Второй признак был знаком лишь книгочеям-историкам, которым, по самой банальной логике, совершенно нечего было делать в маргинальном обществе. Но люди, имевшие в голове мозги и способные сложить два и два, поняли, что надо срочно где-нибудь хорониться. Второй признак стопроцентно подверждал первый.
Он был предписан многовековой историей Ра-Тусса и его королей. Он был освящен столетиями мятежей и их жестоких подавлений.
Это был звук, сопровождающий все парады.
Это был звук, под который благородные восходят на эшафот и склоняют голову на замытую от прежней крови грубую дубовую плаху.
Это был звук, под который идут в бой панцирные отряды.
Барабаны. Знаменитые королевские барабаны.
Их звуки слышны за несколько лиг, их грохот отражается от стен домов и замков, многократно усиливая сам себя. Их равномерный громогласный рокот, похожий на звуки грома, поднимает боевой дух своих и насмерть устрашает чужих. Хоровой голос больших барабанов короля — в человеческий рост, на обоих боках которых туго натянута особо выделанная кожа одра; ему вторят тарабанящие подголоски малых походных барабанов гвардейцев, барабанщики молотят палочками по упруго-твердому верху так, что движение рук сливается в веер. Мерный голос "королевского величественного слова" — гром-м, бом-м, гром-м, бом-м, раздающийся с нескольких сторон, образует звуковой фронт, он гонит ударную волну, сметающую человеческий разум. Только он устает, умолкает на миг — и роем разъяренных шершней взрываются малые барабаны солдат, так, что дрожь идет по всему телу в резонансе с этим дьявольским боем.
Мы живы, пока говорят барабаны,
И в это же время мертвы...
Так поется в старинной солдатской песне.
— Это невыносимо!!! — Прокричала светловолосая девушка в легких, но прочных рельефных латах из тонкой закаленной стали. — Это сводит с ума!!! Как солдаты переносят этот гром, они же в шлемах! Они же резонируют!
Девушка восседала верхом на грациозном и сильном вороном жеребце, нетерпеливо переступающем точеными ногами. Жеребец был горяч, он мотал головой и фыркал, что было заметно лишь по характерным движениям. За этим боем барабанов слышно не было ни-че-го, кроме самого боя.
Почему-то девушку не заинтересовало, отчего этот адский грохот спокойно переносит ее верный конь. Как и все прочие лошади ее свиты и боевой кавалерии.
— Что?!! — Обернулся к ней высокий светловолосый мужчина в подсиненной кирасе, одетой поверх темно-синего мундира, от которой спускался кольчужный подол до середины бедра. На голове у него был шлем из такого же подсиненного металла, украшенный россыпью серебряных звездочек. Шлем закрывал всю голову до затылка и шеи, оставляя открытым лишь лицо, которое защищали стальная переносица и короткий козырек. Из-под шлема по спине струились длинные волосы.
Мужчина показал знаками — "ничего не слышу!". Девушка постаралась передать свой вопрос жестикуляцией. Получился весьма оригинальный "разговор глухонемых".
— А! — Наконец сообразил он. — Наушники, затыкающие уши! В вашем шлеме! Наденьте шлем!
— Что?!!
— Шлем, говорю, наденьте!!!
— Не слышу!
Мужчина выговорил какую-то длинную фразу, которую она попыталась прочесть по губам, но не преуспела. Не выдержав, он подошел к ней, знаком поманил нагнуться и бесцеремонно нахлобучил ей на голову легкую кавалерийскую каску с наушниками, знаком показав завязать ремешки под подбородком. Каской этой, пристегнутой к седлу, девушка пренебрегла, как и более надежными, но слишком тяжелыми доспехами. Озадачившись, она завязала ремешки, наушники с толстой пробково-войлочной подкладкой надежно прилегли к ушам, и каска села как влитая. Шум сразу же отдалился, он не пропал, разумеется, совсем, но сделался как далеко звучащий гром. Она обратила внимание, что все присутствующие были в таких же касках с наушниками или глухих шлемах, в которых, похоже, затычки для ушей имелись "встроенные в конструкцию".
