И сейчас, неожиданно для самой себя, решилась — потянулась вперед, ощутила неожиданную мягкость его губ, а потом стало не важно, кто кого целует. Не только Фролов изголодался по женской ласке, прижимая её к себе всё сильнее, терзая на спине тельняшку, будто хотел разорвать её или, как минимум — сорвать.
Рустамка тоже не отставала, обхватив сильную шею и теребя волосы у него на затылке.
И тут мягкое и податливое женское тело под руками разом превратилось в каучуковую куклу, или пожарный шланг в который дали под давлением воду... (Было у него во время учебы такое приключение, товарищи попросили "подержать"). Голова девушки резко откинулось назад, а все тело резко "хлестнуло" как распрямляющаяся ивовая ветка, и полетел Фролов как от того шланга. В этот раз, впрочем, не так далеко и не так больно — успел сгруппироваться. Опыт все же. И язык с губами успел убрать от лязгнувших зубов — считай, дважды повезло.
— Стоило ли одеваться, — пробормотал, Фролов, приподнимая зад с лавки на которую секунду назад приземлился и стараясь выиграть время на оценку ситуации. Его не услышали. А ситуация напрягала — стоящую напротив девушку колотила крупная дрожь и явно не от любовного томления, губы серые, кулачки судорожно сжаты так, что даже костяшки пальцев побелели, затылок откинут назад, тело выгнуло дугой, глаза безумные. "Эпилептичка? Контуженная? Вот черт... Кляп можно сделать только из поясного ремня, а то или язык себе откусит или зубы поломает"— принял решение лейтенант, прокачав ситуацию.
— М-мы т-так не договаривались! — Рустамка еле расцепила сжатые челюсти, а Фролов про себя облегченно вздохнул — может и обойдется.
— Эй, только не говори, что я тебе безразличен, — осторожным и успокоительным тоном начал говорить он, одновременно плавно смещаясь поближе и прикидывая, как лучше будет подхватить тело, если девушка упадет. — Часто это с тобой?
— Не надо, — попятилась она от него, затравлено озираясь. — Тебе не понять!
Фролов замер как вкопанный. В глазах Рустамки плескались волны ужаса и паники, плечи тряслись, а вот левая рука твердо и уверенно легла на близко знакомую сумочку на поясе. И в этот раз не на крепление, а на застежку клапана. Андрей плавно попятился и, упершись в скамейку, сел, широко разводя руки в стороны.
— Милая?
Она покачала головой и отступила ещё на шаг:
— Пожалуйста, уезжай, и не ищи меня больше.
Разворот, стремительная пробежка. Каблучки простучали по крыльцу, хлопнула дверь в дом.
— Ты же знаешь, что я не отступлюсь, верно? — растерянно проговорил он, усиленно пытаясь понять, что теперь делать. Немного выждав, поднялся и тоже пошел в дом, хотя и разум и интуиция разом орали об опасности. Ну да у пьяных и влюбленных есть свой ангел хранитель. Авось пронесет.
Нашел Рустамку в одной из комнат. Девушка лежала на кровати лицом вниз. Зайти не решился, оставшись подпирать дверной проем.
— Андрей, — голос её звучал глухо, — надо было мне тебе сразу сказать... Молчи, дай договорить, пока не передумала, — приглушенный вдох. — Если б не твоё намерение вот так сразу жениться, ты бы и не узнал... Мне не повезло в войну — не так как сестре, у той скорее наоборот, везение. Вон — племянников полон дом... Мне ничего этого больше не надо, понял?
Мучительно захотелось курить, а еще лучше напиться, но сейчас точно не время.
— Мы справимся! — заявил Андрей, игнорируя разливающийся внутри холод. — Вместе справимся. Просто выходи за меня. За детьми все забудется.
— О. Да ты у нас герой? — Рустамка поднялась, встала, как ни в чем не бывало, и между мокрыми ресницами опять заплясали озорные искорки. — И скольких же детишек ты хочешь, герой? — и не давая ответить: — Пойду ка я к Насте. Неудачное время ты выбрал для встречи, боец. Я тут не на отдыхе. Мне надо помогать с детьми.
