— Да как же в опору-то врежешься? Днем ее видно, ночью обязательно бакены должны зажечь, раз мост. Вот здесь, — стажер поставил на карте аккуратный значок моста.
Мячников впился в карту глазами. Река, действительно, почти прямая, та излучина, что хранилась в памяти, исчезла. Да, конфуз. Шел бы в темноте, да по памяти, на полном ходу под прямым углом в берег врубился бы. Нет, не здесь, а там, раньше, где на карте поворота нет... И не под прямым углом, а вскользь. Эх, старую лоцию бы посмотреть, со своими пометками, память проверить. Так нет, перед рейсом забрали старую, выдали новую. Зачем им старая? Не положено говорят, оставлять. Карты и прочее для служебного пользования, значит практически секретные. Как же, секретные... Акт подпишут, что сожгли, а сами в макулатуру сдадут эти секретные, не иначе. Крохоборы и бюрократы, тьфу.
— И что тут за мост будет? Куда и зачем? Места совершенно необжитые, — осторожно поинтересовался Мячников у стажера.
— Откуда мне знать? Но мост точно автомобильный, уж больно опора широкая. Какую-нибудь трассу строят, а куда и зачем, то мне неизвестно. Может город какой новый закладывают, может геологи нефть нашли или еще чего. А Вам случайно не звонили из Совмина, не докладывали? И чего это Вы босиком? Не май месяц.
— Ты поогрызайся мне, поогрызайся, — Мячников попытался скрыть остатки паники за показной строгостью. — Смотри лучше вперед, поворачивать скоро.
— До захода солнца час остался. Будем на ночь на якорь становиться? Участок то плохой, без бакенов.
— Сам знаю, что без бакенов. Зачем мне бакены, по звездам сориентируюсь.
— А если небо тучами затянет? — не понял шутки стажер.
— Ну тогда сориентируюсь по прожектору. Посмотрим, в общем. Если туман ляжет, тогда точно на якорь. Я бы и в тумане прошел, но запрещено. Давай, плыви, пока темнеть не начнет, тогда сменю.
О своем конфузе с подступающим склерозом Мячников решил промолчать, если дальше не будет рецидивов. Ну а если будут, то все равно промолчать. Лоцию ведь для того и придумали, чтобы ничего не нужно было помнить.
На стоянку все-таки встали — небо затянуло тучами, не видно было ни зги, а мощный прожектор, проработав несколько минут, неожиданно сдох.
На рассвете сон закончился кошмаром. Раньше работа никогда не снилась, ну может, только в молодости. А теперь...
Вот и новый поворот реки, впереди опять ровный участок. И в памяти он тоже ровный, никаких мелей, фарватер широкий. Светло, видимость, как говорят знакомые авиаторы, миллион на миллион. Но почему-то вдруг нестерпимо захотелось еще раз всё проверить, свериться с лоцией. Взгляд вниз. Черт, уголек из папиросы прямо на карту вывалился, надо смахнуть, а то... Ешкин кот! Прожег! Теперь выглядит так, как будто здесь река заканчивается, следует кусок суши, а дальше течет новая. Или так и было? Типографский брак? Дырки то никакой нет... И даже бумага не порыжела — вовремя уголек смел. Взгляд по курсу. Твою ж мать! Полный назад! Не успеть, до перегораживающей реку скалы метров двадцать всего. Если не успеть найти на карте тот злополучный участок с опорой строящегося моста, все пропало. Да где же этот лист? И что это вообще за карта? Атлас автомобильных дорог СССР. Откуда он в рубке? Ладно, и такая карта сойдет, лишь бы нужную страницу найти. Быстрее! Вот! Вот они, мост и дорога. Мост идет над рекой, как и положено идти мостам, прямо посередине реки, так дорога становится значительно короче. Ну а как мне здесь плыть то? Вдоль моста, что ли? А с какой стороны? Забыл, хотя сто раз уже вдоль этого моста плавал... Надо в лупу посмотреть, а лучше в микроскоп. Черт, микроскоп в каюте оставил. Не успеть... Удар... Нос корабля поднырнул под скалу, погрузившись в воду. Оказывается, скала только над водой, река свободно течет под ней. Если надстройками не зацепимся, то проскочим под скалой, а там вынырнем. Надо только побольше воздуху в легкие набрать и дыхание задержать. Черт! Опять опоздал, уже нечего вдыхать! Кругом вода...
