганных мальца, у одного на голове шляпа хуже не придумаешь, у другого на ногах обувка не пойми какая. Грех над такими не посмеяться.
Стёпка, чтобы сохранить лицо, — он же крутой демон как-никак, — насмешку решил не замечать, огляделся и присел на лежащий на земле берёзовый ствол так, чтобы его и охотника разделяло пламя костра. Смакла помялся, пошмыгал носом, и сел рядом.
— Испужались? — спросил охотник и опять усмехнулся в усы.
— Кого? Вас? — Стёпка подумал, что неплохо было бы скинуть оттянувшую плечи котомку.
— Старуху, — пояснил охотник. — Она где-то неподалече шлындат. К костру моему наведалась давеча, да пугнул я её... Ну ничего, демон Стеслав, вскорости мы тутошнюю мерзость повыведем огнём да железом. Хозяина у этой земли долго не было, владыки державного. Отныне будет.
— А вы кто? — спросил не то чтобы уж очень удивлённый Стёпка. — Как вас зовут? А то вы вон даже имя моё откуда-то знаете, а я вас в первый раз вижу.
— Впервой видишь, а поздороваться не изволил, — прищурился охотник. Было в его широком обветренном лице что-то настораживающее, хотя он приветливо улыбался и глаза его лучились непритворным смехом. — Даже не поклонился, почтения не выказал, ровно неучь приболотная. А я тебе опосля этакого имя свое должён называть?
— Ну и не надо, — буркнул Стёпка, слегка покраснев. Ему было досадно: охотник со всех сторон был прав. Заявились на огонь два придурка невоспитанных, в голову даже не пришло поздороваться... Нет, ну откуда ему моё имя известно? Есть о чём демону белокопытному призадуматься.
Охотник его бурчание словно бы и не услышал.
— Не едино ли тебе, демон, каким именем меня отец с матерью обрадовали? Ну, пущай будет... Стодар. Зови меня, стало быть, Стодаром.
И так он это сказал, что любой дурак догадался бы: имя это он только что себе придумал и никакой он на самом деле не Стодар. Стёпка догадался, но промолчал.
А охотник долго смотрел сначала на его кроссовки, потом взглянул прямо в глаза.
— Перетолковать я с тобой хочу, Стеслав.
И Степке сразу стало неуютно. Ох, кажется, зря я гоблина не послушал! Не надо было нам к костру выходить. Пересидели бы до утра на дереве, перетерпели бы... А этот — он же меня здесь ждал! Нарочно сидел. Как оркимаг на хуторе. Может, и Старуху он подослал, чтобы она нас в нужную сторону направила. Пугнул он её, ага... И не пора ли нам опять в лес, подальше от этого Лжестодара?
Смакла, сидевший ниже воды тише травы, вдруг сполз со ствола и мягко повалился на бок. Стёпка дёрнулся за ним, хотел подхватить, поднять...
— Он уснул, — опередил Стодар его порыв. — То, о чём мы будем толковать, тёмному гоблину знать не следует и слышать не позволено. Он проснётся к рассвету и не вспомнит ничего. Нерадивый слуга тебе достался, Стеслав. Ни помощи он него, ни толку, ни защиты.
— Он мне не слуга, — возразил Стёпка.
Стодар пренебрежительно скривил губы:
— Гоблины на иное не способны, окромя как господам сапоги лизать. Ты ему воли шибко не давай — на шею сядет и обманет со всех сторон.
— А с чего вы взяли, что я стану с вами... это... толковать? — перебил его Стёпка.
Стодар так и расплылся в довольном оскале:
— А куды ты, скажи на милость, отсюдова денесся? Коли пришёл ко мне — будем беседовать по душам.
— И о чём же вы хотите беседовать? — Стёпка тоже усмехнулся, хотя и через силу. Он всё-таки наклонился и потрогал гоблина, живой ли? Смакла был тёплый. Он почмокал губами и сунул обе ладошки под щёку. В самом деле спит. Ну и ладно, пусть пока поспит.
— Об тебе, демон, и потолкуем. Али не по нраву?
Стодар усмехался, но в глазах его опасно посверкивали холодные льдинки.
— Не по нраву, — честно признался Стёпка.
— Испугался меня?
— Да нет. Просто... — он помолчал, потом вдруг неожиданно для себя самого решился. — Ладно, толкуйте.
— Верно размыслил, — сверкнул улыбкой Стодар. Чего он всё скалится, словно людоед голодный? — Тады ответь мне поперву, кто тебя призвал под наше небо и для чего?
