— Кто?
— Уголёк, — сухо ответила Вэлрия. — Готех и Минерва — не точно. Может, ещё Яна. Посмотри Марию, у неё с рукой серьёзно.
Лошади, укрытые в густой рощице, встретили их тихим фырканьем и перестуком копыт. Армандо подошёл к боевому жеребцу Готеха — подарку королевы Октавии. Потрепал коня по шее, сел на землю рядом с ним. Остальные тоже не спешили собираться в путь. Не сговариваясь, отряд ждал. Четверть часа, половину, три четверти. Час. Никто больше не пришёл в тихую горную рощу. В начале второго часа ожидания капитан Вэлрия поднялась и покачала головой. Де Горацо встретился с ней взглядами. Судорожно втянув воздух сквозь зубы, зачем-то позвал вслух:
— Леди Яна? Леди Яна, вы здесь? Леди Яна, покажитесь, пожалуйста!
Ответа не было. В темноте не зажглись золотые огоньки рысьих глаз, не сплёлся из воздуха стройный силуэт в серебряных латах поверх синего мундира. И тогда дон Армандо де Горацо, бывший королевский пристав, заплакал. Он плакал и прежде. Совсем недавно — над телом королевы. Но тогда это был краткий всплеск, слёзы высохли через секунды. Сейчас же Армандо плакал навзрыд, закрыв лицо руками и сгорбившись — как редко позволял себе даже в детстве. Длилось это, наверное, долго — де Горацо не помнил. Но в какой-то момент он ощутил на своём плече узкую ладонь. Армандо открыл глаза — перед ним стояла Даллан. Сержант вдруг обняла мужчину за плечи и притянула к себе. Горжет её кирасы больно ткнулся Армандо в грудь.
— Э-э-эй!... — обиженно воскликнула капитан Вэлрия, однако больше ничего не сказала. Даллан же тихо произнесла:
— Мы не знаем, что с вашими друзьями, Армандо.
— Да... конечно... может, они...
— Но мы знаем точно, что жива и в порядке донна Виттория. Мы знаем, где она. Вы должны быть рядом с ней.
— Да. — Де Горацо последний раз всхлипнул, уткнувшись носом в тёплую шею девушки. — Вы правы.
— Сейчас вы не можете к ней отправиться. Мы должны выбраться в Империю. А уже оттуда вы вернётесь — за ней. Может, вместе с целой имперской армией. Даже если нет — вместе со мной.
— С вами?
— Да, Армандо. Я вернусь с вами, обещаю. И помогу всем, чем смогу. Мы отыщем донну Витторию вместе. И других, если они живы. Даже если мне придётся взять отпуск у Вэлрии.
— Размечталась, — фыркнула эльфийка. — Ты уже один раз брала отпуск в этой жизни. Поедем вместе.
Армандо отстранился от сержанта, посмотрел на остроухую девушку с благодарностью. Его ещё потряхивало, но слёзы больше не лились ручьём, горло не перехватывал спазм.
— Сломав портал, мы избавились от новых проблем, но старые по-прежнему с нами, — продолжила капитан, обращаясь теперь уже ко всем. — Агентурная сеть чужаков, которым теперь некуда отступать. Узурпатор в Дерте. Два десятка атомных бомб. Ничего пока не закончилось. Забудьте об отдыхе. Мы уходим, чтобы собраться с силами и вернуться. Ну а уж вернувшись — спасём всех, кого сможем, и отомстим за всех, кого спасать поздно. Седлаем коней. Нас ждут дела.
...И если уж суждено ему видеть друзей своих, дом и родину милую, то пусть увидит он ее, претерпев много напастей, утратив всех спутников, пусть достигнет ее не на своём корабле; пусть и дома встретит лишь тяжкое горе.
"Одиссея", песнь девятая
Конец.
Повесть-интерлюдия. Где злое солнце и шипящий песок. Четыре века спустя...
