Турмалин выдохнул и задумался, что же даёт это знание.
Получалось, что лично ему — ничего. Он не станет разочаровывать Кэйлин. Лучше уж не найти никого, чем найти могилу. А на историю самого Турмалина это никак не проливало свет. За связь на стороне Обсидиана убивать бы не стали, по крайней мере он на это надеялся, но если у учителя была такая тайна, значит, могли быть и другие. Вот только удастся ли их разгадать?
Турмалин поднялся с лестницы, расправил плечи и направился обратно во двор. У потухшего костра рядом с Кэйлин сидел Чароит и травил какие-то байки так, что волшебница смеялась в голос. Клеточка была у неё в руках, а внутри восседал довольный нагулявшийся Мыш.
Турмалин улыбнулся, подумав, что теперь ему, пожалуй, положено защищать Кэйлин от всех напастей, раз уж её отец спас жизнь своему бестолковому ученику. Видимо, пришла пора возвращать долги. Подобные мысли, конечно, больше подошли бы Брианчику, но Турмалину казалось, что так будет правильно.
При его появлении веселье стихло. Чароит прервал рассказ и нахмурился.
— Смотрите, кто к нам пришел! Теперь твоя очередь погулять, светлый.
— Никуда я не пойду! — возмутился Турмалин. — Не нравится, сам иди.
— Вот так всегда, — Чароит развел руками, — а без тебя было так весело... Нет же, пришел, всё испортил.
— Не ссорьтесь, — неуверенно протянула Кэйлин, — вы ведь оба хорошие, правда! Только пережитки вашей старой войны... Прости, Чароит, я помню, что ты воевал. Ну вы можете не ссориться хотя бы до тех пор, пока Моран с Брианчиком не вернутся?
— Ладно уж, — буркнул Чароит.
И Турмалин величаво кивнул в ответ.
— Объявляется день перемирия! — волшебница ударила поварёшкой в медный бок котелка.
Надо сказать, что через некоторое время Турмалин даже пожалел, что не выйдет теперь поиграть комедию перед Кэйлин. О его существовании словно забыли. Конечно, рассказы Чароита захватывали настолько, что он и сам слушал, раскрыв рот. Но было немножечко обидно, что вот он-то так не умеет и вряд ли когда-нибудь научится.
Край солнца уже коснулся стены, стало холодать. Кэйлин на пару с Чароитом принялись разжигать костёр. Ожидание-ожиданием, но поужинать всем не помешает. Да и Моран с Брианом вернутся наверняка голодные.
— Если они не явятся до полуночи, я сама поеду их искать! — проворчала Кэйлин.
— Только с утра, пожалуйста. Ночью в путь пускаются только безумцы или подземники, — Чароит припомнил старую поговорку изнаночников, — а ты у нас вроде ни то, ни другое.
Турмалин прикусил язык, чтобы не проболтаться в тот же миг. Уж, знал бы Чароит, что волшебница наполовину кристаллия, не шутил бы так про подземников.
И в этот миг ворота растворились.
— Брианчик!!! — Кэйлин взвизгнула и, побросав всё, ринулась навстречу рыцарю.
Тот соскочил с коня прежде, чем тот остановился, и обнял волшебницу.
— Прости, что заставил волноваться. Все простите.
Второй лошади при нём уже не было, и Турмалин мысленно посетовал, что скоро им будет нечего продавать в Городе-на-Перекрестке. А Бриан между тем присел, усадил рядом Кэйлин и начал свой рассказ:
— Как поскакал обратно к каравану, меня кочевники приметили. Еле ушел от них, лошадь хорошую загубил, но оторвался. И до каравана успел раньше этих негодяев. Встретил меня Танги, — рыцарь скривился, — я поведал ему, в чём дело и попросил провести к начальнику каравана. Но Танги отказался, сказал, что сам всё передаст, а мне — спасибо за предупреждение и до свидания. Дескать, помощь не нужна, они и сами справятся.
— Это он, небось, из-за Кэйлин на тебя вызверился, — предположил Моран, — Красавчик не умеет проигрывать.
Бриан кивнул.
