Глава "столичного" сообщества ведающих неопределенно хмыкнул.
— Сташевский по университетским слухам и вправду сбежал. Подробностей не знаю, мы не дружили. Отец-чиновник не поверил, обвинил в пропаже сына его бывшую девушку — Алину Лаврентьеву, начал ее преследовать, угрожал расправой. Из-за непродолжительного любовного романа Алина попросила помощи и заступничества у Андрея...
Я состряпала историю для каждой фотографии из списка "исчезнувших". Снова и снова переплетая вымысел и факты, поражалась насколько складно и уверенно выходит — кто-то попал в перекрестное противостояние родов ведающих, кто-то случайно услышал чужой секрет и побоялся за сохранность собственной жизни, кто-то помог нам в расследовании, а после пожелал начать с чистого листа в другом городе.
Феликс был осведомлен, что прежде мы с Андреем занимались неофициально делами, за которые сейчас его детективному агентству платили — преступлениями при участии ведающих. Крестовый поход за справедливость и против беззакония. Юношеский максимализм детей обеспеченных родителей.
О том, что весь список "исчезнувших" впоследствии сгинул в небытие я не знала до сегодняшнего дня. И сама была огорчена сейчас этим фактом не в меру.
-... а Захар просто спас мне жизнь. Доброе отношение к нему — ответная благодарность.
На улице хлестал дождь, гремел гром и будто только над Червоточным кварталом сверкали молнии.
Я выбежала из заброшенного подъезда трехэтажного дома, не разбирая дороги, и едва не споткнулась о выброшенное, как мусор, тело крепкого мужчины.
Квартиру Феликса пожелала покинуть, как только представилась возможность. В коридоре из выстроенных в шеренгу бугаев еще крепилась, а вот на лестничной клетке не удержалось — меня позорно скрутило пополам и вырвало остатками обеда и желчью.
Помощник лежал на спине и будто до сих пор смотрел в небо широко открытыми глазами, не моргал, не вздрагивал от порывов ветра и опасных вспышек молний, не морщился от крупных сильных капель и уже промокшей до нитки одежды.
Я не знала его имени, фамилии, возраста. Однажды Андрей обмолвился, что Помощник переехал в "столицу" из Москвы, вслед за ним и Бэль, чувствуя себя обязанным, однако природу знакомства и обстоятельства возникновения странного рода отношений раскрывать никогда не брался. Мужчина — человек без капли Силы в крови — возмездно выручал нас с информационным хаосом, остававшимся после каждого расследования: прятал следы, людей, стирал данные, подменял показания свидетелей, документы, буквально заново воссоздавал новые события взамен произошедших.
Как много тайн Феликс выпытал у Помощника? Только ли список "исчезнувших"?
Присев на корточки, я положила ладонь на лицо мужчины и с трепетной осторожностью закрыла его глаза. Чем бы ни обернулось нам "знакомство" Помощника с Феликсом впоследствии, за содействие в прошлом он имел право сейчас на толику почтения и благодарности:
— Прости.
Непогода загнала меня в заброшенный магазин "Магия трав". Во второй раз.
Ветер, дождь стеной, раскаты грома, не утихающие ни на минуту, и опасные вспышки молний позволили пройти всего две сотни метров, а после вынудили спрятаться под крышей в недрах промышленного здания с разбитыми окнами-витринами.
Привалившись к стене, я плюхнулась в мокрой одежде прямо на пол, отбросила испорченную сумку, очередную, в сторону, и принялась уговаривать себя в нечувствительности к холоду. Интуиция подсказала, что домой я попаду нескоро. Разум, не наблюдая на небе и намека на просвет, позволивший добежать до Главного проспекта и вызвать такси, был с ней солидарен.
Падение некоторым образом стало спасением: от непогоды, тяжких мыслей о грядущих неприятностях со стороны старика, нелегких решений и предательских слез вины, которые последние минут пятнадцать жгли глаза. Напоследок я лишь понадеялась, что не замерзну и не окочурюсь в Червоточном квартале подобно Помощнику. Впрочем, некоторой частью сознания я была бы рада доставить Феликсу это хлопотное неудобство.
