Не дав ему договорить, небоскреб над головами всей четверки затрясся под новый оглушительный грохот. Вестибюль за разрушенными дверьми взорвался фонтаном обломков, потрескались рамы широких окон, и сквозь пустые глазницы в стенах под ночное небо вылетела дюжина цилиндрических контейнеров, погребенных в разрушенной лаборатории.
Китами ощутила сильную тошноту и колющую боль в мышцах. Никогда раньше она не была так рада столь мерзким ощущениям.
Учики Отоко и Эрика Андерсен воспарили над провалом в полу вестибюля ничуть не хуже Октавиана. Державшиеся за руки юноша и девушка медленно двинулись вперед, усилием воли опуская контейнеры с пленными товарищами на землю. Глаза обоих были закрыты, пока они выбирались из разрушенного здания. И только когда ноги коснулись асфальта, они посмотрели на обернувшегося к ним Вендиго.
— И вы туда же! — весело воскликнул он. — Не отступать и не сдаваться! Сильны!
Учики глубоко вдохнул и, выпустив ладонь Андерсен, произнес:
— Я все еще хочу...
— Выдать тебе хороших люлей, — закончила за него Эрика, придав лицу самое свирепое из выражений.
— Сурово, — заключил мужчина. — Сурово и свирепо. Сэм здорово вас вырастил из цыплят в соколов.
— Впечатляет, правда? — заметил Ватанабэ.
— И все-таки я хочу сотворить какую-нибудь пакость! — Октавиан изобразил каприз. — Нет, правда... придумал!
Он воздел вверх указательный палец, будто восклицая "Эврика!". И в ту же секунду один из контейнеров, которые два юных Наследника с таким трудом защитили от взрыва собственным щитом, вскрылся как консервная банка.
Учики до крови прикусил губу, чтобы не закричать.
Инори, его Инори полулежала, опутанная трубками и проводами, в этом проклятом стальном гробу. Веки закрытых глаз подрагивали, сухие губы были приоткрыты. Длинные черные волосы спутанными космами налипли на запавшие щеки. Она казалась такой изможденной, такой беззащитной!
Под сердцем заворочался колючий ком вины, злости, нежности — всего и сразу. Наконец-то! Она нашел ее.
— Давайте сделаем вот так! — Вендиго сжал пальцы воздетой руки в кулак, и на цилиндре, в котором томилась бессознательная девушка, сами собой возникли глубокие вмятины. Контейнер накренился, искривленный невидимой силой. Отверстие, оставленное поднятой крышкой, сделалось острым и узким. — Я раздавлю не даму, но барышню!
Сердце пропустило удар. Всего один удар, но этого времени хватило Отоко для того, чтобы одним броском оказаться между Октавианом и убиваемой Кимико. Позабыв обо всем на свете, о Вендиго, Эрике, Сэме, самом себе, юноша потянулся к скрипевшему и сминавшемуся гробу.
Октавиан довольно улыбнулся... и тут же резко бросился вправо, уходя от удара, которым его едва не наградила Эрика. Метая молнии глазами, обозленная как фурия девушка тут же вновь бросилась на врага. Взметнулись энергетические щупальца.
Китами почувствовала, как ее нещадно трясет. Было больно из-за присутствия рядом излучавших на всю катушку Наследников, но с этим дискомфортом девушка научилась справляться. Однако она совершенно не понимала, что делать. Как им помочь?! Она так и застыла посреди тротуара, даже не сменив спокойной позы, в которой вела разговор.
Что же делать?! Что?!
— Мегу-тян, — тихо сказал Сэм. — Держись-ка за меня крепко.
Канзаки послушалась.
Учики одним движением разорвал круглые стенки ее тюрьмы. Кимико была совсем близко. Юноша протянул руку.
Эрика почувствовала удар под дых.
Широкая ладонь легла Китами на плечо.
— Дзюнко, сделай одолжение, — Ватанабэ с Мегуми встали рядом с Китами.
Октавиан отвернулся от мчавшейся на него Эрики.
"Что?" — хотела спросить Дзюнко, но шагнувший за спину Сэм молча поднял ее руку и направил на Вендиго. И вдруг сила тысячи ран заиграла на кончиках девичьих пальцев. Невероятная, бурлящая, обжигавшая саму душу, она мгновенно перешла из Ватанабэ в девушку.