— Поначалу я тоже так подумал. Но чувствовал, что это не всё. Решил остаться, чтобы проследить. И точно! Танги-обманщик, даже и не подумал к караванщику идти. Вместо этого пытался с пригорка подать какие-то знаки, я сам видел. Ну и поднял тревогу, и, как оказалось, не зря. В тот же миг на нас напали...
Кэйлин, охнув, спрятала лицо на плече у рыцаря. А потом пролепетала:
— Так вот о каком 'денежном дельце' говорил Красавчик... Каков же мерзавец!
Бриан продолжил рассказ:
— Мы приняли бой и отбились. Танги сбежал вместе с кочевниками, добро осталось при караване. Жаль только ребят из стражи, тех, что погибли. Но Красавчик ваш мне за это ещё заплатит. Пусть только попадётся!
— Не наш он! — запротестовала волшебница, привставая, чтобы помешать еду.
Она так грозно выглядела с поварёшкой в руках, что Бриан поторопился согласиться:
— Ни твой, ни наш, ни ваш, ничей он, свой собственный мерзавец. Но всё равно ещё получит. А вот Морана вы хорошо придумали послать. Без него я бы там ещё задержался, совсем счёт времени потерял в суматохе.
— Это господин светлый эльф предложил, — вставил Моран.
Бриан поклонился Турмалину:
— Благодарю вас.
— Было бы за что, — фыркнул тот в ответ и побыстрее отвернулся, чтобы не заметили, как светлый вдруг позеленел от смущения.
— Они тут не ссорились без нас? — поинтересовался Моран.
Кэйлин утвердительно тряхнула каштановой гривой:
— А то! Ссорились ещё как. Но потом мы объявили день перемирия, и...
— ... только что он закончился, — подытожил Чароит с улыбкой.
Волшебница только руками всплеснула. Бриан закатил глаза, а Моран расхохотался:
— В следующий раз, когда кому-нибудь будет скучно, я посоветую ему отправиться в путь в компании светлого и подземника! Столько свежих впечатлений сразу!
— Пусть только шлем наденет, чтобы не зацепило, когда они друг на друга кидаться начнут, — хихикнула Кэйлин.
— Нет, шлем понадобится, чтобы защититься от... символа мира, — Чароит указал на поварёшку. Турмалину хотелось смеяться вместе со всеми. Ну и кто только придумал, что у светлого эльфа всегда должен быть кислый вид? Они там что, клюкву круглосуточно лопают в своём Озёрном Краю? Он не выдержал и тайком улыбнулся. Воссоединение состоялось. А наутро — снова в путь. И опять рыцарь будет всех поторапливать, Кэйлин — увиваться за рыцарем, Моран — петь песни и зубоскалить, а Чароит — умело действовать на нервы. И в этой картине мира будет всё правильно. Турмалин так привык к текущему положению дел, что менять ничего не хотелось. Он старался не думать о том, что будет, когда маленький отряд в конце концов доберётся до Города-на-Перекрёстке.. Пока что их объединяла даже не общая цель — просто дорога. А все дороги когда-нибудь кончаются.
Но почему-то именно сейчас Турмалину мечталось задержать этот момент подольше. Тревога ушла из сердца прочь, смятение рассеялось, как одинокое облачко в небесах, и над головой просияли частые осенние звёзды.
Глава двадцать третья — А
— Господи, что с ними?
— Все показатели в норме, анализы показывают нормальный уровень гормонов, мозговая активность хорошая, показатели развития...
— Да вы посмотрите на них! — настаивала Женевьева. В голосе ассистентки сквозило что-то, похожее на ужас.
Доктор быстро проверил последний график и развернулся. Текткетская выдержка помогла ему не выронить планшетку из рук, но зрелище и вправду было... удивительным. За открытой дверцей инкубатора, в стоящих друг над другом в два ряда капсулах, в идеальной симметрии висели десять бледно-зеленоватых клонов и смотрели на учёных одинаковыми пронзительно-зелёными глазами.
— Альбиносы, — озвучил, наконец, суть проблемы Доктор.
— Все?!
— Очевидно.