Мячников проснулся. "Вода-вода, кругом вода, вода-вода, шумит вода" — пел Эдуард Хиль в транзисторе делающего утреннюю зарядку стажера. Что за бред приснился? Какие папиросы, если он уже лет пять их в рот не брал, навсегда перейдя на сигареты с фильтром? Микроскоп какой-то приснился, карта дурацкая для автомобилистов...
Выкурив сигарету, он прислушался к своим ощущениям. Нет, не улетучивается сон, как обычно случается, когда через минуту уже никаких подробностей не помнишь. Карта из сна перед глазами стоит, и все на ней правильное, как в памяти, вот только мост.... Мост обязан поперек реки идти, а не вдоль или под углом. Поперек — это самое короткое расстояние, кого хочешь спроси. Стоп, ну конечно же. Сон. Ложная память. Я тогда, наверное, тоже заснул, вот и приснилась мне эта излучина, которой нет на настоящей карте. Устал я, наверное, за эту навигацию, годы то уже не те, старею. Надо напряжение снять. Вот придем на разгрузку, напьюсь. Куплю бутылку и выпью. Всю выпью. Один.
Кошмары не отпустили и после выпитой водки, только наутро с непривычки еще и голова разболелась.
Грэйв, не имевший души, был безжалостен.
Он лишь выполняет приказ хозяина. Дорога должна быть максимально короткой. Дорога не должна проходить через имеющиеся населенные пункты. Дорога не должна приближаться к городам на расстояние менее трех километров.
Увы, кроме населенных пунктов есть еще горы и реки. Горы в этом веке сворачивать научились, а вот о повороте рек только мечтают. Поэтому возле широких рек, даже в глухомани, придется делать изгибы трассы, в этом хозяина удалось убедить довольно легко. А вот с судоходной мелочью утверждение проекта заняло около семисот часов. Очень непродуктивно потратил хозяин своё время, учитывая выигрыш всего в 173 километра. Всего 173 километра в обмен на массу вероятностных тупиков. Никто не должен заметить, что некоторые реки поменяли русло, в том месте, где пройдет дорога. Заменить все крупномасштабные карты отдельной глухомани — не проблема, не таким уж и большим тиражом они выпущены, свободного хождения не имеют. Это просто, но ведь еще есть и людская память. Конечно, насчет картографов хозяин прав. Вероятность того, что они что-то заметят, действительно не больше той, с которой подброшенная вверх монетка зависнет в воздухе вместо того, чтобы стать на ребро. Но ведь есть еще разный кочевой люд, который здесь когда-то был и когда-то снова сюда придет — охотники, рыбаки, геологи. Есть те, кто регулярно плавает по этой реке, вот их шансы вспомнить запретное прошлое не так уж и малы.
"А тем, кто вспомнит, что раньше река протекала иначе, надо помочь забыть" — задача хозяином поставлена четко и не допускает толкования. Имеются лишь варианты решения этой задачи.
Основной вариант — обнаружив опасный всплеск эмоций при прохождении измененной местности, забить вредные воспоминания уникума белым шумом. Добавить в память ложные воспоминания о паре десятков участков реки, на которых никаких изменений не проводилось, а навеянные кошмарные сны лишь усилят эффект маскировки. Инсульт, инфаркт и несчастный случай со смертельным исходом, если поднадзорный все-таки начнет искать правду — это уже крайности, обусловленные форс-мажорными обстоятельствами. Крайности, о которых хозяину лучше вообще не знать, слишком он расстраивается по таким пустякам. Конечно пустякам, даже в фиксированных начальных алгоритмах, заложенных при рождении грэйвов, жизнь бокореалов лишь незначительно ценнее жизни насекомого. Бокореалы — не настоящие люди, однако некоторые считают иначе, и это иногда приходится учитывать, создавая дополнительные сквозные алгоритмы.