— Да что там помогать, — запротестовал он. — Грач все уши прожужжал, что Настя сама справляется, да ещё весь дом содержит в чистоте, садик и трех коз. Врал, выходит?
— Мужчины! — фыркнула девушка. — Думаешь легко ей? Да тебя на пять минут оставь с малышами — взвоешь.
— Деточка, — хмыкнул он принимая игру, — да я ротой командовал, было дело. Что мне четыре крохи! Лежат себе тихонько в кроватке, только корми да пеленки меняй. Это не восемьдесят лбов, с интеллектом тех же грудничков, зато в броне и, между прочим, с оружием.
Рустамка даже рот приоткрыла, слушая его возмущенную речь — на пару секунд забыла, куда шла.
— Да ты точно герой, — хмыкнула весело. И кивнула головой на выход, — а пошли, присмотрим за детьми вместе, пока Настя принимает душ.
Он моргнул растерянно и тут же широко улыбнулся:
— Пойдём.
Пока шли к спальне хозяев, удивленно косился на довольную чем-то девушку. Ведь только что в глазах светилась безнадега и отчаянье, а тут и улыбка, и озорные огоньки вернулись во взор.
Настасья к их приходу как раз проснулась и пеленала крохотного пацана
— Оставь их — в душ ступай! — скомандовала Рустамка, — мы с Андрейкой присмотрим.
Сестра окинула взглядом лейтенанта, сделала одной ей ведомые выводы и кивнула:
— Вот спасибочки.
— Ты смотри и запоминай, как пеленать, — велела Рустамка.
— Тоже мне — искусство, — хмыкнул добродушно Фролов, разглядывая личики девчонок, мирно сопящих во второй люльке. — Портянки закручивать, небось, посложнее будет.
— Лучше посмотри, сейчас на втором покажу.
Он вздохнул, послушно стал смотреть и не пожалел. Очень уж ловко у Рустамки получалось. Раз, раз, раз — и готово. Лежат уже два кулёчка на кровати, глазками хлопают. Залюбовался, как она им рожицы строит, как смеётся, став совсем другой, нежной, ласковой — и куда девалась неприступная красотка! Пацаны загукали в ответ, пуская пузыри.
— Тебе свои нужны, — вырвалось у него.
— Ага. И тоже сразу четверых, да? Правда, малыш, этот дядька говорит сущий вздор? — просюсюкала она младенцу. — Ему-то гордость и удовольствие, а мамке забота вся, да ещё дом, да пеленки...
— Глупости не говори, — отмахнулся он. — Уж чем, чем, а воспитанием детей я займусь лично.
Отвела взгляд, скрыв коварную улыбку. Заодно пытаясь прийти в себя от полоснувшей душу боли — говорит уже о детях, как о решённом, не верит, что не бывать этому.
Когда Настасья вернулась, одетая в просторные шаровары и широкую рубаху, все четыре сверточка были разложены по люлькам, а сестра с лейтенантом, стоя по обе стороны от кровати, покачивали их, стараясь усыпить.
— Это Паша так придумал — прямо над изножьем кровати повесить. Ну-ка, посторонитесь! — Настя, забралась на кровать, легла поудобнее и толкнула ножкой сначала одну люльку, потом другую. — Вот так! Чтобы ночью качать их, не вставая.
Следующий час прошёл весело. Женщины возились с мелюзгой, а Фролов, развалившись в кресле и украдкой наблюдая за Рустамкой, развлекал их байками из богатой событиями солдатской жизни. Особенно много внимания заслужил отец малышни, Павел Грачев. В какой-то момент его прогнали покурить, пока детей кормят. Вернувшись, Андрей застал спящее царство в двух люльках, и серьезно рассматривающих его дам.
-Думаешь, справится? — с сомнением спросила Рустамка.
— Да тут ходу час с небольшим. Обратно будет даже быстрее. Ничего, я с Пашкой уже оставляла.
— Не боялась?
— Маруська рядом, и мы недолго. Они и проснуться не успеют.
Фролов переводил взгляд с одной на другую, чувствуя себя пустым местом:
— Эй, мне кто-нибудь объяснит?
Сёстры опять многозначительно переглянулись, и он невольно отметил, как они похожи, только Настасья строже, а Рустамка всё же красивее сестры, ярче как-то.