Где злое солнце и шипящий песок
Обычно если армейского офицера посылают командовать приграничным фортом, стены которого рассыпаются от старости, а гарнизон не насчитывает полусотни человек — это означает, что офицер ленив, бездарен, да ещё чем-то не угодил командованию. Но в любом правиле есть свои исключения. Капитан Дюпон Ламорье не был ни ленив, ни бездарен, и даже к алкоголю относился весьма сдержанно. А назначение комендантом в форт Сухая Роза воспринимал как признание опыта и заслуг. Да, укрепление выглядело так, словно могло рухнуть от сильного порыва ветра, а под началом капитана значилось всего сорок семь солдат. Но форт охранял южные рубежи Третьей Республики — одни из самых опасных. Здесь по дышащему жаром белому песку была прочерчена невидимая граница цивилизованного мира, за которой начинались земли пустынных племён. Лишь тонкая цепочка крепостей хранила Республику от их грабительских набегов. Плачевное состояние форта объяснялось не его малой значимостью, а дефицитом военного бюджета, который затянулся на целое поколение.
— Ты спросишь — какой прок втыкать форпост посреди равнины? — в первый же день службы поинтересовался у нового коменданта его предшественник, усатый седой майор. Старик прослужил в Сухой Розе целую жизнь, и покидал пост лишь из-за проблем со здоровьем. Песок и пыль что-то сделали с его лёгкими. — Ведь толпа налётчиков может просто объехать нас по дуге, так что и дозорные со стен не увидят. Верно?
— Допустим. — Дюпон пожал плечами. Он в тот момент был слегка навеселе. Беседа шла в крохотном домике коменданта. Солнце давно зашло, и они с майором опустошали бутыль вина за рассохшимся столом в гостиной. Через открытое окно лилась восхитительная ночная прохлада, вокруг керосиновой лампы под потолком плясали крупные мошки. Старик должен был уехать только утром, с тем же конвоем, который доставил в форт Дюпона.
— А всё очень просто. Колодец во дворе форта — единственный источник воды на дистанции дневного перехода. Можно сказать, форт построен вокруг колодца. И следующий источник также укреплён. Даже пустынники далеко не уедут без воды. А летучий отряд больших запасов с собой не увезёт. Видишь? — майор смешно пошевелил густыми моржовыми усами и поднял глиняную кружку с вином. — Стратегия!
Перед самым рассветом Дюпон помог старику перенести чемоданы в грузовик. Когда машина уже тронулась с места, майор высунулся в окно кабины, сказал новому коменданту:
— Учтите, капитан, плохие новости здесь всегда приходят по утрам! Бог весть, почему, но такое правило!
С тех пор миновал год. Ламорье не раз имел возможность убедиться в правоте ветерана. Вот и сегодня традиция оказалась не нарушена.
Комендант гипнотизировал взглядом пыхтящий на горелке кофейник, когда в дверь дома постучали. Он споро переставил кофейник на медный поднос, вышел в прихожую, чтобы отпереть дверь. Посторонился, пропуская внутрь Герцогиню — прихожая была тесновата даже для двух человек.
— Доброе утро, сэр. — Высокая и худощавая пожилая женщина пригнулась, чтобы не задеть макушкой притолоку. — Срочная телеграмма из столицы. Оповещение по всем южным постам.
Отдав Дюпону бумажку с текстом, гарнизонная связистка хотела уйти, но офицер жестом остановил её. Кивнул в сторону гостиной:
— Проходите, кофе как раз поспел.
— Да, сэр, — не стала спорить женщина. Она уселась за стол вместе с комендантом, привычными движениями одёрнула песчаного цвета гимнастёрку, разгладила брюки на бёдрах. Хотя телеграфистка считалась гражданской служащей, она носила тот же мундир пограничной стражи, что и остальные обитатели форта. Только без знаков различия на воротнике. — Будете писать ответ, или мне передать стандартное подтверждение?
