Прикрывающие небо две пары вертких истребителей играли в 'качели' — когда одна пара устремлялась ввысь, вторая сваливалась вниз, но германские 'Альбатросы' так и не появились, что свидетельствовало об эффективности утреннего налета на аэродромы.
Внимание привлек медленно плывущий в небе 'Илья Муромец'. Буд-то примериваясь, гигант пролетел над Кревским замком. Свернув влево и замкнув кольцо, он лег на прежний курс, чтобы на целью уронить большую каплю за которой тянулся небольшой парашют. Дальше произошло то, чего никто не ожидал.
— Ты глянь, Виктор! — восклицание потонуло в хоре похожих возгласов, когда за стенами Кревского замка вспух гигантский купол темнокрасного пламени, поднявшийся на высоту Княжеской башни, а низкий грохот прокатился по всей округе. Только единицы знали, что по замку ударила пятисоткилограммовая бомба объемного взрыва, которая выжгла укрывшихся от огня русской артиллерии солдат Кайзера.
Следующий удар воздушный корабль нанес по костелу. На этот раз он применил фугасную бомбу. После ее взрыва здание лишилось крыши, а из окон и дверей во все стороны рванули струи пыли и дыма.
На смену одному гиганту, прилетел другой, чтобы так же неспешно разрушить Княжескую башню замка. На этот раз было истрачено две фугасные бомбы, после чего и этот бомбардировщик направился домой.
Только теперь 'зрители' заметили, что над позициями установилась тишина. Неожиданности на этом не кончились. Сначала по позициям неприятеля вновь открыли огонь русские батареи. Под их прикрытием на воду были спущены плоты, соединяя которые, саперы стали споро наводить переправу.
Несмотря на сильнейший огонь русской артиллерии, вражеские пулеметы несколько раз заставляли саперов прятаться за щитами. Всякий раз они давились огнем бронеходов, стоящих у самого уреза реки. С дистанции в полверсты русские наводчики не промахивались.
Позиционная война на этом участке фронта длилась уже два года, и каждый солдат знал, что спрятавшиеся в дотах и штольнях солдаты противника, встретят их пулеметным огнем. Может быть и по этому, едва только батареи перенесли огонь вглубь обороны, а трубы пропели сигнал к форсированию реки, каждый солдат начал истово креститься, повторяя и повторяя: 'Спаси и сохрани'.
Надо заметить, что согласно изначальным планам, артподготовка должна была вестись от четырех до пяти суток. За это время требовалось вывалить на головы противника полтора миллиона снарядов, большей частью из которых были трехдюймового калибра. С прямым вмешательством переселенцев, эти планы существенно изменились, и вместо четырех суток, огонь велся два часа, но с максимальной интенсивностью. Полностью расходовались снаряды морских орудий 200 мм, зато снаряды трехдюймовок должны были использоваться в дальнейших сражениях. Это только непосвященный думает, что широкий охват противника танковыми клиньями решает все проблем. Ничего подобного. Окончательную точку в сражении всегда ставит пехота, а ей нужны и пушки со снарядами, и многое, многое другое.
Первыми вперед пошли бронеходы. Перебравшись на западный берег, тяжелые машины неспешно расползлись влево и вправо, держа под прицелом окопы противника. За ними стали концентрироваться ударные части добровольцев, перед которыми в атаку должны были пойти штрафбаты.
И тут вновь произошло то, о чем мало кто знал. Едва только германцы изготовились к отражению русской атаки, как над их окопами, пронеслись краснозвёздные фронтовые бомбардировщики, а со стороны казалось, что окопы противника залиты огнем. Впрочем, из окопов дело выглядело еще страшнее, хотя авиационные пироманы свои боеприпасы расходовало достаточно экономно, то есть пятнами.
Термобарические боеприпасы получились 'так себе', но в комбинации с напалмом поголовье немецких солдат ощутимо уменьшилось. Самое главное, у противника началась паника.
* * *
Утомленное солнце нежно с морем прощалось
В этот час ты призналась, что нет любви.
Мне немного взгрустнулось,
Без тоски, без печали.
В этот час прозвучали слова твои.
Чарующая мелодия нового модного танго, подаренного миру господином Зверевым, звучала и звучала в сознании командира бронеходного полка Андрея Мельникова, пока его машины, сметая все на своем пути, шли на Вильно. Позади семьдесят верст, впереди десять. Колонна бронетехники 'стремительно летит' со скоростью двенадцать — пятнадцать верст в час. К тому же, останавливаясь перед каждой переправой для осмотра преграды.
Все началось с красной ракеты, сообщившей о начале атаки. Нет, не так, все началось с того дня, когда гимназист Андрюша Мельников посмотрел фантастический фильм, в котором многобашенные сухопутные дредноуты вступали в схватки с подобными гигантами. Потом началась война. Андрей был юношей упорным и по окончании гимназии пробился в броневую школу, которую окончил по первому разряду и, получив погоны прапорщика, был направлен во Всеволожскую базу. Ему казалось, что совсем скоро он поведет в атаку броневик завода 'Дукс' или двухбашенного 'Путиловца', но судьба распорядилась по-своему. Зато уже через месяц он понял, что только теперь начинает овладевать искусством управления боем не только бронеходов, но и приданных ему штурмовых частей.
