Самолет набирал высоту. Предвидя холод, командир приказал всем облачиться в теплую одежду. Люди уже оделись и заняли свои места, когда машина пробкой выскочила из облаков.
— Курс двадцать два, — скомандовал Гюрин. Излишнее распоряжение: самолет летел именно по этому азимуту. Но устав предписывал первому пилоту надлежащий ответ:
— Есть курс двадцать два. Высота две тысячи триста пятьдесят, скорость двести двадцать пять. Находимся над водой.
Второй пилот еще раз скользнул взглядом по приборной доске. Это было не попыткой придраться, а всего лишь небольшой проверкой.
Облака проплывали внизу. Гюрин покосился на часы: через двадцать три минуты сеанс связи.
* * *
Глава 38
То, что со связью будут проблемы, предвиделось. Наши радиоспецы постарались как-то это компенсировать назначением не только регулярных, но и экстраординарных, а также аварийных сеансов связи.
Но первые три сеанса показали, что все идет штатно. На четвертый раз связь вообще не установилась.
Разумеется, это было предусмотрено. Самолет вызывали неоднократно в неурочные часы — эфир молчал. Точнее, трещал и хрипел.
Через четыре часа нервотрепки сигнал пробился. Радист прибежал ко мне с текстом: 'Идем над облаками. По счислению осталось два часа до побережья.'
Не через два, а через три часа связь неожиданно для всех установилась превосходно.
— Говорит самолет, говорит самолет, вызываю аэродром. Как меня слышите? Прием.
Мы сочли, что даже если радиообмен перехватят, то позывные все равно останутся непонятными.
— Говорит аэродром. Доложите обстановку. Прием.
— Перевалили через горный хребет. По нашим расчетам, через полчаса стемнеет. Ищем место для посадки. На местности пока не определились. Прием.
* * *
(сцена, которую я видеть никак не мог)
Экипажу самолета-разведчика просто повезло. Перед самым закатом развиднелось. Стало, по крайней мере, ясно, что за пределы Черных Земель ушли. поскольку показались зеленые пятна. Более того: Гюрин с Готхаром одновременно обнаружили внизу дорогу. Засим вахтенный пилот начал добросовестно нарушать устав:
— Готхар, прими управление.
— Управление принял.
— Ищу место для посадки.
Пауза.
— Вижу место для посадки. Распадок на азимуте один, поляна, за ней ельник.
Гюрину накрепко вбили в голову, что еловые заросли — лучший друг разведчика. Готхар, разумеется, этого не знал, но полностью доверял напарнику в подобных вопросах.
— Снижаюсь.
Не прошло и десяти минут, как самолет коснулся земли. До молодых елочек оставалось не более двадцати ярдов. В полутьме казалось, что между их ветвей царит непрогляднейшая чернота.
— Замаскировать надо.
— Я подниму машину.
Готхар знал пилотское дело. Тяжелый (по здешним меркам) самолет неслышно приподнялся над землей примерно на половину ярда. Даже Фитха с ее небольшим весом без усилий двинула аппарат в сторону зарослей. К тому же ей помогли все наличные свободные руки.
Через еще десять минут самолет нельзя было бы заметить даже днем. Гюрин не поленился нарубить ветвей и прикрыть его со всех сторон.
— А ведь свет зажигать нельзя. Через окна будет видно.
— И не надо пока что. Я прикрою их одеялами и плащами. Мальчики, я лишь попрошу вас помочь набросить сверху...
Еще через полчаса стемнело окончательно, а внутри самолета плитка разогревала ужин. Готхар пытался установить связь.
— Их хорошо слышно, нас плохо. Я передал, что посадку совершили.
— Завтра с рассветом пойду и определюсь. Но мне показалось, местность знакомая.
— Населенная?
— Если я прав — да. Но деревни в стороне, за юго-западным перевалом. Нас они вообще не могли видеть.
— Как ты думаешь, кто-то еще мог заметить?