Будущее приземлило в душное жаркое лето по ощущениям этого года. Чуть дольше среднего падение сменило обшарпанный интерьер разрушенного магазина в Червоточном квартале светлой обстановкой офиса на Главном проспекте.
Я узнала желто-зеленый диван у стены рядом с входом, светло-коричневую казенную мебель на два комплекта, миллион разнообразных комнатных растений в горшках всякого рода дизайна и емкости и сгорбившуюся на полу женщину.
Татьяна в непривычном для ее стиля хиппи черном прямом платье рыдала, закрыв лицо руками и привалившись спиной к дивану. Черные кожаные туфли на низком устойчивом каблуке были скинуты в сторону, на тонких капроновых и таких же черных колготках от лодыжек до колен поднимались некрасивые стрелки — едва ли не симметричные друг другу.
Я заняла место на полу напротив. Командирские часы на руке показывали полдень.
В кабинет спиной, толкнув дверь бедром, зашла не менее мрачная и не менее "черная" Люся с маленькой сумкой-клатчем в одной руке и чашкой и блюдцем с дымящимся чаем в другой. Видеть ее такой было непривычно.
— Я заварила чабрец и ромашку. Неплохой, кстати, вкус получился, — девушка опустилась рядом, поставила на пол чашку и положила сумку. — Но, думаю, стоит добавить в чай какой-нибудь успокаивающий отвар из твоих запасов?!
— Тебе нужно? — с громким всхлипом будто и в самом деле заволновалась Татьяна, отведя руки от лица. Скорбь женщины показалось мне настолько всеобъемлющей, что я искренне засомневалась в ее способности в данный момент к сопереживанию. Наверняка ведающая выражала эмоции по инерции.
— А тебе?!
— Обойдусь.
— Звонил новый глава сообщества ведающих, — Люся прислонилась спиной к дивану и запрокинула голову. На очередную порцию всхлипов подруги в ответ девушка-секретарь никак не отреагировала: кажется, горе тянулось уже не первый час, или не первый день. Люся привыкла. Или устала. Даже мысли не возникло обвинить сердобольную и впечатлительную девушку в черствости. Судя по подтекам туши, размазанному некрасивыми пятнами тональному крему и румянам, Люся и сама лишь недавно успокоилась. — Хочет выкупить помещение, в котором находилась "Магия трав". Предлагает внушительную сумму.
— Пошел к черту!
— А я бы согласилась. Аптекарская лавка не работает почти четыре года. Конечно, Феликс больше... ну, ты понимаешь, да?! Все равно, я сомневаюсь, что ты решишься ее восстановить. А помещение простаивает. На сумму, предложенную главой сообщества ведающих, ты смогла бы приобрести квартиру. Вместо съемной. Или отправиться в кругосветное путешествие. В морской круиз, например. Я вчера в журнале вычитала рейтинг популярных курортов этого лета. Еще успеешь, если сейчас решишься. Впереди бархатный сезон, как-никак...
— Я никуда не поеду! — почти провыла Татьяна, снова сгорбившись и закрыв лицо руками. В какой-то момент я поняла, что ведающая, точно неваляшка, начала раскачиваться на месте, безумно бубня под нос, — никуда! Не поеду! НИКУДА! НЕ ПОЕДУ! Никуда...
— Ладно-ладно, — Люся отодвинула в сторону сумку, чашку с чаем, туфли, пересела ближе и осторожно, будто прикасаясь к фарфоровой кукле, обняла подругу, пряча ее лицо в кольце рук. — Я понимаю. Просто предложила. Но ты не обязана. Я всего лишь предложила...
Татьяна выглядела сломленной и опустошенной. Люся казалась серьезной и сосредоточенной, успокаивающе перебирала волосы подруги, гладила ее по спине, плечам, укачивала.
Кто-то умер?! Юра? Леонид? Еще какой-нибудь мальчик? Или... Андрей?
