Тогда он поискал утешения в своей миссии. Он сделает нечто достойное памяти Адриана: вернет Короне достояние!.. Но от этого сделалось совсем тошно. Вернуть Предметы шансов почти нет. Они, поди, уж на другом краю материка, в чьих-то каменных подземельях, под стражей сотен мечей... Зато вполне возможно было бы найти убийцу Адриана — но лорд-канцлер не дал Марку такого права. Вот тьма же темная...
По итогам всех раздумий, Марку хотелось примерно такого: пришпорить коня и ускакать куда подальше. Там, в подальше, первым делом напиться до чертиков. Вторым делом — найти бабу на денек-третий. Потом еще разок напиться, чтобы выгнать остатки гнилых мыслей, а потом уж заняться тем, чем следовало: поисками убийцы.
Впрочем, Марк не сделал этого. Остановило, конечно, не обещание, данное лорду-канцлеру, и не страх перед Дедом: тот бывал грозным, но уж точно — не прытким. Удержало Марка любопытство: эту ниточку с похитителями Предметов хотелось докрутить до конца. Нет, Предметов не вернуть — без шансов. Но можно понять картину преступления — вроде бы ясную, да еще не полностью.
Так они проехали в угрюмом молчании не одну милю, как Дед вдруг сказал:
— Послушай-ка, Ворон, одну историю. Молодая герцогиня попала в переделку и, раненая, бежала от врагов. С нею был лишь один воин. Он любил ее, потому защищал изо всех сил и покорялся каждой прихоти. Защищал от врагов, уводил от погонь, прятал от злых глаз. Герцогиня же только насмехалась над парнем — мол, недостаточно в нем благородства. Боги покарали ее за бессердечность и послали гнилую кровь. Герцогиня чуть не умерла, но воин сумел ее спасти. Когда выздоровела, воин признался ей в любви и ожидал благодарности. Но герцогиня его возненавидела.
— Дед, — признался Марк, — как всегда, я ни черта не уловил морали твоей сказки.
— Коли желаешь, то мораль такова: унижение и любовь несовместимы. Но я не ради морали рассказал. Эти двое в истории странствовали по Альмере, и им вечно встречались разные солдаты. Проходу не давали: то воины приарха, то графа, то шерифа, то еще чьи-нибудь. Если верить притче, Альмера — очень плохое место, чтобы скрываться.
Ворон хмыкнул.
— Ну, бандиты пустили ложный след в Надежду. Может, думали, что в Альмере их искать не станут.
— Может... — развел руками Дед.
— Постой-ка, — спохватился Марк. — Ты зачем пояснил мне смысл?
— Ты же сказал, что не понял.
— Я всегда так говорю, и ты никогда не поясняешь. Чтобы я, значит, сам додумывал и мозги разминал. А теперь вдруг выложил... Это что, по-твоему, я уже безнадежен?
Дед кивнул:
— Прости, Ворон, моя ошибка. Не хотел тебя обидеть.
Он умолк и взялся за дудку. При всей любви к рассказам, Дед знал цену слову. Говорил всегда в меру, ровно столько, чтобы дать собеседнику пищу для ума, — и ни словечком больше. Вот и теперь Дед молчал, а Ворон думал: уже не о своих печалях, а об Альмере. Почему бандиты подались сюда? Прав Дед: Альмера — плохая земля, чтобы прятаться. В Короне и Пути боятся северян, кто угодно сойдет за своего — лишь бы не кайр. В Надежде дрожат перед шаванами, любого примут с радостью, если он не западник. Но Альмера — дело иное. Вассалы боятся Галларда, Галлард сомневается в вассалах. Никто ни в ком не уверен, все друг друга подозревают. Если в чей-то замок прибудет вооруженный отряд, соседи непременно узнают и зададутся вопросом. Тогда почему банда выбрала Альмеру?
Ехала ли сквозь Красную Землю дальше?.. Это куда — на Запад, что ли? Тогда, выходит, наниматель — шаван? Чушь какая-то. Сложно поверить, чтобы некий шаван настолько понимал столичные дела и смог так ловко устроить похищение. Или Альмера — конечная точка пути банды? Тогда наниматель — альмерский лорд или богач, или преступный воротила. И те, и другие, и третьи — на учете у Галларда. Взять полный список, отбросить тех, кто не из графства Эрроубэк, и тех, кто в декабре не был дома, и тех, кто по складу характера не рискнет... Этак мы простым перебором найдем похитителя! Не слишком ли легко?