— А глаза?.. — начала было Женевьева, но сама же и осеклась, вспомнив, вероятно, что в отличии от землян у зеленокровых текткетов-альбиносов и глаза и кожа были зеленее, а не краснее обычного.
— Опыт не удался, — подытожил текткет.
— Начинаем снова? Додерживать не будем?
— Да, освободите инкубатор, пока я подготовлю новую партию клеток.
— А этих?
— Придётся утилизировать.
— В каком смысле утилизировать? — раздался детский голос.
Доктор резко обернулся. Кэрэк стояла прямо у него за спиной и во все глаза смотрела на содержимое инкубатора. За руку девочка держала свою младшую сестру Ориану. Видимо, именно та помогла им обеим проникнуть в лабораторию, минуя двери.
— Это испорченные образцы, — Доктор попытался вложить в свой голос немного терпения. — Нам нужно освободить место для других, хороших.
— Вы их убьёте? — спросила Кэрэк.
— Строго говоря, они ещё не родились. Они ещё недоношены. Термин 'убийство' в данном случае...
— Мама, вы их убьёте? Вы не хотите, чтобы они родились?!
Доктор увидел, как Женевьева пытается найтись с ответом и снова вмешался:
— К сожалению, утилизация некондиционных организмов является частью нашей работы. Они всё равно не приспособлены для качественной жизни в этих условиях.
— Как я, да?
Текткет переглянулся с Женевьевой. Кэрэк задала слишком правильный вопрос.
— Нет, что ты, девочка моя, — Женевьева подошла к дочке и прижала её к себе. — Мы тебя все очень любим, не говори так!
— А их, выходит, не любите? — в голосе у Кэрэк зазвенели слёзы, и Доктор, уже зная, как с этим бороться, пошёл заваривать чай. Сладкий, тёплый, с печеньем — как положено.
— Да ты сама посмотри, какие они уродцы, — Женевьева махнула рукой в сторону инкубатора. — Аж жуть берёт.
— А мне нравятся, — Ориана подошла поближе к прозрачным тубам с клонами и рассматривала недооформившиеся тельца снизу вверх. Задумчиво покусала пальчик и кивнула сама себе. — Да, они прекрасны! Кэрол, смотри, у них потом будут длинные белые волосы, и когда они станут большие, они станут такие, такие...
Не в силах найти подходящие слова, Ориана попыталась дополнить объяснение жестами, но это тоже выходило не очень внятно, и тогда в воздухе перед десятилетней девочкой словно сама собой возникла полупрозрачная голограмма: высокие гибкие фигуры, светлые волосы, бледная кожа, зелёные глаза — словно лёгкие воздушные феи из легенды.
— Ух ты! — Кэрэк мгновенно заулыбалась и захлопала в ладоши. — Мама, смотри! Смотрите!
— Они сгорят под солнцем в первые же дни. Либо нам придётся никогда не выпускать их из экранированного помещения, — разрушил детские мечты Доктор. Это было, возможно, излишне резко, но лучше всё объяснить сразу. — Вы хотите их держать в клетке триста лет?
— Нет... — погрустнела Ориана. Голограмма распалась на ленты и медленно растворилась в воздухе.
— Доктор, а другого способа нет? — спросила Кэрэк, подойдя к нему. — Вы можете сделать им операцию?
— Увы, — текткет развёл руками. — У них изначально отсутствуют некоторые пигменты. Это вне моей компетенции. Можно, конечно, попробовать их вытянуть на постоянной терапии, но это означает пожизненную зависимость от таблеток, капельниц и мазей. К тому же, скорее всего, большую часть нужных веществ они просто не будут усваивать. И это не считая сцепленных обычно с альбинизмом болезней. Строгая диета, никакого солнца...
— Мы сейчас что-нибудь придумаем! — решительно сказала Ориана и взяла Кэрэк за руку.
— Не убивайте их пока! — попросила старшая из девочек и, дождавшись согласного кивка Доктора, обе исчезли.
— Ох! — Женевьева присела на край стола. — Извините их, Доктор, они сами ещё не понимают. Маленькие ещё. Давайте пока быстренько тут всё подготовим для новой партии?