Если хозяин поинтересуется всеми вариантами решения, и, если его шестой пси-индекс в это время не будет выше критической отметки, тогда, конечно, о крайностях придется ему доложить. А шестой пси-индекс у хозяина в последнее время уже несколько раз зашкаливал. Нужна разрядка, положительные эмоции, а хозяин всячески сопротивляется их получению. Слишком уж сильно привязался он к этой троице. Неоптимальное поведение для человека 8-й подгруппы 741-го психотипа, число сердечных привязанностей которого больше единицы. Возможно, что это результат именно околокритического уровня шестого пси-индекса. Надо будет проверить, когда индекс опустится ниже трехсот, а пока что имеется замкнутая петля Лаудена, так что решение в любом случае должно быть отложено.
Рюмин
— Ну что, Валерка, слезай с турника.
— Зачем? Мне и здесь хорошо.
— А как же ты меня поздравлять будешь?
— С чем? — Рюмин спрыгнул на пол.
— А ты догадайся, — усмехнулся Ковалёнок.
— Полковника дали? В лотерею выиграл?
— Не, — лениво ответил Коваленок. Всё мимо.
— В третий раз отцом будешь?
— Я свою норму выполнил. А вам с Наташкой, что, двоих мало?
— В самый раз. Все, сдаюсь. Не буду я тебя поздравлять. Ты лучше скажи — в субботу по грибы поедешь?
— Не поеду. Мало того, я уверен, что и ты тоже не поедешь.
— Это почему?
— А потому. Через неделю летим, Валера. Так что останешься в этом году без грибов.
— Как через неделю? По плану еще... Точно, что ли?
— Точнее не бывает. Сегодня орбитальную станцию Салют-6 запустили. И наш корабль тоже почти готов. Так что, даст Бог, только в следующем году вернемся.
— Запустили? Раньше срока? И как все прошло?
— Без сучка и задоринки. С первого раза. Ни одного замечания ни до, ни после.
— Ни одного? Вот черт... Так не бывает. Всегда чего-то недокрутят.
— А вот на этот раз все докрутили. Еще при сборке. Никаких плановых задержек. И приняли с первого раза.
Валерий, так давно мечтавший о космосе, внутренне поежился. Ему ли, начинавшему свою карьеру простым токарем, не знать, что хоть что-то, но должно обнаружиться. Деталей без брака не бывает, хоть одна на тысячу, но всплывет. Сколько в ракете деталей? Много. Очень много. В танке деталей на пару порядков меньше и то злюка-вероятность успевает нагадить. Вот и 12-го апреля 1961-го он встретил, копаясь в танковых кишках. Брак всегда есть. И когда его обнаружат заранее — это замечательно. Когда не обнаружат — плохо.
Грэйв, получив сигнал от импланта об обнаружении непонятной паники, дал приказ ввести микродозу успокоительного. Еще сорвется, тогда отправят дублирующий экипаж, а на Рюмина, как на выпускника факультета электроники и счётно-решающей техники, у хозяина имелись определенные планы.
— Ну что ж, поздравляю. Придется теперь целых три месяца твою довольную харю круглосуточно наблюдать.
— Может и больше — улыбнулся Владимир. Мне по секрету сообщили, что через месяц готовится запуск модернизированного Союз-У. Какой-то синтетический керосин химики придумали, почти на 10 процентов эффективнее авиационного. Пока его испытывали, еще и новые форсунки разработали.
— Кто разработал? Химики?
— Шутишь? Хотя без них, наверное, тоже не обошлось. Так вот, если запуск пройдет успешно, то командировочку нам продлят.
— Не вижу связи. И что мы там есть будем, если продлят?
— Ты не перебивай, выслушай сначала. Без головной части испытывать новую ракету бессмысленно, так что отправят в космос полноценный корабль.
— И кто на нем полетит?
— Никто. Корабль грузовой, автоматический. Привезет нам посылочку. Вода, еда и прочая ерунда.
Так что если ничего не случится, то мы на орбите застрянем.
— На сколько?