— Трудно сказать наверняка, но не должны. Подлетали мы с теневой стороны гор, могли на их фоне затеряться.
Гюрин был неправ. Самолет заметили.
* * *
Авиастроители торопились как могли. Конечно, у них не было ни одного шанса полностью собрать самолет, который я про себя обозвал 'штурмовик', к моменту возвращения разведчика из-за океана. Но уж точно никто бы не посмел заявить, что ребята не старались.
Я же сидел у себя в комнате и принимал одну за другой радиограммы. Они были настолько утешительны, что аж страшно становилось.
Приземлились в предгорьях. Определились на местности. До Хатегата четыре часа ходьбы по дороге — это хорошо. Нет оснований полагать, что самолет заметили: еще того лучше.
* * *
(другая сцена, которую я видеть никак не мог)
В группе Волка появились новички: проводник собаки по прозвищу 'Ерш' и его четвероногая напарница Харза. Сержант-пограничник не имел оснований придираться к умениям пополнения. Собака была просто замечательной: и умна, и понятлива, и дисциплинированна, и молчалива. Недостаток имелся лишь один: малый (для этой породы) вес: жалких девяносто фунтов.
Именно Харза заметила необычное. Это было совершенно незнакомое нечто, двигавшееся между двумя горными вершинами над перевалом. Собаке, разумеется, было не под силу оценить расстояние до этой вытянутой штуковины — и не всякий человек сумел бы — но во всяком случае оно не выглядело опасным, и от него ничем не пахло. По этой причине собака не гавкнула (такое разрешалось лишь в самых крайних случаях) и даже не зарычала. Она лишь повернула голову.
Проводник в общении с собакой куда больше привык полагаться на уши, чем на глаза. Вот почему он не сразу среагировал на необычную позу лохматой напарницы. А когда он это сделал, непонятный предмет уже скользнул в распадок и исчез. Обшарив взглядом горы и не найдя ничего интересного, егерь посчитал, что собака отвлеклась на какую-то живность.
* * *
Я попытался мысленно представить себе положение экипажа нашего дальнего разведчика. Они приземлились благополучно — уже хорошо. Сейчас у них стемнело. Что бы я сделал на их месте? Да то самое, что написано в инструкции: замаскироваться потщательнее, поужинать, выставить боевое охранение, переночевать, а поутру привязать свое местонахождение к карте. Сеансов связи до утра (по их времени) не будет. Их утро будет уже поздним вечером в Буке, но дежурные по связи получили приказ докладывать в любое время дня и ночи. Ради этого пришлось переместиться в кабинет и дремать в кресле.
* * *
(еще одна сцена, которую я видеть никак не мог)
За ночь никаких происшествий не случилось. А с восходом солнца бывший разведчик отправился на рекогносцировку.
Вернулся он через считанные сорок минут. Физиономия излучала сияние с чуточку тревожным оттенком.
— Командир, я определился. Эта дорога ведет из Хорума в Хатегат. Отсюда до порта недалеко: часа четыре. Но...
Радость еще немного потускнела.
— ...могут встретиться егеря-пограничники.
Видимо, их возможности бывший моряк с острова Стархат представлял вполне отчетливо, поскольку лицо его откровенно омрачилось.
— Ты думаешь, Хазира взять в плен могут?
— Не взять в плен, а задержать, но... да, ты прав. Устраивать бой не в наших интересах. Тут другое нужно...
Гюрин прищурился, глядя на далекие вершины, окрашенные в розовый цвет восходящим солнцем:
— ...вдвоем идти: мне и Хазиру.
— Причины какие на это?
— Вот какие: егеря знают меня в лицо. Вдвоем нас пропустят. А одиночка на этой дороге выглядит подозрительно. Да, вот еще. Уж ты извини, Хазир, но лицо у тебя не ремесленника, а мага, даже мне заметно. Так пусть ты и будешь им. Плащ с лентой ведь имеется? А я вроде как сопровождаю. За день должны обернуться. Ну, а вы тут будете сидеть тихо, как мыши на дне рождения норки.