Даже на макушках лошадей, не облаченных, как в древности, в доспехи, имелись специальные легкие шапочки, прикрывающие чуткие конские уши. Ее конь тоже щеголял такой же шапочкой, а она-то поначалу сочла ее элементом лошадиного декора...
Управлять лошадьми, почти лишенными слуха, полагалось лишь уздечкой да коленями. Хлопнув жеребца по шее, госпожа Хэлли соскочила с него и приблизилась к господину Нариа, сосредоточенно наблюдавшему, как не участвующие в операции легкие стражники разбирают баррикаду на Властной улице. Отсюда спустятся в Нижний они, командиры, во главе своих непобедимых войск. Шарить по флангам-закоулкам, знаете, как-то не смешно, не интересно и не подобает...
— Помните? — Прокричал он, наклоняясь к ее уху. Со стороны это смотрелось, как прелюдия к поцелую, но барабаны по-прежнему били неумолчно. — Вначале мы, вначале панцирная пехота, только потом всадники. Завязнете в уличных боях! Кавалерии нужен простор. Действуйте только по утвержденному плану, нам ни к чему импровизации!
— Сама знаю! — Огрызнулась она. — Не учите ученую. Они против нас что-нибудь предпримут?
— Если полные дураки, то да. — Ухмыльнулся начальник полиции, лично королевой временно назначенный главнокомандующим. — Хорошо бы, не придется вылавливать крыс по щелям...
Девушка быстро отвернулась.
Последние горы строительного мусора отбуксировали прочь. Легкая стража расступилась, открывая широкую, как река, Властную улицу, на дальнем конце которой уже показались с бору по сосенке собранные вояки. Они заняли выжидательную позицию, логично рассудив, что в обороне стоять проще, чем с налету атаковать.
— Заметьте! — Господин Нариа ткнул в толпу пальцем. — Там, среди них, есть рассчитанные армейские офицеры. Только они смогли бы хоть как-то соорганизовать толпу. Фактически это гражданская война, почтеннейший дьюк...
— Неужели нельзя как-нибудь решить дело миром? — Спросила госпожа Хэлли. Конечно, она знала, каким будет ответ, но не спросить все-таки не могла.
Первые стрелы вспороли воздух. Резко смолк грохот барабанов.
Стрелы были с чужой стороны. Выпущенные из примитивных самодельных арбалетов, где вместо настоящей тетивы применялись скрученные сушеные кишки тех же самых одров, они даже не долетели до позиций королевских войск. Но намерения обозначили четко.
— Вы же видите — нельзя. — Сокрушенно сказал господин Нариа. Медленно вытянул тенгар из ножен. И так же медленно вскинул руку вверх.
Плотный строй полицейских войск пришел в движение. Гвардейцы пока должны были оставаться в стороне.
Сбоку от строя шел сам господин Нариа, на отлете держа тенгар — самое удобное оружие для уличных боев. Короткий тяжелый меч крушит кости, как арбузные корки...
Все отлично видели его длинные золотистые волосы. Он представлял собой идеальную мишень, на которую обязаны были клюнуть.
И клюнули.
Вновь заговорили барабаны, но только маленькие, солдатские. Большие королевские уже свое слово сказали.
Господин Нариа заметил промелькнувшую в окне серую сгорбленную фигуру, и в тот же миг из другого окна по нему выстрелили из арбалета, целясь в незащищенную шею. Били почти в упор, но по некоей странной причине все-таки промахнулись. В ту же секунду чуть раздвинулся строй, и коротко тявкнул настоящий боевой арбалет. Утяжеленный болт прошил ставень насквозь, как бумагу, и исчез в глубине здания. Неизвестно, нашел он цель или нет, но следующего выстрела оттуда не последовало...