Крохотный, узкий луч успели заметить оба Наследника, когда стоявший между ними Октавиан вдруг раскололся надвое. Черно-оранжевое чудовище пропало, оставив на своем месте скривившуюся человеческую фигуру. Перед глазами полыхнуло белым, будто взорвалась слепящая граната.
Китами почувствовала, как выворачивается наизнанку все тело, и вдруг куда-то понеслась. Только крепкая рука Сэма удержала девушку от падения на асфальт.
Октавиан в недоумении поднес руку к лицу. По щеке покатилась густая синяя слеза, оставлявшая за собой след.
Отоко схватил бледную ладошку своей любимой.
Не сияние, не вспышка, не огонь. То, что возникло вокруг него, было похоже не на свет, а скорее на ощущение. Не видимое, но физическое, словно прикасаешься к нему разумом. Тугая непробиваемая сфера силы. За гранью ударов и выстрелов, вне механических и психосоматических повреждений тела. Что-то примитивное и вместе с тем непостижимо сложное. Сотворение и уничтожение, начало и конец всего сущего сейчас окружали Октавиана Вендиго.
Три точки приложения. Три проводника. Три Наследника.
Учики Отоко нашел свою девушку. Как и было задумано. Но сейчас у мальчишки на радостях открылось второе дыхание. Возрадовавшиеся колонии DQD в его теле воссоединились с изначальным источником подзарядки. Но новый спутник никуда не делся, и все трое начали установку консенсуса.
— Вот уж нет, — произнесла тысяча голосов. — Я не дамся вам в шестеренки.
И цель оказалась разорвана.
Учики словно ударили ножом прямо в сердце. Что-то внутри оборвалось на кратчайший миг.
Системная ошибка. Установка прервана.
Ошибка.
Ошибка.
Эрика застыла напротив с открытым в беззвучном крике ртом.
Забрали воздух, уничтожили красный цвет, выключили солнце. Нечто неотъемлемое, незыблемое пропало из них на долю секунды.
А потом пропал вой сирен, исчезли голоса людей, смотревших из окон, вспышки фотоаппаратов в телефонах, не стало вокруг прохладного ночного Гонконга. Только он сам, носивший имя Учики Отоко. Он был везде. Он был Вселенной, бесконечной и растущей.
На следующее утро газетные заголовки и ссылки в Интернете будут гласить о подземном взрыве, стершем с лица города целый небоскреб. Официально заявят, что все многочисленные жертвы, находившиеся в здании, погибли при обрушении основания делового центра. К счастью, соседние дома получили лишь незначительные повреждения, и погибших там не было. Несколько рядовых пользователей попробуют выложить снимки и видеозаписи с некими подозрительными передвижениями на опустевшей после подземных толчков улице, но те таинственным образом окажутся вымараны, сайты и сервера обрушены, а редкие упоминания утонут в морях спама и "ехидных комментариев. И никто никогда не предаст широкой огласке правду о том, что под ночным гонконгским небом взорвался живой человек.
Ослепительное белое зарево поднялось над крышами высотных домов, выбивая стекла в домах по всему кварталу. Вскипевшая краска на знаке парковки испарилась, захваченная ударной волной. Содрогнувшаяся башня небоскреба издала стучащий вздох, подрубленная развернувшейся у ее основания белоснежной сферой. Сто двадцать пять этажей бетона, металла, стекла и пластика понеслись с неба к земле, из единой структуры разламываясь на части и превращаясь в погребальный курган.
Мегуми открыла глаза.
Обрушившаяся на них громадина должна была превратить ее в красную лужицу, придавленную тоннами осколков. Канзаки даже разглядела внушительный пятиметровый кусок стены, который уже завис над головой, когда вокруг все потемнело, и она потеряла сознание.
Неужели их завалило, и придется умирать под обломками, задыхаясь и мучаясь от боли в раздавленном теле?
Нет. Боли не было. И не было душной сдавленности погребения. Первым, что увидела Мегуми, было небо.
Слух вернулся резким отвратительным визгом сирены. Поморщившись, Канзаки попробовала шевельнуться.