— Надо аэродром известить.
— Надо, только очень быстро. Если связи не будет в течение пяти минут — уходим.
— Не так. На нас пограничники наткнуться могут. Придется улетать. Где следующие места встречи назначим?
Зашуршала карта.
— Вот. Хорошее место, от наблюдательного пункта егерей далеко, а от дороги близко. Правда, нам с Хазиром придется через кусты продираться, ну да справимся.
— Хорошо. Фитха, связь попробуй установить. Гюрин, винтовку в чехле возьмешь. Хазир, пистолет при тебе?
— Да.
Фитха добросовестно попыталась связаться со своими, но сходу это не получилось.
— Все, нельзя ждать. Следите за спиной...
Готхар, конечно же, имел в виду 'хвост'.
— ...и да пребудет над вами милость Морских Отцов.
* * *
Дежурный по связи разбудил меня глубокой ночью. Так, что там в радиограмме?
Ребята переиграли план — и правильно сделали. Все же Тарек недаром учил своих разведчиков: думать они умеют. Но теперь в течение... сколько там?.. семи часов, не меньше, никаких новостей не будет.
* * *
(очередная сцена, которую я видеть никак не мог)
— Ну, я как чувствовал! Хазир, глянь на дорогу. Видишь, она идет через перевал?
— Так там никого нет.
— Есть, только пониже.
— А! Твоя правда: трое людей. Это они?
— Они. И собака при них.
Через тридцать минут встреча состялась.
— Доброго вам дня, погранцы.
— И вам. А ведь я тебя знаю, ты был при лейтенанте. Тоже разведка, что ли?
— Она самая. Только теперь в охране.
— Передавай привет своему главному. Как там Сугат?
— Занимается тем же, что и раньше, только там больше зверей, чем людей. Спасибо, сержант, хорошо выучил рядового. И Тунда при нем, кроликов ловит. Обоих починили, хвала магам жизни.
— Вам спасибо, не дали пропасть. В Хатегат?
— Ага. С человеком надо связаться. Как у вас, тихо?
— Сейчас сезон штормов, потому и должно быть тихо. Доброй вам дороги.
— Счастливо.
Через два часа в отделение Гильдии гонцов порта Хатегат зашли двое. Старший (маг) отправил пакет: небольшую кожаную сумку, а в ней стопка исписанных листов бумаги и несколько амулетов. Восемь сребреников семь медяков. Все по прейскуранту.
Служащий Гильдии ни чуточку не удивился содержимому пакета. Он уже давно отучился удивляться. Вместо этого он наложил печать Гильдии и уверил отправителей, что уже к завтрашнему вечеру адресат получит посылку.
Гюрин рассчитывал, что и обратно они дойдут за три с половиной часа — и промахнулся с оценкой. Погода сильно испортилась, пошел упорный дождь, на перевалах превратившийся в снег. В результате эти двое задержались на час, вымокли насквозь и пришли, когда уже начало темнеть.
Командиру самолета отнюдь не улыбалась перспектива вести машину вдвоем, имея на борту заболевшего товарища. Поэтому он перераспределил вахты: себе назначил первую, Фитха стала при нем штурманом. Двое путников получили приказ немедля сушиться и для начала принять по стаканчику. Маг выкушал водки, а второй пилот, будучи (почти что) при исполнении — горячего кофе. Сам же Готхар вдвоем с Фитхой убрал тканевое затемнение, аккуратно забросил все ветки в кусты, бросил последний взгляд вокруг, забрался на место первого летчика и включил движки вертикальной тяги, намереваясь подняться на высоту не менее трех тысяч ярдов и лишь потом дать горизонтальную тягу. К этому моменту дождь еще больше усилился, а видимость, соответственно, ухудшилась. Засечь взлет было решительно невозможно. Да и некому было это делать.