— Ну, ради установления рекорда, — Коваленок выдержал многозначительную паузу, — если питание регулярно будут подвозить, то года два с половиной, а то и три. Будут проверять, сможет ли человек выдержать полет на Марс. Представляешь — три года в космосе! Первые! Лично я и на пять лет согласен.
— Три года? Ты то согласен, а жена?
— Жена потерпит. Мы же не на Марс летим, так что будет на сеансы связи приходить. Конечно, толком из космоса о личном не поговоришь, но все-таки кое-что.
— Твоя Нинка, конечно, молоток. А вот в своей я чего-то сомневаюсь.
— Да ладно. Шучу я. Полет от силы полгода продлится.
Домой Рюмин вернулся в тяжелых размышлениях. Полгода. Шесть месяцев. Говорить Наталье или не говорить? Решил не говорить. Еще неизвестно, как с этими грузовиками получится. Скажешь на полгода, а вернешься через месяц.
Зайдя в квартиру и потрепав встретившего его Вадима по голове, Валерий сел на пуфик, разулся, вытянул ноги. Сегодня последний раз дома, завтра всё, карантин.
— Тебе посылка — сообщила Виктория, выглянув из комнаты.
— От кого?
— Не знаю. Служебная какая-то.
Надписи на коробке, хитро упакованной в светло-голубую бумагу, ничего не прояснили. КВиД и еще какой-то незнакомый НИИ. Даже адрес и получатель набраны в типографии. Открывать -тянуть здесь. Стрелочка. Рюмин потянул. Бумага начала рваться. Очень ровно рваться, как будто ее надрезали острым скальпелем. Рюмин присмотрелся внимательнее. Нет, надрезов не видно, наверное, они с обратной стороны. Ну и дела, толщина бумаги раза в два тоньше обычной. Значит, соток пять. И как такое наполовину прорезать? Рюмин потянул сильнее. Ага, так и есть, всюду брак. Вот линия обрыва вкривь пошла, вот получившаяся бумажная лента внутри стала рваться. Нет, что-то как-то регулярно она стала рваться, полоски внутри слишком одинаковые. Не брак. Но зачем оно так прорезано? Ага, приладить назад уже не удастся, бумага вытянулась, напечатанный текст рассыпался. Что-то вроде печати, сразу видно, открывали или нет. Рюмин дотянул ленту до конца, снял бумагу. Коробка из пластика, прозрачная крышка. Внутри был компьютер, провода, письмо и крохотная брошюрка, напечатанная очень мелким шрифтом.
Конечно, то, что эта плоский предмет размером сантиметров тридцать на двадцать и толщиной сантиметра два является компьютером, а не коробкой с леденцами, стало понятно только из письма, да и то, сразу не поверилось. Изделие не походило ни на одну ЭВМ, а их Рюмин повидал достаточно. Поверилось только после включения, сразу и навсегда. Бумажная брошюрка содержала краткую инструкцию, и только по включению. Внутри компьютера инструкция была какой-то бесконечной. Неумело двигая мышкой по оглавлению, Рюмин понял, что внутри компьютера хранится целый фолиант.
"Технические возможности. Встроенный аккумулятор обеспечивает работу от 120 до 240 часов, в зависимости от выполняемых задач. Зарядка обеспечивается от любого источника питания с постоянным или переменным напряжением от 5 до 400 вольт".
Рюмин перевел взгляд на два лежащих на столе провода. Этот в обычную розетку, а этот? Взглянув на конфигурацию контактов штекера, Рюмин присвистнул. Это же штекер для бортсети корабля, просто в такой расцветке и исполнении его и не узнать. В письме о предстоящем полете ни слова, но, благодаря штекеру, намек понятен. Испытать и отписаться о результатах. Очевидно, не удалось официально пропихнуть в программу исследований. Ну да, конечно. Каждый грамм на счету, всё что летит в космос, требует длительных испытаний на земле. Ускорения, вибрации — все это проверить очень просто, а вот на стойкость к излучениям... Вот, даже простые аккумуляторы. Кстати, какие именно аккумуляторы могли поместиться внутри? Когда крышка поднята, внизу остается всего сантиметра полтора. Ну и надо еще отнять толщину пластмассы корпуса.