— Да вот, попросить тебя хотели, — неуверенно начала Рустамка. — Ты ведь не прочь на ночь остаться?
— Я? — у него даже голос внезапно охрип. Кашлянув, ответил, скрывая радость: — С удовольствием останусь. Что надо делать?
— Мы хотим в село смотаться, — ответила Настасья. — Прикупить кое-что, да и просто чуть-чуть проветриться. Так часика четыре надо за детишками приглядеть. Я их покормила хорошо, так они спать будут часов шесть, может даже, и делать ничего не придется.
— Понял-понял, — закивал Андрей, — присмотрю в лучшем виде.
— Если что — проснуться там, заплачут — так молоко запасное в холодильнике разлито по бутылкам и даже соски надеты, — обрадовано приступила Настасья к инструктажу. — Погреть надо так...
Андрей слушал вполуха, не веря своему счастью. Подумаешь, несколько часов придется провести в комнате со спящими куколками. Почитает заодно. Зато, какой бонус в глазах Рустамки! То есть, конечно, это лишь один из первых шагов — завоевать её даже сложнее, чем Андрей думал в первую встречу, но когда его останавливали трудности?
Сёстры Иволгины — троюродные, как понял Фролов — собирались недолго. Да и что собираться, когда всего-то решили прошвырнуться в соседнюю деревеньку. Моторка у Насти не слишком вместительная, но юркая. На такой плоскодонке хорошо обходить каменистые островки, которых на Нифонтовке великое множество. Захватив по вместительной котомке, наспех рассказали лейтенанту, как при необходимости подоить коз, да и отбыли, велев напоследок в случае чего обращаться к Марусе.
Андрей проводил взглядом лодочку, полюбовавшись, как ловко управляются с ней девчонки, помахал ответно рукой Рустамке, выглядевшей счастливой и какой-то умиротворенной, вздохнул и вернулся в дом. Дети мирно посапывали в двух подвесных люльках.
Включив визоры, начал придирчиво выбирать себе книгу в каталоге. Читать он любил с детства, мать приучила его к этому совсем маленького. Мало кто разделял его увлечённость: что тогда, когда был ребенком, что сейчас, когда повзрослел. А потом, когда столкнула судьба с Василием, обрадовался, что не один такой. На том поначалу и сошлись с Савельевым — делились впечатлением о прочитанном. Оказалось, что во многом вкусы у них совпадают. Бывало и наоборот, расходились во взглядах и спорили до хрипоты, отстаивая каждый свое мнение. А тут на Прерии, когда захватчиков стали воспринимать менее остро, не раз видел он книги в руках местных — настоящие, бумажные в твердых и мягких обложках. Такие книги он на Земле только у матери и видел — совсем малышом. Потом родители развелись, и он остался с отцом. Книг у в его доме не держали, но мальчик читать не перестал — открыл для себя целый мир богатейших виртуальных библиотек, рано получив в подарок простенький планшет.
К его удивлению, в электронных книгах на Прерии недостатка тоже не оказалось, вот и накачал себе художественной литературы самых разных жанров. Фролов был всеядным в этом плане, были бы герои интересными и сюжет увлекательным. Хотя жизнь вокруг бурлила и была похлеще любого романа, но порой без книги казалась пресной. Не хватало ему чего-то без чтения. А то и заснуть не удавалось, особенно теперь, когда мирная жизнь все больше и больше вступала в свои права.
Выбрав незнакомый фантастический роман начала века, Андрей улегся на хозяйскую кровать и погрузился в придуманный мир. До него не сразу дошло, что какое-то невнятное хныканье доноситься из люльки. Здорово он расслабился. Вскочив одним гибким движением, лейтенант сходу определил источник звуков и ловко выдернул, кажется, мальчишку. Подумав, быстро определил причину беспокойства. А по его довольно-таки туманным представлениям о младенцах, причиной недовольства оных могло быть три обстоятельства. Либо ребенок голоден, либо болит животик, либо надо менять пеленки. Последнее проверить проще всего, что он и сделал. Удовольствие от собственной сообразительности омрачал лишь не слишком приятный запах, да необходимость как-то ликвидировать его источник. А малыш, точнее Павлик, как следовало из маленькой бирки на правой руке, довольно гукал и болтал ручками и ножками, радуясь обретенной свободе.
