— Он... теперь неуязвим?
Кто это спросил — было совершенно неважно. У нас у всех в головах роились одни и те же мысли.
— Нет. Глаз, применивший Изанаги, закрывается навсегда. Поэтому в клане Учиха это дзюцу было запрещено.
То есть, для того, чтобы победить, Данзо придется убить еще десяток раз? А Саске — три? Правда, последний раз придется убивать уже слепца, но все же... Мда, что ни говори, а клан Учиха стал основателем Конохи совершенно не зря. Если уж даже не член клана, а обычный коллекционер глаз без учителей, наследства, опыта предков проворачивает такое, то на что был способен полноценный?..
Уж не знаю, слышал Саске Тоби или нет, но присутствия духа он не потерял. И, вот ведь какая штука: сложись все немного по-другому — в этой битве я бы поставил на Учиху. Его скелет Сусаноо уничтожал и крушил, черный огонь Аматерасу сжигал все, на что падал взгляд, да и без всего этого Саске был хорош. Настолько, что у меня в душе потихоньку росло неподдельное уважение к этому парню, а так же закрадывалось удивление — как же это я смог его победить, причем неоднократно? Может... Может, он и не хотел тогда сражаться по-настоящему? Но поверить в такое я готов не был — эта мысль была слишком крамольной для Айдо Узумаки.
К сожалению для Саске, сколь бы он ни был силен, в этой битве постепенно побеждал Данзо. Техники Учих, при всей их разрушительности, жрали чакру со страшной силой, а у старика после всех его малость демонстративных смертей оставалось еще не меньше трех шаринганов на руке, и это не говоря о том, который в глазнице. Благодаря мне Саске не смог полностью восстановиться после Совета Каге, да что там — даже банальные ссадины уже должны были причинять ему нешуточную боль. И вот, наконец, настал момент, который не мог не наступить. Саске, уже без фиолетового скелета и черного пламени, тяжело дышащий и с полосами кровавых слез на щеках, замер посреди моста с мечом в руках. А Данзо, тоже в последнее время махавший какой-то железкой, причудливо клубившейся чакрой Ветра, внезапно шагнул к перилам... и вытащил оттуда невесть как пробравшуюся туда спутницу Саске. Старик схватил ее за шею, прижал к ней меч и проговорил:
— Сдавайся, Учиха Саске! Ты проиграл, ты ничего больше не сможешь сделать! Иначе... я убью ее!
Он встряхнул свою пленницу, но она не смогла выдавить из себя ничего, кроме хрипа — так сильно Данзо стиснул ей горло.
Учиха даже не изменился в лице, просто поднял свое оружие и наставил его острием на Старейшину.
Это был конец.
Глава 31
В секунду, мгновение неустойчивого равновесия, которое вот-вот должно было смениться последней самоубийственной атакой, в моем голове возник еле слышный голос. Тот самый голос, которого я не слышал с самого Совета Каге.
'Папа...'
— Что? — от неожиданности я даже не сразу сообразил, кто именно ко мне обращается. Тоби напряженно пошевелился.
'Папа, он не сдастся. Не сейчас. Не ему.'
'И что с того?' — мне даже не понадобилось уточнять, о чем речь.
'Папа, он ведь... Он ведь убьет эту девочку, чтобы добраться до врага! Это неправильно! Давай спасем ее!'
— Чего-о?..
Самообладание мне все же изменило.
'Давай спасем ее! И поможем Саске! Ведь, в конце концов, Цунаде попросила тебя разобраться с Данзо, про Саске она не упоминала! А сейчас Данзо победит и уже тебе придется драться с ним!'
'Тоби не позволит...'
'Ему вообще на все плевать! Ему не важна смерть Данзо и не нужна смерть Саске. Он уверен, что может спасти его в последний момент! Он здесь, чтобы натаскать Саске на кровь! Выжидая, ты можешь упустить обоих!'