Самолет пробил облака. Фитха попыталась связаться с аэродромом. К ее некоторому удивлению, связь установилась сразу.
* * *
Было бы преувеличением сказать, что меня разбудили ранним утром радиограммой. И утро было не очень-то раннее (хотя в условиях сплошной облачности ярким его назвать тоже было нельзя); и радиограмму не приносили. Разбудили — это да; мой ребеночек сделал это. Ему очень хотелось проверить, годится ли папа для прыжков на нем. Долгие и затейливые опыты показали полную мою пригодность, и дитятко как раз намеревалось воспользоваться этим знанием, но было схвачено мамой поперек животика. Иришка ничего не спросила, только бросила взгляд.
— Еще нет.
И тут как раз появился дежурный по связи. На бумаге было написано именно то, что я хотел бы прочитать: 'Посылка отправлена. Взлетаем.'
Я знал, что через двадцать четыре часа пакет доставят адресату. Значит, придется еще ждать.
— Ну вот, первый этап они завершили. Да пусти ты Чука, пусть попрыгает.
— А я думаю, что вам обоим давно пора завтракать.
Почему-то связь устанавливалась легко. Следующая радиограмма содержала: 'Впереди шторм. Возможна задержка.'
— Немедленно ответить: 'Шторм обходите с севера или юга, не приближайтесь к облачному фронту, не пытайтесь подняться выше облаков.'
Я сильно опасался попадания в нехорошую облачность: турбулентность, возможность обледенения, да и молнии вдобавок. Кислорода у наших авиаторов не было, а высота верхней кромки облаков могла превысить двенадцать тысяч метров. Зато ребятам не нужно экономить горючее: запаса энергии хватило бы на недели полетов. Скорость приличная, должны уйти.
Ответ последовал почти сразу: 'Обходим шторм с юга.'
Значит, задержатся. В земных условиях это значило бы дополнительных часов пять-десять полета.
* * *
(следующая сцена, которую я видеть никак не мог)
Может быть, вызов к Первому и удивил Хассана, но у этой эмоции не было даже крохотного шанса дойти до лица посетителя. Только почтительное внимание, и ничего более.
После надлежащих приветствий Первый перешел к делу:
— Дорогой Хассан, меня интересуют те кристаллы, которым предстоит двигать 'дракон'. Сколько их?
Вопрос был неожиданным, но ответ не составил труда:
— Двадцать, Первый.
— И каков их ресурс?
— С вашего разрешения, Первый, этого достаточно, чтобы четыре раза пересечь Великий океан самым полным ходом.
— Иначе говоря, эти кристаллы суть также ваш резерв?
— Совершенно верно, Первый.
— Полагаю этого недостаточным. Плавание может продлиться дольше, чем вы думаете. Нужен дополнительный резерв из такого же количества кристаллов. Сколько времени и денег понадобится на изготовление?
Южанин чуть задумался: ему нужно было рассчитать сумму в уме.
— Методы изготовления отработаны, Первый. Так что, полагаю, двух недель вполне достаточно для получения качественной поверхности. С учетом оптовой скидки, а также наценки на износ полировочного камня стоимость составит пятьдесят сребреников за кристалл. Правда, есть варианты...
Высокопочтенный продемонстрировал приятную улыбку с чуть заметным оттенком гордости.
— ...ради ускорения дела можно воспользоваться готовыми кристаллами — теми, что я припас для себя.
— В самом деле? Сколько же их?
— Девять.
Сначала хоязин кабинета вернул улыбку, но потом в его голосе появилась отеческая укоризна:
— В этой превосходной идее имеются определенные недостатки, дорогой Хассан. Упомянутые вами кристаллы наверняка стоили много больше, чем пятьдесят сребреников за штуку, а вы об этом не упомянули. Я не желаю даже думать о возможности причинения вам материального убытка. Посему вот компенсация за понесенные расходы...