По-видимому, к аналогичному выводу пришло командование базы. Ни чем иным стремительную карьеру от командира бронехода до командира батальона объяснить было нечем. В броске к Вильно, он был назначен командиром Первого бронеходного полка, состоящего из трех батальонов и тут же приказом Верховного главнокомандующего, ему было присвоено звание полковника!
А с красной ракеты началась атака на германские позиции под Крево. Стоило только его командирскому бронеходу проскочить вторую линию окопов, как машина вдавила в землю германский пулемет вместе с расчетом. Может быть, давить не следовало, ведь фрицы уже задирали руки, но ... нечего было корчить из себя героев и вылезать из щелей после посыпавшегося с неба огня, о чем настоятельно советовалось в русских листовках. Вот и не было у Андрея любви к таким фрицам, и тогда же в памяти всплыли начальные слова нового танго: 'Утомленное солнце нежно с морем прощалось, в этот час ты призналась, что нет любви'. Вот именно: 'Нет любви'. С этого момента мелодия и слова танго не отпускали.
После Кревы, третий батальон его полка разделился. Первая рота повернула на юг, чтобы в сопровождении штрафников и двух пехотных дивизий 38-го корпуса, зачистить окопы от солдат 12-й кайзеровской армии до местечка Ордаши.
Вторая и третья роты занялась тем же самым, но в северном направлении до Сморгони. Там немцы ожидали основной удар русских, поэтому удар в спину и с неба должны были вызвать панику, что, как потом выяснилось, и произошло. После зачистки Сморгони в широченный прорыв мощным потоком устремлялись дивизии 10-й и 3-й русских армий, запирая войска фельдмаршала Эйхгорна у Балтийского побережья. В это же время, русские линкоры в охранении подлодок и авиации впервые вышли из Гельсингфорса, чтобы блокировать побережье с моря.
Первый и второй батальоны попылили по Ошмянскому шоссе в сторону Вильны. Именно, что пылили. Колонна бронеходов, БТР-ов, бензовозов, автомобилей с пехотой и боезапасами, автомобилей с красными крестами на бортах и механические мастерские, растянулась на добрые восемь верст. В поднятой пыли ее хвост было не разглядеть. Не случайно, приданная бронеполку 1-я кавалерийская дивизия частью ушла с передовым охранением, частью заметно приотстала. Не любят лошадки дышать густой пылью в смеси с выхлопными газами.
Сразу после Кревы признаки войны встречались часто. В одном месте на дороге валялись орудия, трупы лошадей и германских артиллеристов. Судя по всему, к месту прорыва спешили три батареи германских полевых орудий, но русским военным летчикам это не понравилось. Они, как и Андрей, фрицев не любили, и потому с чувством разносили все двигающееся в прифронтовой полосе. Не обходили они своим вниманием и замаскированные в зеленке тяжелые орудия. Обнаружили не все, но большую часть уничтожили.
Передовой отряд постоянно натыкался на небольшие группы противника. Чаще всего такие ухари тянули вверх руки, но встречались и любители побегать до ближайшей зеленки. С ними разбирались казаки, умело насаживая 'легкоатлетов' на пики. Водилась за казачками страстишка к такой забаве.
Изготовившуюся к бою батарею полевых орудий обнаружило и сходу атаковало боковое охранение. Вторая засада выдала себя огнем с дистанции в две версты. Понятное дело, что без корректировщика в этом деле не обошлось. Благо, что на пристрелочный выстрел кайзеровцев, авиационное прикрытие успело пройтись по гаубичной прислуге пулеметным огнем, а БТР-ы показали неразумным хазарам, кто в этом доме хозяин. Германского корректировщика выловили конники, а оставили ему жизнь, или, как говорил Дмитрий Павлович, 'замочили в сортире', Андрей не знал. Зато знал — кавалеристы к фрицам относятся без пиетета, что было равносильно выдачи билета в один конец.
Остановки колонны были привязаны к переправам. Десант разминал ноги, бронеходчики осматривали, смазывали и заправляли свою технику. Саперы обследовали и укрепляли мосты. И это при том, что до начала операции русская разведка тщательнейшим образом осмотрела все переправы. Без этого путь до Вильны занял бы не меньше двух суток.
Чем дальше колонна удалялась от фронта, тем реже встречался противник, и тем чаще замечались местные жители. Андрей было подумал, что до Ошмяны им никто больше не попадется, когда с барражирующего в небе разведчика пришло сообщение о вышедшей из городка колонне противника, численностью до полка, после чего включились наработанные приемы. Провалившись в башню, и прижав к горлу ларингофон, Андрей передал на общей волне:
— Всей колонне стоп! Нам навстречу движется пехотный полк противника. До него сейчас около шести верст. Командирам бронеходных рот и батальонов, командирам рот штурмовиков и кавалеристов немедленно прибыть в штабному БТР-у. Спустя полчаса о встречной колонне противника сообщил конный дозорный.
