— Мой мир рухнул, — констатировала Лена. — Я не знаю, во что верить, я не понимаю, зачем жить. Не вижу никакого смысла.
— А он нужен, этот смысл?
— Если его нет, зачем жить?
— Затем, что это приятно. Гораздо приятнее быть живым мыслящим человеком, чем не быть никем вообще. Можешь мне поверить, я был в небытии, там стоит побывать, чтобы оценить, насколько хороша жизнь.
Лена мрачно вздохнула.
— Хотела бы я думать так же, как ты. Может, мне тоже стоит побывать в этом небытии?
— Не стоит. По крайней мере, до тех пор, пока не выйдешь из депрессии.
— Если я там не побываю, я из нее не выйду.
— Тебе придется. У тебя нет особого выбора.
— Выбор есть. Я могу совершить искупление.
— Не говори глупостей! — возмутился я. — Я вчера весь вечер читал библию. Не могу сказать, что все понял, но... разве ты можешь быть мессией?
— Конечно! Бог сам передал мне благую весть.
— Разве Бомж — это бог?
— Не называй его Бомжом! Кем же еще он может быть? Может, ты скажешь, что это был злокозненный узурпатор?
— В чем был смысл первого пришествия?
— Искупление грехов человеческих.
— А смысл второго?
— Страшный суд. Точнее, подготовка к нему.
— Зачем духу божьему вселяться в человеческую душу? Как это поможет готовить суд?
— Не кощунствуй! Пути господни неисповедимы.
Во мне вспыхнула ярость.
— Ты можешь хоть раз подумать собственной головой? — взорвался я. — Легко сказать, что пути господни неисповедимы, и больше не думать вообще ни о чем. Легко вызубрить десять заповедей и тысячу разъяснений к ним, гораздо труднее жить своим умом. Я однажды смотрел передачу по Би-би-си, там рассказывали про каких-то полярных чаек. Они гнездятся на скалах, их гнезда располагаются буквально в двух шагах друг от друга. Если яйцо укатывается из гнезда, родители никогда не возвращают его обратно. Знаешь, почему? Потому что они не замечают ничего за пределами гнезда. А знаешь, почему они не замечают ничего за пределами гнезда? Потому что, если бы они обращали на это внимание, их птичьи мозги свихнулись бы за пять минут. У них есть правило — мир кончается на границе гнезда и снова начинается там, где начинается море. Они не думают, что находится в промежутке. У них есть правило — не смотри на гнездо ближнего своего, у них есть правила на все случаи жизни, и поскольку у них есть правила, им не нужны мозги, они справляются и так. И они счастливы. Тебе нужно такое счастье?
— У меня нет даже такого счастья, — тихо ответила Лена, — и никогда больше не будет. Хочешь, я расскажу, как проходила моя прошлая жизнь?
— Догадываюсь, — буркнул я.
— Нет, ты послушай! Знаешь, сколько раз в жизни я смотрела телевизор? Сколько раз я разговаривала с парнями больше пяти минут подряд? Сколько раз я была в кино? Сколько книг я прочитала, если не считать того, что входит в школьную программу, и церковных изданий? Вся моя жизнь была посвящена богу, и я была счастлива. Может, это и птичье счастье, но это было счастье. Что там говорил твой новый учитель, истина в глазах смотрящего? Так вот, в моих глазах была истина. Моя собственная маленькая истина, мое собственное счастье. Да, ты думаешь, что оно маленькое и примитивное, но так думаешь ты, а чувствую его я. Улавливаешь разницу? Это моя жизнь! А ты ее сломал!
— Ее сломал не я.
— А кто же? Если бы ты не устроил то безобразие в церкви, ничего бы не изменилось. Я по-прежнему была бы счастлива. А то, что ты мне дал... это как наркотик. И сейчас начинается ломка.
— Ломка начинается тогда, когда ты прекращаешь принимать наркотик.
— Намекаешь, что вера была для меня наркотиком? Нет, Сергей, наркотик дал мне ты. Ты позволил мне поверить, что я могу быть кем-то большим...
— Ты действительно можешь быть кем-то большим!
— Наверное. Но хочу ли?
— Это твое право. Но разве твой бог не говорил, что не стоит зарывать таланты в землю?
Лена отчаянно затрясла головой.
— Отстать от меня! — крикнула она. — Хотя бы на время. Дай мне побыть одной, я должна так много обдумать. Оставь меня одну.
18.
— Как дела? — спросила Зина. — Что-то ты выглядишь не очень здоровым. Ого!
Зина поспешно рухнула на колени, я не успел ее удержать.
— Ну что ты, в самом деле, — забормотал я, — вставай сейчас же и не позорься.
Зина схватила мою руку и поцеловала тыльную сторону кисти. Я немедленно отдернул руку и отступил на шаг назад.
— Достаточно! — заявил я. — Вот только поклонения мне и не хватало.
— Ты победил? — спросила Зина, глядя на меня восторженными сияющими глазами. — Ты все-таки победил?
Я сформировал кратчайший путь к холодильнику, протянул руку, вытащил оттуда бутылку пива и протянул Зине.
— А хочешь, — предложил я, — мартини или ликера какого-нибудь?
Зина вскочила на ноги и радостно улыбнулась.
— Не трать на меня силы, — сказала она, — я и так вижу, кем ты стал. И ты прав, за это стоит выпить.
Мы пошли на кухню и выпили. А потом выпили еще раз и еще и еще. Зина пыталась расспрашивать меня о подробностях, но я так ничего и не рассказал. Я внезапно понял, что в пересказе эта история будет звучать неправильно, она станет похожей либо на приключенческий роман, либо на житие святого. А я ведь не авантюрист и, тем более, не святой. Я до сих пор ощущаю себя обычным человеком, я знаю, что это уже не совсем так, но пока я ощущаю себя человеком, в этом есть часть правды. Потому что правда в глазах смотрящего.
И еще я понял, в чем главное отличие между тем, чем я был, и тем, чем стал. Главное отличие в том, что почти ничего не изменилось. И это хорошо.
КОНЕЦ
Все персонажи вымышлены. Бомж, Головастик и Четырехглазый, скорее всего, не существуют в реальном мире. По крайней мере, нет никаких оснований предполагать обратное.
В этой книге нет ни глумления над христианской религией, ни, тем более, пропаганды сатанизма. Если у вас создалось другое впечатление, извините. Как говорится, каждый понимает вещи в меру своей испорченности :-)
Теологические и философские рассуждения персонажей часто носят дилетантский характер и содержат многочисленные ошибки. Некоторые из них :-) внесены автором преднамеренно.
Спасибо Яне Завацкой за конструктивную критику.
Телефон вымышленный :-)