Целый град камней и редких тупых стрел обрушился на медленно ползущую черепаху. Со вторых и третьих этажей бросались всем, чем могли, от конского дерьма до тяжеленных булыжников. Время от времени посвистывали стрелы, в упор стукаясь о щиты и соскальзывая по гладким шлемам. Строй продолжал движение, не отвлекаясь на мелочи жизни, его целью был другой такой же строй, ждущий его у маленькой площади.
Полицейские понесли первые потери — некоторые стрелы и камни нашли свою цель. Строй врага взорвался бурным ликованием. Господину Нариа это надоело.
Не сбавляя хода, невредимый идя под этим убийственным ливнем, он обернулся назад и сделал знак тенгаром, как корабельный сигнальщик — флажком. Команду приняли к исполнению.
Легко вооруженные оперативники — пружинные метатели, тенгары и кинжалы — быстро достигли дверей первых домов. Строй замедлил ход, потом изменил порядок, обнажив свою кроваво-красную внутренность — людей в алых с черным мундирах, у которых в руках были мощные арбалеты. Они сделали залп по окнам, скосив с десяток неосмотрительных, и заставив убраться из-под огня остальных. И вновь сомкнулся панцирный строй, вновь продолжил размеренный ход...
А легкая пехота уже врывалась в дома, взламывая двери, отрывая от оконных проемов доски, и внутри закипел жесточайший бой. Бой в тесноте, бой в неразберихе, бой, где своих отличают лишь по цвету кафтанов, и есть время лишь на то, чтоб поднимать и опускать оружие. Господин Нариа был спокоен за свой тыл. Никто и никогда не мог обвинить его в том, что он оставил его без присмотра.
Вражеский отряд двинулся ему навстречу. Его неплохо организовали, рассчитанные офицеры знали свое дело. Королевская армия многого лишилась, потеряв этих людей. Они использовали все ту же общую тактику боя, и их к тому же было больше. Но вооружение имелось куда худшее, настоящие стальные или бронзовые доспехи имели немногие, а двухзарядных арбалетов у них не было вовсе. Поэтому тот, кто командовал ими, отдал единственный разумный приказ, какой мог в этом положении.
— Готовьсь! — Их строй щитовиков опустился на колено.
— По щелям между щитов цельсь! — Арбалетчики, набранные шут знает из кого, подняли оружие дрожащими руками. Господин Нариа видел их бледные лица и тусклые глаза. Решив не испытывать больше судьбу, он придвинулся ближе к своей шеренге, и кто-то из солдат прикрыл его своим щитом.
— Пли! — Жиденький поток стрел почти в упор ударил по передней линии. Всего один болт сумел проскочить между щитов, но там споткнулся о чей-то нагрудник. Доспехов эти самодельные самострелы пробивать не могли.
Бой в домах между тем уже стихал. Высунувшись из окна, какой-то легкий пехотинец махал руками и орал что-то неразборчиво-оскорбительное в адрес простонародья.
Господин Нариа медленно поднял вверх руку с мечом. Строй, сделав еще один шаг, замер.
Тенгар в руке главнокомандующего наклонился вперед, образовав диагональ с линией горизонта. Передняя линия опустилась на одно колено, уперев щиты в землю и ощетинившись протазанами. Сейчас рука с мечом опустится, и вновь обнажится кровавое нутро панцирного строя, и пронзительно взвоют тетивы со стальной нитью, отсылая в цель кованые болты с острой режущей кромкой, в цель, которая почти беззащитна, и прекрасно об этом знает...
Кто-то из самострельщиков черни, пыхтя от ужаса, пытался натянуть тетиву руками, но ему не хватало сил, которые забирал страх.
Еще миг. Один краткий миг жизни. Господин Нариа позволил себе немножко понаслаждаться этим мигом, прежде чем отдать последний приказ.
Барабанщики увеличили частоту ударов, как тогда, когда всходит на эшафот кто-то из благородных. Последняя честь для зарвавшегося мужичья — смерть по разряду для высшей знати. Заслужили, ничего не скажешь, эту честь они заслужили.
Как вдруг...
— Остановите бой!!! — Пронзительный девичий голос заставил промедлить с отдачей команды. — Вы можете сдаться! Королева помилует вас!