Стало не по себе, но иного, способного настолько кардинально изменить коллег-женщин, я предположить не смогла.
— Это расследование всех выбило из колеи: души, дети, монстры, тысячелетние книги, кольца, Сила... или как там они ее называли?! — продолжала приговаривать Люся, уставившись тоскливо-пустыми глазами на кого-то невидимого перед собой. — Изначальное, кажется?! Вот ведь забавно получилось: ведающие мнили себя избранными только потому, что якобы знали об истинном мироустройстве, о главенстве Силы, распинали людей за невежество и слабость, а оказалось, что и сами — были обмануты и слепы! Теперь все изменится...
Меня точно молния ударила, заставив подскочить на месте и приблизиться к лицу рыжеволосой девушки. Показалось, будто непогода настоящего неведомым образом проникла в будущее: еще чуть-чуть и с потолка грянет ливень, а стены сотрясет звук грома.
Люся столь непринужденно рассуждала вслух о том, о чем даже думать порой было опасно.
Изначальное? Запретная тема. Беда давно забытая и накликанная разве что по глупости. Кто рассказал Люсе? Кто просветил принявшую слова подруги как само собой разумеющееся Татьяну? Что побудило любого из нас: меня, Андрея, Сэма, Бэль... раскрыть карты?
Сила привела в будущее, чтобы предупредить?!
Не следовало насмехаться над этим днем и судьбой, кликать худшее. Кажется, даже не высказанные мысли Сила готова была услышать и обратить против. Словно минуту назад я еще стояла над столом с фотографиями "исчезнувших" и думала о том, мог ли день закончиться горше и тяжелее, а сейчас — вспоминала давнишние студенческие мечты о тривиальности, размеренности и запланированной.
В кабинете повисла обременительная тишина, от которой не по себе спустя некоторое непродолжительное время стало даже Татьяне, убитой горем и поглощенной страданиями.
Вывернувшись из объятий подруги, женщина подняла чашку с блюдцем и сделала глоток.
— Гадость, — резюмировала ведающая охрипшим голосом.
— Оксане Викторовне нравился... — сконфужено опомнилась из собственного забытья и Люся.
— Этой выскочке много чего "нравилось", — скривилась Татьяна. Слезы на щеках женщины высохли, от истерики осталось припухшее красное лицо, нездоровый взгляд и легкий тремор в руках.
От пришедшей в голову мысли, что погибнуть в их будущем могла сама, я отмахнулась, как от назойливой мошки. Свою смерть уже давно знала в лицо и лишний раз не беспокоилась. Да и не стала бы ведающая так убиваться из-за меня.
— Как думаешь, что станет с той девчонкой? Комаровой? — аккуратно перевела тему рыжеволосая девушка-секретарь. — Она помогла нам, но вряд ли осталась... рада этому?!
— Еще одна настырная затычка в бочке...
— И все-таки?
— Вернется в семью, займет место наследницы рода, будущей матери рода. Со своим потенциалом эта Комарова еще посоперничает с Февронией Азарковской, возвысит свой род.
— А Оксана Викторовна сказала, что ей нужно другое: не тот характер и цели в жизни.
— Комаровы из поколения в поколение культивировали в себе жестокость, жадность, алчность и властолюбие. Этот коктейль отравил их кровь, просочился во внутренние органы, с молоком матерей впитался в кожу. Вокруг дома Комаровых смердит стяжательством и корыстолюбием. Ни один ребенок рода не стал и не станет исключением, где бы он не воспитывался и сколько бы не прятался. Выскочка это прекрасно понимала. Ее слова — лишь проявление жалости к другу, которому девчонка-Комарова оказалась предназначена провидением...
— Ты ошибаешься, Таня.
— Вот увидишь: она вернется в род, сварит любовный приворотный отвар из тех, что посильнее, и женит на себе мужика-бедолагу.
Занимательный диалог прервала громкая трель стандартной мелодии.