— Сейчас и узнаем. — Ламорье налил Герцогине полную кружку кофе, придвинул сахарницу и развернул телеграмму. Перечитал несколько раз, хмурясь всё сильнее. Потёр лоб. Прочёл вслух, опуская "тчк", "зпт" и прочие сокращения:
— "Вчера, седьмого числа сего месяца, в столице Сурристана начались бои между шахской гвардией и силами четырёх кочевых кланов, вошедших в город. Предположительно, целью кланов является свержение действующего шаха Сурристана. Информация получена по прямой телеграфной линии от посольства Республики. Связь с посольством потеряна, развитие событий остаётся неизвестным. Командирам гарнизонов учитывать возможность нарушения мирного договора со стороны Сурристана". И подпись штаба.
— К сожалению, это было ожидаемо, сэр, — спокойно ответила Герцогиня, отпивая кофе маленькими глотками. — Шаха поддерживали только городские жители, которым выгодна торговля с Республикой, а их в Сурристане — всего ничего. Кочевники же хотят войны, и за ними сила. Всё могло закончиться только так, раз уж мы не оказали шаху военной помощи.
— Значит, набеги... — протянул комендант. — Более серьёзные, чем те, что были прежде...
— Безусловно, сэр.
— Вы служите здесь дольше меня, госпожа Эгельборд. — В отличие от солдат и младших офицеров, Дюпон всегда обращался к связистке по её настоящему имени. — Мир заключили ещё до моего назначения. Однако за последний год мы дюжину раз сталкивались с кочевниками в бою, так или иначе. Если это был мир — чего нам ждать теперь?
Герцогиня ответила не сразу. Сложив руки на груди, она вскинула подбородок и прищурила прозрачные голубые глаза. Легонько покачала головой:
— Сложно сказать, сэр. Может быть, будут те же стычки, только вдвое чаще.
— Но есть вариант хуже? — угадал комендант.
— Тридцать лет назад семь кланов собрались вместе, выбрали вождя и пошли на Республику всерьёз. Войной. — Тонкие ноздри женщины раздулись — она явно вспомнила нечто очень неприятное. — Наладили единое командование, запаслись оружием, организовали обоз с водой и провиантом на много недель... Их остановили силами пяти армейских дивизий. Намного севернее этого места. В нашем форте тогда осталось в живых семь человек. Но мы хотя бы удержали стены. Соседей слева и справа выбили подчистую, а крепости разрушили.
— Вы тогда были здесь? — недоверчиво уточнил Ламорье. Сколько лет Герцогине на самом деле не знал никто в форте. Годы не согнули рослую телеграфистку, а палящее солнце выжгло цвет из её волос, иссушило тело и разгладило морщины на лице. С одинаковым успехом женщине могло быть и пятьдесят лет, и все сто. Идеально прямая спина, аккуратно собранные в низкий пучок белые волосы, привычка держать подбородок вздёрнутым и вести себя отстранённо-вежливо подарили Герцогине её прозвище, но никто не решался всерьёз расспросить связистку о её прошлом.
— Да, сэр. Я была здесь и всё видела. — Женщина вдруг едва заметно улыбнулась. — Только тогда я ведала другим телеграфом, оптическим. Электрический ещё не изобрели. На дозорной башне стояла мачта, я подавала и принимала сигналы. И ещё помогала бойцам составлять письма домой. С грамотностью в то время тоже было хуже. Вы будете писать ответ?
— М-м... Нет, пожалуй, — решил комендант. — Телеграфируйте стандартное подтверждение — получено, прочитано, принято к исполнению. А я пойду в столовую, порадую остальных. С сегодняшнего дня и до распоряжений из столицы форт переходит на усиленный режим службы...