— О, Мегу-тян, — раздался сверху голос Сэма, и тут же над ней нависла его круглая физиономия. — Очнулась.
— Ага, — она посмотрела на мужчину снизу. — А что вообще...
— На сегодня приключения кончились.
Сильные руки Ватанабэ взяли ее за плечи и помогли сесть. Черное небо, подсвеченное городскими огнями, оказалось невероятно близко. Порыв холодного ветра заставил молодую женщину поежиться.
— Мы что, на крыше?
— На ней самой.
Вокруг виднелись верхушки высотных домов, сверкающих и мертвых. Надстройки и трубы, выступы воздуховодов и низенькая решетка по краю бездны усыпали широкое бетонное поле. Где-то внизу шумели люди, гудела техника.
Мегуми увидела Эрику. Девушка сидела на голом полу, скрестив ноги, и старательно пыталась собрать воедино клочки своего одеяния. Рядом лежала на боку Китами, с закрытыми глазами напоминавшая умиротворенно спящую, положившую руки под щеку.
Услышав, что Канзаки очнулась, Андерсен поняла голову и посмотрела на старшую подругу.
— У вас шок, наверное, — сказала она, глядя глазами впервые выпившей спиртного праведницы. — У меня вот тоже.
— У меня недоумение, — призналась Мегуми. — Что вообще случилось? Я сознание потеряла, когда...
— Да вот... — девушка несколько озадаченно пожала плечами. — Мы с Учики немного полетали.
— Эрика в последний момент выдернула нас из эпицентра, — пояснил Ватанабэ. — Октавиан разбушевался. Вырвался из ловушки, засранец.
— Из ловушки?
— Угу. Сначала Китами все-таки сумела его зацепить, а потом, я надеялся, детишки спалят. Но все равно не вышло.
— Китами... — нахмурилась Канзаки. — А она?..
— Жить будет, — успокоил Сэм.
Поодаль, у самого края крыши, обрывавшейся сотнями метров пустоты, стоял Учики Отоко. Отвернувшийся от спутников юноша смотрел вниз, на людей и машины. Они все походили на крошечные фигурки в конструкторе. Неужели так видел человечество Вендиго? Букашки и игрушки, такие незначительные с высоты. Суетящиеся вокруг обрушившейся детали их мира, растаскивающие обломки и кашляющие в облаках пыли. Высыпающие из своих ульев, чтобы посмотреть на чудеса.
Они взорвали небоскреб, сейчас покоившейся на другом конце квартала громадной грудой осколков и мусора. Вендиго сделал что-то, заставившее Наследников в один миг истребить всех, кто оставался в разрушенном здании. Кровь была и на их руках.
Октавиан не сгинул в том взрыве. Отоко это точно знал. Судорожный импульс, сотворивший творящийся внизу кошмар, был знаком его побега. Чудовище испугалось. Оно все-таки не было бессмертным.
Чудовище... Мог ли Учики так называть кого-то, будучи тем, чем был? Мог ли судить злодеев сейчас?
На руках юноша держал тонкое тело измученной пленом Кимико Инори. Не боясь уронить ее в бездну, Учики прижимал любимую к себе.
Будь что будет. Он совершил главное — вернул самого дорогого человека на всем белом свете. Вырвал из лап улыбчивого безумца. Ничто не случилось зря.
Инори открыла глаза и увидела его. Потрескавшиеся сухие губы шевельнулись.
— ...ки...кун... Чики-кун?..
— Да, — отозвался юноша, впервые радуясь возвращению прежнего лица. — Это я, Кимико.
— Вот ты... и пришел...
Исхудавшая тонкая ручка медленно и бессильно поднялась. Пальчики коснулись щеки Отоко, будто пытаясь проверить, настоящий ли он.
— Я тебя ждала.
— Знаю, — он прижался лицом к этой сухой слабой ладошке, чувствуя, как растворяется где-то глубоко внутри фантомная боль. Вдруг захотелось плакать, но слезы не шли. — Я... знаю.
Глядя, как воссоединившаяся пара отступает от края, Сэм довольно заурчал, сделавшись похожим на огромного потрепанного кота. Сунув руку под пиджак, он вытащил из внутреннего кармана запаянную в пакетик сигару и разочарованно присвистнул: та была сломана в трех местах.