Варианты встречного боя не раз отрабатывались на учениях, и на планирование много времени не понадобилось, но первым делом был отдан приказ четырем бронеходам немедленно выдвинуться к дальнему краю поля, где замаскироваться и ждать команды.
Впереди кайзеровского полка шел десяток конной разведки. За ним, на расстоянии версты урчали моторами три тяжелых броневика Ehrhardt E/V-4, за которым с отставанием еще в половину версты, пылила колонна фрицев, в голове которой шла кавалерийская полусотня. Артиллерию и обоза пока не обнаружили, но это не значило, что их нет, и это тревожило.
По ходу движения русской бронеколонны, дорога проходила через удобное для засады поле, что определило приказ: 'Первой роте первого батальона броском вперед и замаскироваться на левой опушке, вторая рота прячется справа, и не забудьте о секторах обстрела. Нам только потерь от своих не хватает. Действуем по варианту 'Принуждение к миру'.
План был таков: как, только пройдя поле, германские броневики скроются в лесу, заработает радиоматюгальник, что послужит сигналом к уничтожению конной разведки и броневиков. Благо, что температура в 'тевтонский колесницах', достигала 50-ти градусов, и люки была всегда нараспашку.
К этому моменту германская конная разведка должна была подходить к арьергарду русской бронеколонны. Убрать русскую технику с дороги, не позволяла болотистая местность. Оставалось надеяться на удачу и маскировку.
В крайнем случае, придется открывать огонь на поражение. В каждой выдвинувшейся вперед роте, по десять танков и десять БТР-ов. Таким образом, германский полк оказывался под прицелом сорока пулеметов (и это не говоря о двадцати орудиях и гранатометов). Конечно, рвани двухтысячная орава мужиков в забег до ближайшего леса, четверть сбежит. Тут и к гадалке не ходи, но оставлять за собой поле, усыпанное полуторами тысяч трупов не хотелось.
Вариант 'принуждение к миру' был задумкой Зверева. Мельникову эти игры с противником категорически не нравился. Казалось бы, в чем проблема? Возьми и откажись. Зверев тебе не командир, и вообще штатский человек, но вот не принято было Дмитрию Павловичу отказывать в его просьбах. Тем более, что за неделю до отправки на фронт, всемирно известный киношник и лидер энесов, подозрительно долго наставлял Андрея на 'путь истинный', напоминая об очевидных требованиях — командир, по-мальчишески рискующий своей жизнью, не только подставляет вверенное ему подразделение, но даже ставит на грань провала войсковую операцию, а может и всю летнюю компанию!
То, что излишне рисковать командиру противопоказано, Мельников знал лучше Зверева, но остальное попахивало откровенным бредом. Где вся Антанта со странами Оси, и где вчерашний гимназист Андрюха, что изменит ход войны!?
На естественное возражение Мельникова, дескать, почему бы на его место не поставить человека зрелого, ответ последовал из серии: 'Не твое собачье дело'.
Конечно, не так грубо, и даже совсем не грубо, но по сути его послали в эротическое путешествие.
Об информационных войнах переселенцы помнили, но до поры эти знания в дело пускали редко. Все изменилось с взятием власти. Специалисты, превосходно знающие тонкости души германского солдата, тщательнейшим образом отнеслись к текстам листовок, рассеиваемых с аэропланов. С одной стороны, немецкий солдат должен был почувствовать вину за развязанную германским правительствам бойню, с другой осознать реальность предстоящей расплаты, когда платить придется всем. Нет, никто его не ругал, наоборот даже сочувствовал, показывая реальное соотношение сил Антанты и Центральных держав, и это соотношение у одних вызывало тревогу, у других откровенную панику.
О появлении у русских неубиваемых, скоростных бронеходов, якобы способных напрочь выжигать немецкие окопы, листовки донесли до кайзеровских солдат за двое суток до наступления.
Кто-то воскликнет: 'Предательство! Германцы встретят наши машины во всеоружии!' Это и верно, и не верно. О появлении у русских тяжелых бронеходов, Большой Генеральный штаб прознал еще в мае, но эффективного противодействия так не нашел. В масштабах двух-трех месяцев это невозможно.
Зато сразу после бумажного листопада солдат начали успокаивать командиры, дескать, ничего опасного нет. И какая была реакция? Вот именно! Нормальный солдат тут же сообразил — завтра его будет давить страшный русский бронеход.
Недели через две контрпропаганда принесет свои плоды, но этого времени гансам давать не собирались. Был и еще один смысл — когда в штабы валом пойдут донесения о выжженных окопах, о многочисленных прорывах фронта ужасными русскими бронеходами, когда прилетят панические вопли о появлении бронеходов в глубоком тылу, цена гибели нескольких машин окажется в сотни раз меньше эффекта от паники в штабах противника.
Все это Мельников знал, но не лежала у него душа к подобным играм, поэтому, когда выбросив клубы синего дыма, боевые машины пошли вперед, Андрей только скрипнул зубами. Сам он занял место на левом фланге, где в сосновом лесу разместилась радиомашина, и откуда было удобно руководить боем.