Тогда, может, похититель — сам приарх Галлард? Его рота пропустила поезда Ориджина в столицу. Если ротный командир тут же послал птицу Галларду, а тот — немедленно "волну" в Фаунтерру, своим людям, то, вроде, мог успеть... Но все же плохо, гнилой ниткой шито. Времени на подготовку очень мало, а Галлард — конечно, негодяй, но и ортодокс тоже. Угробить брата и племянницу ради власти над герцогством — это мог. Но выкрасть гору Священных Предметов — это странно, не в его духе...
Так ехали они все дальше на запад: Дед то наигрывал мелодию, то поучал Внучка, Внучок впитывал мудрость и глазел по сторонам, Марк молча размышлял. Ближе к Бэку одна странность бросилась в глаза и выдернула его из раздумий: люди стали какими-то тревожными. Путники, издали завидев тройку всадников, убирались с дороги. Если мимо проезжала телега, то крестьянин вжимал голову в плечи и прятался в вороте своего тулупа. Если входили в таверну, разговоры в зале замирали, и люди принимались быстро жевать, не поднимая глаз. В гостинице, куда пришли на ночлег, хозяин прямо замер за стойкой. Кажется, никак не мог выбрать меньший риск: соврать чужакам, что мест нет, или оставить их на ночь под своей крышей.
— Мы пастухи, — сказал Дед.
Вообще-то, лишь один Дед походил на пастуха, а Марк больше напоминал плута, а Внучок — костолома. Но сам факт пояснения успокоил хозяина. Видно, те, кого он боялся, вовсе не утруждались бы представлениями.
— Ну, раз пастухи, то проходите. Найду вам комнату...
— Чего все такие пуганые? — спросил Марк позже, заказав элю. — Вы же в курсе, что война уже кончилась?
— Да причем тут война? Банда у нас бродит.
— Не у нас, а на том берегу Бэка, — вмешалась жена хозяина.
— Сегодня на том, а завтра уже на этом, — возразил хозяин. — Ей реку переехать — раз плюнуть.
— Что за банда? — насторожился Марк.
— Головорезы окаянные. Налетают, всех убивают, все деньги забирают.
— На кого нападают?
— Ну, ясно: на тех, у кого деньги есть.
Жена хозяина засмеялась:
— Чего ж ты тогда боишься? У тебя отродясь денег не было! Сейчас заплатят тебе за комнату — до завтра ничего не останется.
— Так все ж на тебя уходит! — Огрызнулся хозяин. — То тебе одно, то другое...
— Вы еще про банду расскажите, — направил Марк в нужное русло.
— Их, говорят, девять рыл... — сказал хозяин.
— Десять, — поправила жена.
— Бьют богачей...
— Не богачей, а банки.
— Налетают и режут всех подчистую, чтобы свидетелей не осталось.
— Не затем, чтобы свидетелей! Совсем ты людей запутал!.. Слушайте меня, пастухи: банда всех убивает для ритуала. Они служат Темному Идо, тот им и велит убивать. Иногда просто режут, а то и головы мертвецам оттяпают, с собой унесут. Причем же тут свидетели?
— Значит, в Альмере завелись идовы поклонники?
— Да ужас. Говорить страшно...
Тут было о чем подумать. Марк обмозговал ситуацию как следует и явной связи со своим делом не нашел. В этой банде десять человек, в той было сорок. Эти берут деньги, те похитили Предметы. Эти убивают всех подчистую, те — тоже, но хотя бы головы не отрезали. Пожалуй, другая банда...
— Что скажешь, Дед?
Тот довел до конца очередную мелодию, хлебнул элю и рассказал байку про козу, енота и плотника. Ничего общего с бандитами она не имела.