Вроде бы никакого подвоха в вопросе не было. Стёпка прикинул и так и этак, потом показал на Смаклу:
— Вот он призвал. Богатство себе выпрашивал. А что?
Стодар пренебрежительно поморщился:
— Не смеши меня, демон. Немытому гоблю не по плечу столь сложное магическое деяние.
— Он у Се... у хозяина в книге тайком прочитал.
— Лжа и небыль, — отмахнулся Стодар. — Малым детям этакое для забавы сказывать. Не желаешь правду отвечать, али сам веришь? Вижу, что веришь. Ну, воля оно, конешно, твоя. Поведай тады, ежели не тайна, куда идёшь с полной сумой и деньгами немалыми? Почто? Кто тебя послал на верную погибель? Серафиан али сам отец-заклинатель?
— Почему на погибель? — растерялся Стёпка.
— Неспокойно нынче в Таёжном улусе, — охотно пояснил Стодар. — Оркимаги, разбойники, гномлины... Не совладаешь со всеми-то в одиночку, хошь ты ежели и демон. Не совладаешь.
— Совладаю, — сказал Стёпка. — Уж как-нибудь.
— Воля твоя. Однако же — кто послал? Ответишь?
— Никто меня не посылал, — кажется, про Ваньку Стодару ничего не известно, ну и незачем ему говорить. И так слишком много знает. — Я по своим делам иду. Сам, — сказал и вспомнил наставления Купыри: "ничего никому о себе не рассказывай." Ага, не расскажешь тут! Да они уже и без того почти всё обо мне знают! Сбрешешь такому вот Стодару про отроческий полк — в лицо рассмеётся. Неспроста, наверное, после каждого слова скалится. Знает что-то обо мне такое, что знать бы ему не следовало.
— У демонов не бывает своих дел, — сказал Стодар веско.
— А у меня бывают, — упрямо возразил Стёпка. И на этот раз он не лукавил, у него действительно было в этом мире своё очень важное дело.
— По всему тады выходит, что ты, Стеслав, демон шибко непростой, — Стодар развёл руки в стороны, и под его плащом — бардовым, а не чёрным, как показалось сначала — тускло блеснул краешек кольчуги. — Опасный демон.
— Не трогайте меня, и вам ничего не будет, — буркнул Стёпка. — А то набрасываются со всех сторон. Достали уже!
— Я не набрасывался, — улыбнулся Стодар. А его глаза добавили: "Пока не набрасывался". — А кто тебя, Стеслав, оркландским оберегом осчастливил?
— Не знаю. Он не назвался.
Стодар неприятно захихикал:
— Неужто этак бывает? Столь дорогую и сильную вещицу, за которую любой оркимаг полжизни отдаст не торгуясь, вот этак-то легко подарил, и даже себя назвать запамятовал. И ты взял.
— Взял и не жалею, — Степка незаметно, благо темно было, коснулся стража: не пора ли истинное имя вспоминать? Разговор явно сворачивал куда-то не туда и вообще, всё было не так с этим охотником. Впрочем, какой из Стодара охотник, видно же, что он воин, дружинник весский, если не чародей.
Стодар хитро щурился на него поверх затухающего костра.
— Не жалею, — с вызовом повторил Стёпка.
— Да ить... поздно уже жалеть.
— Почему? — не хотел Стёпка спрашивать, да само спросилось. Очень уж многозначительно произнёс Стодар это своё "поздно!"
— А сними-ка ты его с шеи. Тотчас же и сними, не мешкая. Ну!
А вот здесь уже был подвох, точно был — и ещё какой! Стёпка, само собой, сразу это просёк. Он сунул руку за пазуху, взялся за тёплую пластину и почувствовал, что страж готов сам выпрыгнуть наружу. Словно его тянул кто, осторожно, но настойчиво. Кто, кто, ясно кто. Нашёл дурака. Стёпка сжал стража — и вытаскивать стража не стал. Изобразил только, что будто бы тянет изо всех сил и ничего у него не получается.
Стодар забыл про усмешку, смотрел внимательно, даже привстал слегка. Ожидал, наверное, что снимет сейчас глупый демон оберег — и хватай его голыми руками. Увидев, что оберег остался висеть на Стёпкиной груди, он многозначительно кивнул:
— А я об чём толкую. Прикипела к тебе намертво отрава оркландская, душу твою насквозь чернит. А ты и рад: этакую силу ни за что получил!