* * *
На двое суток маленькая крепость будто застыла в янтаре. Со стороны всё выглядело как обычно — часовые стояли на постах, трёхцветное знамя Республики реяло над дозорной башней, в конюшне всхрапывали полусонные кони, из кухонной трубы шёл белесый дымок, а в Механическом Сарае щёлкало и лязгало. Но опытный глаз коменданта подмечал напряжение, сковавшее гарнизон. Чтобы не оставлять бойцам свободного времени, Дюпон удвоил караулы, послал больше людей в Механический Сарай и на уход за лошадьми, поручил сержантам перебрать арсенал, смазать и почистить всё, что только можно. Сам капитан взял за правило обходить иногда стены, беседуя с часовыми — раза два днём, хотя бы один раз ночью. Много времени это не отнимало. Форт Сухая Роза представлял собой кольцо жёлтых каменных стен, замкнутое двумя башнями. Над северным краем высилась тонкая и круглая дозорная, похожая на старинный донжон, в квадратной же южной были прорезаны ворота. Изнутри к стенам лепились казармы, лазарет, столовая, дом коменданта, дом офицеров, конюшни, склады, высокий дощатый сарай, прозванный за своё содержимое Механическим. Плоские крыши строений служили заодно стрелковыми галереями. Первый этаж круглой башни исполнял роль арсенала, вторым, куда имелся отдельный вход со стен, безраздельно владела Герцогиня. Зубцы на ветхих стенах почти все осыпались, их заменили мешки с песком — благо, уж этого добра вокруг хватало. В самом центре крепостного двора находился колодец, спрятанный от пыльных бурь внутри маленькой будочки. Обойти всё это прогулочным шагом можно было за двадцать-тридцать минут.
Ночью в форте не зажигали огни — лампы на стенах только подсвечивали караульных, а чтобы включить прожектор требовалось потратить дефицитное топливо в изрядном количестве. Дюпон поставил в ночной дозор самых опытных солдат, знавших, как слушать пустыню. Ветераны приняли назначение со всей серьёзностью — никто из них не клевал носом, когда Дюпон навещал посты после полуночи. Под конец первого ночного обхода поднявшись в комнату связи, комендант обнаружил, что Герцогиня спит там, полностью одетой, сидя перед телеграфом и закинув ноги в истёртых чёрных туфлях на стол. С наушниками на голове и револьвером на коленях. Гарнизон был готов к нападению хоть днём, хоть ночью. Но неприятности начались, разумеется, утром — когда же ещё?
Звонкий сигнал рожка застал Ламорье перед умывальником — офицер чистил зубы. Наскоро утерев лицо, он выбежал во двор с кителем под мышкой. Там уже кипела деловитая суета — кто-то карабкался по приставной лесенке на крышу казармы, кто-то на бегу застёгивал мундир, кто-то торопился закрыть конюшню. Дюпон натянул китель, взобрался на площадку квадратной башни, спросил у часового:
— Что случилось?
Тот просто указал пальцем куда-то на юг — ветераны гарнизона иногда позволяли себе мелкие вольности с комендантом. Дюпон взял у солдата бинокль, поднёс к глазам. Нахмурился. Со стороны пустыни к воротам форта приближался одинокий всадник. Человек шатался в седле, конь его то и дело запинался. Ламорье показалось, что на раннем госте серый мундир республиканской армии.
— Что прикажете, господин капитан? — поинтересовался второй часовой, глядя на всадника поверх ствола ручного пулемёта.
— Смотреть в оба. — Комендант хлопнул бойца по спине, крикнул во двор: — Жюссен, Добалье, в седло! У нас гость, надо встретить.
Это могла быть ловушка. Очень даже могла — степняки горазды на хитрости, в том числе с использованием пленных врагов или трофейной униформы. Но если всадник действительно был республиканским солдатом, то он рисковал не доехать до форта, упав из седла и свернув себе шею. Дюпон не мог допустить подобного. Пока рядовые Жюссен и Добалье скакали навстречу неизвестному, их товарищи рассыпались по стенам. Крепость ощетинилась стволами винтовок и пулемётов. Предосторожности, к счастью, оказались излишними — в форт благополучно вернулись уже трое всадников. Пограничники спешились первыми, буквально вытащили из седла обессилившего "армейца". Попытались усадить на принесённый кем-то стул, но измождённый солдат отмахнулся, начал дико озираться. Увидев спустившегося во двор коменданта, неловко салютовал:
— Господин капитан... капрал Франц Тиссель, охранный взвод посольства Республики... в... ну...
— Как вы здесь очутились? — быстро спросил Дюпон, видя, что солдат держится на голой силе воли — глаза его то и дело закрывались, боец смаргивал и мотал подбородком, боясь отключиться. — Что с посольством? В столице потеряли связь.