* * *
На третий день пути они подъехали к замку Бэк. Тьма сожри, это было красивое место! Стена из гигантских каменных блоков преграждала путь реке, загоняла в узкие туннели. Вода пробиралась ими, вращая колеса искровых машин, а затем яростно вырывалась сквозь отверстия в основании плотины. Вода ревела и бурлила, вся река на сотни ярдов от стены белела пеной вместо льда. А высоко над водою, наверху плотины громоздился целый город: дома и домики, башни и башенки, балконы и мостики — все опутанное проводами, сияющее медью искровых машин. Оба въезда в сказочный город прикрывали бастионы, столь же могучие, как и сама плотина.
— Красиво, тьма сожри! — так и сказал Внучок.
Дед сразу отвесил ему подзатыльник:
— Не призывай тьму — она и сама явится.
Тьма, действительно, не замедлила явиться. Дюжина всадников с двумя стрелами на гербах возникла будто из-под земли. Не успели путники опомниться, как уже были схвачены в кольцо.
— Кто такие?! — спросил командир Деда, увидев в нем старшего.
— Тут нужно уточнение, — отметил Дед. — Кто такие — мы или вы?
— Умник выискался?! — рыкнул командир, наступая на Деда. Тот и бровью не повел.
— Видишь, воин: со мной уже все понятно — я Умник. Осталось выяснить твое имя.
Командир отряда покраснел от злости:
— Ты вздумал хамить людям графа Эрроубэка?! Что, старик, устал жить на белом свете?!
Марк мог вмешаться, но любопытно было досмотреть до конца — увидеть, на что способен Дед. Тем более, что тот не выказывал признаков замешательства.
— Я и не думал хамить, солдат. Коль тебе привиделось хамство, спроси себя: не искажает ли твой разум слова, воспринятые слухом?
Командир зарычал, как цепной кобель, и замахнулся нагайкой на Деда. Марк ожидал сюрприза и лишь потому успел рассмотреть, как Дед вскинул руку, ухватил нагайку и резко дернул. Командир отряда выпал из седла. В следующий миг конь Деда, не особо даже понукаемый, как бы случайно сделал шаг в сторону. Тяжелое копыто опустилось на шлем лежащего — но не нажало в полный вес, лишь слегка придавило. Конь застыл, навострив уши и размышляя: не опереться ли на эту ногу?..
Дед оглядел всадников — надо заметить, их вид был далек от хладнокровного, — и сказал:
— Люди графа Эрроубэка, примите мой совет и спросите себя: хотите ли конфликта с людьми герцога Ориджина?
— Вы от герцога?.. — просипел командир из-под копыта.
— Слух явно подводит тебя, воин: я сказал вполне ясно, а ты не расслышал. Из сострадания к твоему недугу, я заменю устную речь письменной.
Дед тронул коня, чтобы тот сделал шаг назад. Затем извлек из-за пазухи свернутый лист и подал командиру отряда, который, пыхтя, поднялся на ноги.
— Дорожная... грамота... — медленно прочел вслух командир. — Именем Великого... Дома Ориджин... просим каждого встречного... оказать содействие... Тьфу! Что ж вы не сказали сразу?!
— Как изменилось бы от этого течение нашей беседы?
— Приказано проводить вас в замок Бэк!
— Нас?.. Разве граф ждал нашего прибытия?
— Если явятся люди лорда Ориджина или леди Аланис, вести их в замок немедленно. Всех остальных держать от замка подальше. Таков приказ милорда.
— Это совпадает с нашими намерениями. Будьте добры, воины, проводите нас в замок.
— Минуту, — вмешался Марк. — Сначала мы хотим туда.
Он указал на юг: примерно в миле вниз по течению реку пересекал рельсовый мост с зияющей дырою в одном из пролетов.
— Невозможно! — рявкнул командир. Спохватился и сказал спокойнее: — Виноват, но граф не велел. У меня приказ: людей Ориджина вести сразу в замок, не к мосту. Когда милорд вас примет, скажите ему про мост. Коль прикажет — отведем.
— Что ж, да будет так, — смирился Ворон.
По дороге к замку они повстречали еще два патруля и добрый десяток телег, везущих припасы в цитадель Эрроубэка. На стенах тут и там маячили фигуры стрелков.
— Граф, никак, готовится к осаде, — предположил Марк.