Аргументы Йоко были правильны и справедливы. Вот только что-то мешало мне согласиться с ними. Может быть, совершенно излишняя эмоциональность при упоминании имени Учихи? Я снова начал всерьез злиться:
'Что я слышу? Вы с Наруто сговорились за моей спиной? Может, к нему уйдешь, третьей будешь? Два биджу и придурок — замечательный бутерброд учихолюбцев получится! Вот только я в этой схеме лишний!'
'Ну, папа! — Йоко чуть не плакала и злиться вдруг совершенно расхотелось. — Тебе не придется ничего делать! Спаси девочку, а дальше я сама! Пожалуйста, я не могу это так оставить!'
Я поднял глаза к безмолвным небесам. Что я хотел там разглядеть, я не знал и сам. Есть ли в этом мире кто-кто, кому судьбой назначено знать правильные ответы? Вряд ли. Он бы обязательно проявил себя, ибо для знающего — тысячекрат больнее смотреть на страдания блуждающих во тьме... Я сомневаюсь — следовательно, существую, как сказано очень давно до меня. А раз я сомневаюсь — то почему бы и нет? В конце концов, я ведь и правда не люблю, когда кого-то берут в заложники!
— Йоко... Пусть я не понимаю, но верю, что ты знаешь, что делаешь. Поступай как считаешь нужным. Но когда твой парень пришьет твоего отца — не забудь разбить пару тарелок у него на голове в отместку!
'Спасибо, папа! Ты самый лучший! Я потом тебе все объясню, клянусь! Хоть ты и будешь злиться...'
По ногам у меня стекла красная дымка и со скоростью приличного бега устремилась к застывшему Саске. Тоби, и до того настороженно рассматривавший меня, беззаботно болтающего сам с собой, весь обратился в одно сплошное внимание. Красный свет полностью активированного Шарингана, кажется, сейчас обратит спиральную маску в пепел. Казалось, рассветовец силится вспомнить, где же он видел такое раньше, и никак не может. А красный туман тем временем упорно двигался к своей цели. И, когда он поднялся с земли и навис над головой Саске, издалека до меня долетел голос Йоко: 'Папа, пора!'
— Когда Наруто напал на меня — я подумал, что достиг дна. Но тут снизу постучали... — доверительно сообщил я Тоби и взмахнул рукой в сторону. — А еще — я ненавижу, когда все знают, что я должен делать, лучше меня самого!
Брошенный мной кунай звякнул о лезвие меча Данзо и этот тихий звук сорвал лавину.
Старейшина отлетел, отброшенный назад самым сильным воздушным взрывом, который я только смог устроить телепортацией. В момент, когда я схватил девчонку за руку, у меня над ухом просвистело лезвие мечта, окутанное электрическими разрядами... И в ту же секунду все окружающее пространство заполнил крик. Нет, не так — рев. Дикий и неистовый. Этот звук не могло издавать человеческое горло, но я прекрасно знал, что это. Рождалось новое будущее этого мира...
Второй прыжок окончился в лесу, куда Хирайшин забросил меня при первом перемещении сюда. Под деревьями еще гуляло отдаленное это крика, на реке было тихо... но по собственному опыту я знал, что возвращаться туда преждевременно. Весьма преждевременно...
Я выпустил руку девчонки и повернулся к ней.
— Привет, меня зовут Айдо, а тебя?
— Тамаки. А чт-то э-это было? — она все еще хрипела. А заикание, надеюсь, пройдет. Очень надеюсь.
— Ничего особенного. Просто...
Даже боги не узнают, что я хотел в тот момент соврать. Прежде всего потому, что я и сам не знал. Потому что придумать такого я бы просто не смог...
От реки раздался грохот. Камень скрежетал и стонал, гранитные скалы крошились в пыль, а над рекой вставал фиолетовый исполин. В нем было невозможно узнать тот голый и почти игрушечный скелет, которым управлял Саске. Над лесом и рекой поднялся тот, кто с полным правом мог носить имя — Сусаноо. Гигант в броне чуть более темного оттенка, чем он сам, огляделся вокруг. Смотровая щель его шлема, больше всего похожего на самурайский, уперлась в наш лес, и прямо в мою душу посмотрели серо-фиолетовые глаза с концентрическими кругами вокруг зрачков. 'Риннеган! Откуда?!' Очень захотелось выматериться.