— Мелкий пакостник, — проворчал толстяк и отшвырнул испорченное табачное изделие. — Так хотелось триумфально закурить.
— Триумфально?.. — не поняла его недовольства Мегуми и только тут сообразила, что другой рукой толстяк все еще держит ее за плечи.
Мужчина, которого Канзаки любила, обнимал ее. Вот он повернулся, и их лица оказались так близко друг от друга, так бесстыже близко...
Глупое сердце замерло, когда ее глаза поймали взгляд Ватанабэ.
— Хм... — он, похоже, что-то почувствовал. — Хм... Э... Слушай, Мегу-тян...
— А? — почти шепотом спросила она, не шелохнувшись.
— Странный вопрос задам, — Сэм тоже не отстранился. — Я был сегодня крут?
— Ты... — Мегуми помедлила, будто пытаясь что-то понять. — Ты... всегда крут.
— Хм...
Она успела увидеть его разным: наглым и мрачным, скромным и хвастливым, яростным и печальным. Но лишь второй раз в жизни Канзаки видела Сэма смущенным.
Вот он, момент! Почти задыхаясь от напряжения, молодая женщина задала вопрос:
— Сэм, а... почему я прекрасна?
Смущение пропало. Вместо него в глазах Ватанабэ появилась решимость.
— Потому что ты есть на свете.
Их губы соприкоснулись незаметно и естественно. Сэм крепче прижал молодую женщину к себе, и Мегуми совсем не хотелось, чтобы этот мужчина хоть когда-то ее отпускал.
— Господи боже, — проворчала Эрика. — Сколько вокруг соплей развели.
Эпилог
21 августа
Где-то в Европе
Артуру Хендриксу, шагавшему по коридору тюрьмы, еще никогда так сильно не хотелось бросить работу и сбежать куда-нибудь очень далеко. Двадцать с лишним лет он оттягивал момент, притаившийся сейчас за толстой дверью.
Прищурившись, пожилой англичанин посмотрел на флегматично горевшую лампу, врезанную в потолок. Глаза заслезились от раздражения, но Хендрикс отвел взгляд медленно и не моргнул. Его занимали мысли куда болезненнее яркого света.
Итак, в Гонконге опять царил шум, гам и хаос. Все еще только начиналось для несчастного города, но Артур знал, насколько непростой станет теперь жизнь мегаполиса. Новостные ресурсы по всему миру только и твердили о ночи длинных ножей, устроенной полицией. Мало кто осмеливался упоминать тот незначительный факт, что большинство арестованных являлись влиятельными фигурами в партии, давно задумывавшей добиться для Гонконга с его оазисом альтернативной экономики статуса вольного города, неподвластного Китаю. И совсем никто не писал о роли Европы в нарождавшемся локальном скандале.
Сэм Ватанабэ в очередной раз оправдал свою репутацию. С грохотом и размахом он ликвидировал вражеский объект в нейтральной зоне, добыл ценный источник информации и бросил кость китайцам. Как всегда, его оплошности никак не могли перевесить успех. Синоду снова придется мириться с существованием своенравного негодяя. Но надолго ли — Хендрикс не знал.
Однако оставался еще один аспект операции "Кровавый спорт", с которым предстояло разобраться. И в этот раз — лично Артуру.
Охранник посторонился, дав начальнику приложить ладонь к идентификатору. Загорелся зеленый индикатор распознавания, пиликнул разъем для ключ-карт. Отворив и следующий замок, Артур взялся за дверную ручку и шагнул в комнату для допросов.
Там, под бледным мерцанием единственной лампочки, прикованная к тяжелому металлическому стулу, сидела женщина. На ней не было тюремной робы, вместо нее ладное молодое тело укрывал от взглядов некогда чистый брючный костюм. Голову пленницы покрывал черный эластичный мешок из числа тех, что раньше шили специально для тюрем и пыточных. Тонкие руки были сдавлены тяжелыми стальными скобами от запястья до локтя и намертво зафиксированы на подлокотниках. Аналогичные путы прижимали голени босых ног к плоским металлическим ножкам. Но даже в таком виде, даже облаченная в измятую и потрепанную одежду, пленница держала спину прямо и не дрогнула, услышав его шаги.