И тут с лицом Стодара произошло что-то удивительное. Оно вдруг размылось, задрожало, поплыло, и Стёпка сквозь ухмыляющиеся губы, сквозь усы и бороду увидел совсем другое лицо — чисто выбритое, сухое, хищное, недоброе. Одни глаза остались прежними. Зрелище было, честно говоря, довольно неприятное и даже отталкивающее. Словно в одном человеке другой притаился, словно он влез туда, в голову, устроился по-хозяйски, а прежнее лицо для маскировки оставил... Оборотень! Точно — оборотень! Ухмыляется, а самому и невдомёк, что его подлинное лицо разглядеть можно.
— А у вас ус отклеился, — не удержался Стёпка.
— Какой ус? — опешил Стодар. Узнать цитату из фильма он, понятно, не мог, но смысл её, кажется, уловил, и маска добряка-охотника снова сделалась непрозрачной и надёжно скрыла его истинную, не слишком симпатичную физиономию. И даже трудно было поверить, что это лицо — ненастоящее.
— Какой ус? — спросил он снова.
— Да хватит вам притворяться, — сказал Стёпка. — У вас лицо такое же, как моя рубашка. Обманка чародейная. Вы что, боитесь, что я ваше настоящее лицо увижу? Так я его уже вижу.
— Охо-хо, — наигранно улыбнулся Стодар. — Зорок ты, демон, чересчур да догадлив. С тобой, как погляжу, ухо надо держать востро. Что ж, так и быть...
Он не сделал ничего, но усмехающийся бородатый охотник вдруг — раз! — и исчез. Стёпка молча рассматривал настоящий облик весича. Это был мужчина лет примерно сорока, без бороды и усов, с высокими скулами, квадратным волевым подбородком, прямым носом и густыми бровями. Темные волосы его были завязаны сзади в хвост — так обычно делали чародеи и маги. Очень запоминающееся было у Стодара лицо. Запоминающееся и неприятное. Жестокое, злое. Лицо человека, с которым Стёпка не хотел иметь вовсе никаких дел.
— Ты увидел меня, тебе полегчало? — спросил Стодар. Он больше не усмехался и говорил теперь по-иному, правильно, без простецких словечек. Решил, наверное, что нет больше смысла охотником прикидываться.
— Зачем вы меня обманывали? — вопросом на вопрос ответил Стёпка.
— Ты обманывал меня, я — тебя, — Стодар слегка выпрямился, и пламя костра, вспыхнув вдруг с новой силой, высветило кольчугу, широкий пояс и просунувшуюся из-под плаща рукоять меча. — Нельзя доверяться рабу оркландского оберега.
— Я не раб!
— Если ты не раб, сними его с себя, — вновь предложил Стодар, и даже руку к Степану протянул ладонью вверх: сними, мол, и мне отдай.
— Я сниму, а вы его себе заберёте, да?
— Я отвезу его государеву наместнику. Он теперь в Проторе стоит с двором. Там и царёвы чародеи с ним вместе. Они сообща обратят это порождение врага в безвредный и бессильный прах. Самому мне, ведаю, не совладать.
— А если я его не отдам?
— Тогда, демон, я возьму его у тебя силой, — с угрозой произнёс Стодар. И руку на меч положил, но потом наклонился и добавил негромко и доверительно. — Я помочь тебе хочу, Стеслав, от беды тебя уберечь. Доверься мне, я тебе худа не желаю.
Стёпке понятно было, что этот весич намного хуже Никария. Никарий злой и глупый, а Стодар умный... и тоже злой. А все его доверительные слова о помощи — враньё. Он думает, что демона обмануть легко. Ещё бы конфетку посулил.
— Не хочется мне его снимать, — решил Стёпка подразнить Стодара. — Он в самом деле прикипел ко мне, так и твердит: не верь весичам, не верь! Так и твердит.
— Не слушай его! — возвысил голос Стодар. — Он тебя лжой окружает, к погибели ведёт! Немало душ чёрные маги своими гнилыми посулами сгубили. Я помогу тебе! Вместе мы одолеем оркландское зло!
— А со мной что потом будет? — спросил Стёпка.
— С тобой? — Стодар на секунду смешался. — А тебя мы... отпустим обратно... домой тебя отправим, — искренности в его голосе не было ни на кедрик. Врал он и не краснел при этом.
— Ага, отпустите, — закивал Стёпка. — Только сперва в узилище меня засадите, допросите с пристрастием, а потом, ежели я вам не понравлюсь, на костре сожжёте, как это... как исчадие поганых недр.
— Ты слишком плохо о нас думаешь! — Стодар в притворном негодовании даже руками замахал.