Высвободив ребенка из грязных пеленок, Фролов понес его в баню, держа на вытянутых руках. Чуть беспокоило то, что за спиной раздавалось ещё чье-то хныканье. Невольно подумалось, что пара-тройка расторопных рядовых в помощь ему бы сейчас не помешала.
Вымыть пацана оказалось не так-то просто, однако — справился, в конце концов, ощущая шевеление волос на затылке. Оставшиеся три ребенка начинали беспокоить не на шутку. Мокрый по пояс после водных процедур, он влетел в спальню хозяев с сияющим чистотой Павликом на руках и был встречен многоголосым рёвом.
Чуть расслабился, убедившись, что удрать из люлек они неспособны. Предстояло решить, что сделать в первую очередь — запеленать Павлика, или заняться мытьем остальных.
Выбрал первое. Пеленки нашел не сразу, так что стойко терпел хватание за нос, щеки и уши... потом пальчик попал ему в глаз и выдавил скупую мужскую слезу.
Наконец Павлик был уложен на чистую пеленочку и преспокойно пустил струю прямо в лицо новоявленной няньке. От ругани галантного лейтенанта удержало только присутствие двух дам — пусть совершенно крохотных и красных от крика, но кто их знает, что они там слышат и запоминают.
Раздобыв новую пеленку и высказав в корректных выражениях довольному Павлику, что он думает о таких подставах, Фролов запеленал малыша в свежие простынки. Вроде бы сделал всё правильно, а спустя пару секунд ручки младенца оказались на свободе. Игнорировать крик остальных дольше показалось немыслимым, потому Павлик отправился в свою люльку в виде, как есть. А на кровать был передислоцирован его братишка. Согласно бирке на ручке, этого звали Мик. Удивительное дело — стоило ребенка распеленать, как крик прекращался, словно щелкнули переключателем. Поэтому обеих девчонок Андрей уложил на кровать рядом с Миком и распаковал. Расчет оказался верным, троица довольно гукала, пытаясь своими телодвижениями измазать в собственных испражнениях всё вокруг, зато захныкал оставленный в люльке Павлик.
— Ну и что мне с вами делать? — грозно спросил Фролов. Девчонки — Аня и Леся, как следовало из бирок, тут же заревели. Мик держался, скривив ротик, а Павлик в люльке удивленно замолчал.
Тяжело вздохнув, решил начать с девчонок. Мик — парень, потерпит. Вот только не оставлять же его на кровати. Ещё упадет. Решил просто — прямо как был, на испачканных пеленках, сунул в девичью кроватку, велев ждать. Боясь упустить хоть секунду, подхватил ревущих девчонок подмышки и рванул в баню. Уложив ту, что называлась Аней, в корыто для белья, быстро отмыл над тазиком Лесю. Потом устроил готовую особь на брошенное в корыто полотенце и вымыл вторую сестрицу, заодно обнаружив ещё одну неприятность — мало того, что во время водных процедур вымок по самую макушку, так еще умудрился измазаться в детской неожиданности, видимо, когда нес их в баньку, прижимая к бокам.
Раздевшись по пояс, подхватил хрупкие тельца сестричек и рванул в спальню. Оттуда не доносилось ни звука и это заставляло вставать дыбом короткие волосы на затылке лейтенанта.
Подозрения подтвердились. Если Мик всё еще находился в люльке сестер, пусть и перемазанный в чем-то коричневом с ног до головы, то Павлик исчез.
То есть это было лишь первым впечатлением, заставившим разведчика похолодеть. Ребенок обнаружился на кровати между подушек. Совершенно голенький, он мирно посапывал, сунув в рот большой палец руки. Как он умудрился выползти и спрыгнуть из люльки с высокими бортиками, оставалось загадкой. То ли девочки оказались более спокойными, то ли печальный опыт с Павликом давал себя знать, но запеленал их лейтенант на совесть — так туго, что обе не могли даже голову повернуть, не то, что вытянуть ручки. И только сонно хлопали глазками.