Гигант, которому берег реки не доставал и до колена, вдруг присел, повел плечами и у него за спиной из фиолетовой дымки выросли крылья. Он присел, оттолкнулся от земли и взлетел. Крылья, казалось, закрыли собой все небо.
Уже этого было вполне достаточно, чтобы удирать без оглядки впереди собственного визга, но, как оказалось, еще ничего не кончилось. Модифицированный Сусаноо завис в небе, вытянул руки вниз... и с его ладоней на многострадальную землю рухнул поток черного огня. Страшно зашипел пар, в который превратилась несчастная река, взметнулись вверх лопающиеся от жара камни, огненными болидами расчертившие вдруг потемневшее небо, казалось, рыдающее кровавыми слезами так же, как и прОклятые глаза, породившие этот армагеддон...
Рано или поздно все кончается, закончилось и это. С затаенным удовлетворением я отметил, что с начала апокалипсиса прошло всего лишь десять секунд.
Огромная фиолетовая фигура в небе вдруг мгновенно схлопнулась до едва различимой отсюда точки, которая немедленно рухнула вниз. И почти сразу после этого неприятная тянущая пустота внутри пропала. Но вернувшаяся Йоко не сказала мне ни слова.
Я немного помялся, решил, что это уже безопасно, ухватил Тамаки, потерявшую дар речи от всего происходящего вокруг, прислушался к себе, обнаружил, что там, в самой середине катаклизма, моя метка, некогда поставленная на Саске, все еще активна. И этот факт вызвал во мне противоречивые чувства...
Некогда уютная и живописная долинка с мостом и водопадом напоминала теперь стометровую половинку исполинского мыльного пузыря, только изнутри. Черный огонь Аматерасу вылизал все неровности, спек камень, землю и попавшую под раздачу неудачливую живность в тонкий белесый налет на стенках. Мда. По масштабам разрушений Нагато остается непревзойденным, а вот в соревновании по креативу Саске победил с большим отрывом...
Вода из реки уже начала просачиваться внутрь свободного пространства, скапливаясь на дне чаши, и превращалась в пар, соприкасаясь со странным деревом, торчащим в центре. Оно было лишено даже подобия листьев и коры и все еще продолжало гореть. Оно было похоже на пресловутый куст, пару тысяч лет назад зажженный в пустыне ради одного человека. Только, в соответствии с моральными качествами всех присутствующих, огонь был черным...
А неподалеку от дерева в постепенно собирающейся луже, на земле, превращенной в подозрительную субстанцию, распростерлась человеческая фигурка. К ней я и направился.
Саске выглядел ужасно. На нем не было ни единого живого места. Все это даже невозможно было описать одна большая рана, прикрытая лохмотьями, некогда бывшими одеждой. Впрочем, ему не привыкать щеголять перед зрителями голым торсом...
Учиха повернул голову на звук моих шагов. На лице, покрытом коркой запекшейся крови, выделялись только опущенные веки. И, судя по виду, под ними больше не было глаз. Да уж, нелегко дается воплощение своих иллюзий в реальность. Иллюзии... свои... в реальность... да...
— Узумаки, — шевельнулись обожженные губы. Веки от движения приподнялись, открыв вид на что-то черное... и в этот момент я понял, что злости на него больше нет. — Спасибо...
— Не мне, — безразлично отозвался я, оглядываясь.
Тоби и Данзо нигде не было видно. Черт, а ведь, кажется, лапочка (хм-хм. После такого-то...) дочка оказалась права — я все же победил. Только почему-то ощущения от этой победы — странные.
Саске вдруг попытался улыбнуться, явно продираясь через дикую боль:
— Узумаки... А знаешь, о чем я мечтал в детстве? Мне всегда хотелось летать... и дождь из помидоров!
Я ошарашенно уставился на Учиху. Уж не повредился ли тот умом от пережитого? Не очень удачное место для обсуждения детских фантазий!