— Нет, — текткет подошёл к инкубатору и снова закрыл дверь, выставив режим ожидания. — Сперва мы дождёмся их возвращения. Можете пока заняться отбором материала для следующей партии. И проверьте, чтобы там обязательно учитывались пигменты!
Девочки вернулись через сорок минут, вместе с близнецами и Варав. Дети тут же принялись наперебой рассказывать, как можно спрятать 'беленьких' от солнышка, и как Варав им в этом должна помочь. Та лишь стояла и улыбалась — вырваться из такой осады было положительно невозможно. Так что пришлось согласиться и Доктору. И, если честно, этот вариант ему нравился больше, чем утилизация неудачной партии клонов. В конце концов, с мозгами у них было всё в порядке, а не это ли главное для разумного существа?
Бескрайние океанские просторы были хороши тем, что там всегда находилось приятное местечко с хорошей погодой. У островов, кстати, практически всегда царило мягкое лето, и он любил там отдыхать: солнце, волны, песок, чайки, цветы, дети, ветерок... Стоп. Откуда здесь дети? Эрр-Да приподнял голову и убедился в том, что ему не померещилось. У самой кромки прибоя виднелись две подозрительно знакомые светлые макушки. С последней их встречи, кажется, немного подросшие.
— Эй! — окликнул их Эрр-Да. — Вы тут откуда?
— В гости! — ответили ребятишки хором. Акватик перевернулся и в несколько сильных гребков достиг берега. Отряхнулся, выходя из воды, и тут же соорудил себе полотенце, запоздало вспомнив, что не одет. А, впрочем, это же мальчишки, ничего страшного.
— Есть кокосовый сок, устрицы, бананы и масло, — гостеприимно сообщил он, потягиваясь.
— А хлеб? — заинтересовался один из близнецов.
— Да, к маслу, — поддержал его второй.
— Хлеб я уже съел, — смутился Эрр-Да. — Вы же не предупреждали... Что, смотаться к Жен-Ви?
— Не надо! — оба замотали головами.
— Мне банан!
— А мне, пожалуйста, сок, — заказали мальчишки.
Эрр-Да вошёл в стоящую на берегу хижину, сложенную из листьев, где в тени хранились его припасы, и воспользовался минуткой чтобы поудобнее повязать полотенце. Потом выбрал пару кокосов из сложенной в углу горки, охладил их, пробил по дырочке и вставил соломинки из сорванных неподалёку колосков. Взял подмышку гроздь бананов, поправил полотенце и вышел обратно на пляж. Близнецы тем временем развлекались построением песчаных замков — соревновались, у кого выйдет башенка повыше, не иначе.
— Кушать подано! — объявил Эрр-Да.
Близнецы тут же оторвались от своего увлекательного занятия и подбежали к нему, забирая заказы. Эрр-Да остался со своим кокосом и плюхнулся на песок, лицом к океану. Волны с шелестом набегали на берег, подбираясь к забытым замкам всё ближе и ближе.
— Сл'шай, Эрда, — через некоторое время проговорил один из близнецов, жующий уже второй банан. — А как ты де'аэшь воду?
— В смысле? — не понял акватик.
— Как у тебя вода получается? — перевёл второй из братьев и снова потянулся к соломинке. — У нас только грязь какая-то выходит...
— Хм... Не знаю, даже, — Эрр-Да пожал плечами. — Ну, представляю просто, и всё. Агрегатное состояние там, скорость движения молекул... Ну, чтобы температуру определить. Примеси, если надо...
— О, это интересно, — второй, с кокосом, толкнул своего брата локтем в бок. — Слышь, чего рассказывают? Мы к Эрде зачем пришли, за бананами?
— Ижабанан'ми тоже, — ответил первый, пытаясь увернуться, но был немедленно облит остатками кокосового сока.
— Тогда мне слушать не мешай, чего Эрда говорит! Ешь свои бананы в сторонке, камнеежка!
— Б'нано ешка, — поправил его тот и, наконец, дожевал свой кусок. — Эрд, я слушаю, извини!
— Я Эрр-Да, — напомнил тот, уже не в первый раз. Дети как-то уж слишком укорачивали его имя.