Из-за спины послышался конский топот. Даже не оборачиваясь, главнокомандующий мог сказать, кто именно там скачет с несвоевременными предложениями. Господи, ну просили ведь не лезть с импровизациями!..
Госпожа Хэлли осадила коня прямо перед зыбким строем мятежников. И успела сказать только одну сакраментальную фразу:
— Всем гарантируем жизнь! — Как грубо выструганный болт пробил шею ее коня. Благородное животное, захрипев, попыталось вскинуться на дыбы, но точеные ноги подкосились, и конь ударился о землю, подминая под себя всадницу. Взору полицейского предстало удивленное лицо того самого стрелка, что изо всех сил тянул тетиву к зацепам. Лицо словно говорило: "Что, неужели это сделал я?"
— ПЛИ!!! — Не своим голосом взревел господин Нариа, опуская руку с мечом. Разомкнулся внутренний ряд щитов, и мелькнувший поток закаленных болтов, пробивая щиты и дешевые однослойные кольчуги, положил на месте всю первую линию бунтовщиков, как ряд оловянных солдатиков. А потом все смешалось.
Два строя одновременно перешли в наступление и столкнулись почти над головой изо всех сил пытавшейся выбраться из-под коня девушки...
С мечом в руках господин Нариа пробился к ней. Еще двое панцирников склонились, пытаясь хоть приподнять тяжеленную тушу, которая билась в агонии, раз за разом всей массой опускаясь на запутавшуюся в стремени ногу госпожи Хэлли. Удар тенгаром по конской голове — и жеребец, жалобно заржав, затих навсегда. В шесть рук мужчины вытащили девушку из-под трупа, и тут рухнул один из панцирников.
Удар плотницкого топора достался ему по прикрытой бронзой спине.
Господин Нариа зарубил ударившего, потом рубанул по стременному ремню, опутавшему голень и ступню девушки. Обхватив ее под мышки, он и второй солдат оттащили мало что соображавшую госпожу Хэлли подальше от переднего края, и над трупом коняги словно сомкнулся водоворот. Люди сходились и тупо рубили друг друга, оба строя потеряли свою парадную четкость, и слышались только глухой перестук оружия и сдавленно-яростные крики. Взглянув на лицо госпожи Хэлли, главнокомандующий понял, что такая мясорубка ей, увы, в новинку...
Наконец-то подскакали свитские из гвардейских чинов. Со словами:
— Заберите ребенка с поля боя! — Господин Нариа передал им госпожу почтеннейшего дьюка. А сам вернулся в гущу сражения.
Ему чудилось в светлом небе над ожесточенной схваткой оскаленное радостью лицо де Морральена, и почти слышался его счастливый хохот. Чтоб избавиться от проклятого видения, полицейский подхватил чей-то щит и врубился в плотную глиняную массу мятежников. Он не видел, кого рубит наотмашь, не различал чужих лиц, как и никто из людей, сцепившихся в этом кровавом клубке жизней. Просто была сумасшедшая драка, которая в какой-то момент вдруг кончилась.
Мятежники дрогнули и отступили.
Перед взором главнокомандующего промелькнул их командир в армейском мундире без знаков различия, он стоял на коленях и держался за голову, а рядом валялся его смятый ударом шлем. К командиру протянулось сразу несколько мечей, но пугать железом его было уже незачем — от контузии он ничего не соображал. Двое панцирников подхватили его за локти и практически волоком потащили в тыл. Первый почетный пленник захвачен.
Резко смокли барабаны. Внезапно наступившая пронзительная тишина охватила залитый кровью мир, и от этого стало еще страшнее. Отступление бунтовщиков превратилось в паническое бегство, и панцирники разомкнули строй, идя по их следам, наступая им на пятки и без сантиментов закалывая в спину. Господин Нариа обнаружил, что на губах у него какой-то странный солоноватый вкус. Облизав их, он понял, что это кровь. Но боли не чувствовалось. Совершенно.