— Милорд всегда настороже, — заявил командир отряда. — В наше время никому нельзя доверять. Если владыку убили прямо посреди Альмеры, то все возможно!
Судя по напряженной бдительности патрулей, гибель владыки действительно растревожила графа. Но кое-какие меры явно были приняты раньше: и первые, и вторые ворота усилены решеткой из стальных прутьев — неуязвимых для огня.
— Граф насторожился после смерти императора? Или еще после герцога Айдена?
Командир удивился:
— Я же сказал: милорд всегда настороже!
Внутри бастион был переполнен людом — в большинстве своем, вооруженным. Ворон представил себе офицеров стражи, рвущихся к Эрроубэку с докладами: "У ворот спокойно: кто не от Ориджина — всех разогнали! По берегам реки порядок, песчинка к песчинке! Под водой тихо, среди рыб шпионов не обнаружено!" На что граф отвечает: "Так держать, служите верно! Возьмите под контроль еще лошадей в конюшне и крыс в подвалах. Никому не давайте спуску!" Как бы не неделю нам ждать аудиенции, — подумал Марк, — любопытно, будут ли кормить в дни ожидания? Однако он ошибся. Через пару минут трое путников уже грели ягодицы о мягкие кресла в графском холле, а спустя полчаса к ним вышел рыцарь.
— Его милость примет вас. Только оставьте оружие.
Оружия нашлось всего ничего: дубинка у Внучка да пастуший топорик у Деда. Отдав оба предмета, они зашагали по лестнице вслед за рыцарем. Тот шаркал ногой и заметно хромал.
Графская светлица ослепляла красотою. Шесть окон в полукруглой стене открывали вид на пенистый Бэк, стремящийся вдаль. Высота была такой, что река казалась не шире тропинки. Вся земля лежала далеко-далеко внизу, а вровень с окнами — одно необъятное небо.
Граф Эрроубэк восседал за столом, с улыбкой наблюдая разинутые рты гостей. Марк переключил на него внимание, едва сумел отвлечься от заоконного вида. Невысокий щуплый человечек, востроглазый, востроносый — похожий на многих еленовцев. Что мы помним о нем, ну-ка? Третий по влиятельности лорд Альмеры, хозяин искрового цеха. Сорок семь — или девять — лет. Жена, пятеро детей, по альтессе в Фаунтерре и Алеридане. Был дружен с герцогом Айденом, а значит, на ножах с Галлардом. Возможно, этим и объясняется обилие стражи. При дворе появлялся многократно, но в подковерные дела не лез, ограничивался светскими хороводами. Нередко показывался возле леди Аланис. Будучи старше ее лет на тридцать, всегда выдерживал этакий галантно-покровительственный тон... за которым нет-нет да и угадывалось желание стянуть с герцогини туфельку и обсосать каждый пальчик. Что еще о нем сказать? Можно вспомнить родовую черту еленовцев: смесь осторожности с азартом. Правильный еленовец бездумно не просадит и агатку; но, хорошо взвесив шансы, может бросить на кон миллион золотых... если, конечно, имеет.
— Желаем здравия вашей милости, — поклонился Марк.
— И вам здравия, гости! — граф хлопнул в ладоши жестом, который смотрелся бы весьма радушно, если б не четверо рыцарей стражи за спиною лорда. Зачем их столько?..
— Позвольте нам отрекомендоваться... — начал Марк, но граф прервал его:
— Ворон Короны никак не нуждается в представлениях! В прошлом глава протекции, теперь — личный посланник лорда-канцлера.
Марка покоробило от "личного посланника", но возражать он не стал, ограничился поклоном.
— А с вами — двое чистокровных северян. Надо полагать, славный кайр и его ученик. Верно?
Дед последовал мудрому примеру Марка — не спорить:
— К вашим услугам, милорд.
Эрроубэк справился о здоровье лорда-канцлера, его матери и сестры, а также леди Аланис. Марк заверил графа, что все означенные лица полны сил и не страдают никакой хворью, кроме душевной. А последнее — неизбежно, ведь у благородного человека душа обязана болеть по какому-нибудь поводу. Какое благородство без страданий?