Достав из сумки-клатча сотовый, Люся мельком взглянула на экран и, протянув телефон, обратилась к Татьяне:
— Глава ведающих... Опять звонит... Наверняка с очередным предложением по "Магии трав"...
— Я не отвечу.
— Это же такие деньги!
— Забирай себе! И "Магию трав", и деньги!
Люся колебалась несколько минут, робко переводя взгляд с экрана телефона, который и не думал униматься, на лицо подруги и коллеги. Татьяна бесстрастно молчала, поджав губы в тонкую бескровную линию.
Наконец, девушка ответила:
— Здравствуйте...
После первой же реплики оппонента, рыжеволосая Люся подскочила на месте, взволнованно всплеснула руками, забывшись, неуклюже переступила с ноги на ногу и привычно затараторила, сглатывая "р". Сумка-клатч упала с колен девушки; содержимое, точно горох, рассыпалось по полу: карманная расческа, складное зеркало в серебристо-черненой оправе, тряпичный носовой платок, измазанный растекшейся от слез косметикой и... мои командирские часы?!
Уставившись с удивлением и замешательством на ценную вещь, я пропустила речь Люси мимо ушей и прозевала момент, когда рыжеволосая девушка-секретарь спешно покинула кабинет.
В голове взбудоражено заметались мысли — от "Как я потеряла часы?" до "Почему до сих пор их не нашла, не забрала?".
Не могла? Не хотела? Не знала?! Самолично отдала с какой-либо целью? Веер вариантов был огромен.
Татьяна смерила часы взглядом, полным не меньшей страстности: будто увидела источник всех несчастий мира разом.
Женщина просидела, не шелохнувшись, вздыхая через раз, мелко и нервно, моргая и того реже, по необходимости на безусловном рефлексе, минут двадцать, когда в кабинет снова вернулась Люся.
— Представляешь, глава ведающих сказал, что... — предложение оборвалось, едва рыжеволосая девушка-секретарь заметила объект пристального внимания подруги. — Это часы Оксаны Викторовны?! Но... откуда... у тебя?!
В нос ударили запахи подгоревшей яичницы, затхлости, плесени и концентрированный лимонно-мятного ароматизатора. Будто молотком по оголенным нервам прошлись звуки семейной брани за стеной, перелив машинных клаксонов на улице и глухой топот по потолку соседей сверху. С трудом превозмогая мигрень и слабость, я поднялась с кровати, кажется, села и открыла глаза.
Обстановка крохотной комнаты была скудной и неряшливой, перещеголяв интерьер "резиденции" Феликса лишь наличием кое-какой мебели. Советский сервант оттенка красного дерева, доверху набитый шмотками, даже в секции за стеклом для посуды, кренился на один бок; фотообои с березами и лесным ручьем пузырились по центру, постепенно отклеиваясь по прошествии времени; форточка окна с деревянным рассохшимся остеклением поскрипывала, дергаясь от особенно громких звуков за окном и грохота соседей сверху; от легкого дуновения ветерка две ветоши на карнизе, определяемые некогда шторами, едва заметно раскачивались.
На тахте пыльно-зеленого цвета с кое-где выпирающими пружинами, по соседству со мной, спал Захар. Юноша в одежде вытянулся на боку у стены, по-детски непосредственно посапывая, обняв руками свалявшуюся от времени подушку. В нескольких сантиметрах от его головы с проводом подзарядки, тянущимся к оголенной розетке, лежал смартфон последней модели и дорогой комплектации.
Ворох своей мятой и еще не до конца просохшей одежды я обнаружила на стуле у двери. Тут же рядом на полу валялись сумка, сапоги, наручные часы, перевязь и стилет.
Нелепая и неловкая забота юноши вылилась в стойкое желание выругаться. Некрасиво и неподобающе для девочки из приличной семьи.
— Уже пора? На пробежку?! — зевая, приоткрыл один глаз Захар. Сонно потянувшись, он рывком заставил себя подняться, оказавшись за моей спиной на тахте в весьма двусмысленной и интимной позе. Разве что обниматься не полез.