А Саске продолжал:
— Сегодня... я исполнил первую часть мечты. И, чтобы исполнить вторую... я заберу ее у тебя!
Мне вдруг представилась сюрреалистическая картинка — Саске, темной звездной ночью уходящий с Узушио огородами, а на плече у него болтается Йоко, визжащая и молотящая его кулачками по спине. И потом я, неприступный, суровый и величественный, принимаю в качестве калыма стадо овец, груженых помидорами, у каждой из которых в красных глазах крутятся черные томоэ шарингана...
Эта мысль так меня развеселила, что я фыркнул:
— Забиралка не выросла! Ты сначала доживи!..
И осекся, увидев на лице Саске — отражение собственной улыбки.
— Узумаки... — продолжил Учиха. — Перед тем как я умру... я хотел, чтобы ты знал. Наруто очень повезло с семьей...
На последних словах он все-таки не выдержал и потерял сознание. Из-за пределов поля зрения к нему метнулась черно-оранжевая тень — Тоби не хотел терять верного клеврета так просто. На миг мне показалось, что даже его маска с дырой до сих пор сохраняет на себе выражение эпического обалдения от происходящего.
Тоби выхватил Учиху у меня из-под носа и задал стрекача, по пути закручиваясь в спираль и исчезая, а я вздохнул — рыжему талдычил о нашем родстве сотню раз, а этот сам догадался — и остался смотреть ему вслед. Не то чтобы я не мог ничего сделать — скорее, не хотел. И с этим еще предстояло разбираться.
Вдруг со стороны дерева раздался треск. Кусок все еще горящего ствола рухнул в воду, подняв тучу брызг и пара и из открывшейся дыры вывалился третий участник.
Данзо где-то потерял свою конечность с шаринганами и теперь на ее месте торчала серая коряга. Правый глаз тоже был закрыт — противоестественный союз Учихи и Йоко (и не надо убеждать меня в обратном! Не отдам!) выбрал его жизненный лимит до конца. Некогда белые, а теперь обугленные бинты волочились за ним кандалами. Данзо рухнул в воду и пополз вперед, цепляясь за пока что близкое дно уцелевшей рукой. Я развернулся и неторопливо зашагал следом.
Ползущее тело тем временем добралось до камня, каким-то чудом не стертого исполинским раскаленным ластиком и возвышавшегося из воды. Данзо вскарабкался на него, с трудом цепляясь за сглаженные края, выдохнул и огляделся. И в этот самый момент перед ним возник я.
Мы встретились взглядами и Старейшина прохрипел:
— Комура... Теперь, наконец, ты поможешь мне?
Я продолжал молча рассматривать его. Говорить было надо, но сказать было совершенно нечего...
— Есть ли предел вашему цинизму, Данзо? Вы просите помощи после того, что вы сотворили со мной, с Наруто, после всего того, что... Ай, что уж там, долго перечислять, — отмахнулся я. — Вы не позволили Наруто даже взять фамилию отца, чтобы память о Йондайме хоть как-то поддержала его! А о Кушине, раз уж так сильно хотелось, могли спрятать информацию как угодно далеко! Хотя я бы только за то, что о ней забыли, порвал бы вас на куски...
— Ты что, идиот? Или и правда не знаешь? — удивленно проскрежетал старик. — Твои мать и отец даже не были женаты! Фамилию джинчуурики дали по закону! А вы оба с ним — настоящие убл...
Он осекся — видимо, сообразив, что не в его положении бросаться привычными оскорблениями. А я покачал головой:
— Вот, значит, как? Мое мнение о Минато упало еще ниже. Добиться внимания самой лучшей женщины на свете, влюбить ее в себя, а потом до самой смерти бегать от ответственности — это далеко не каждый сможет. Что же до вас, Данзо...
Старик заглянул мне в глаза, и прочитал там свой приговор. Старейшина вдруг криво ухмыльнулся, приподнялся и рванул одежду на груди:
— Ура Шишо Фуиндзюцу! Раз мне придется сдохнуть здесь, то я заберу тебя с собой!
