Шарвин задумчиво перевела ошарашенный взгляд с Женекерса на Шендара. По ней было видно, что она этого не ожидала от мага, который не должен был чувствовать ничего. Шендар же молчал.
— У меня нет повода не верить тебе, Женекерс. Будь по-твоему. Но в обмен на эту информацию я потребую много. И информация — это самое меньшее.
— Что именно?
— Всего, что тебе известно о том, что сейчас происходит в королевстве. Без каких либо ограничений. Полное доверие. Если дело идет о палаче, то я должен знать все от и до.
— Принято, — кивнул Женекерс.
Даже если случится невозможное и за всем этим вдруг стоит Шендар, Евклид сможет это обнаружить крайне быстро. Все действия противника анализируются круглые сутки.
— Палач. Он же Великий Палач Юга. Смертный, что стал сильнее иных... демиургов, как ты называешь подобных тебе. Это долгая история. И так как я был ее непосредственным свидетелем, я расскажу все что знаю. Его на самом деле звали Нишиил, он был учеником алхимиков. У него было трудное детство, хотя кто может похвастаться здесь легким детством? Он искал силы, а каких-то принципов у него не было. Учился он посредственно, но его туповатость с лихвой компенсировало его желание силы и власти. Закончилось его ученичество печально, когда он убил одну из учениц, с которой вместе учился. Убил, надругался, а тело использовал в своих экспериментах, надеясь продлить собственную жизнь. За это его приговорили к смертной казни. Алхимиков на юге растворяли, считая, что они недостойны погребального костра. Так было и с ним. Перед смертью, он обещал вернуться и что весь Юг содрогнется. Так, он умер в первый раз. До меня дошла весть об этом событии, и я был на его казни. Видел, как он медленно растворяется в небольшой чаше с алхимической кислотой, словно погружаясь в нее. Он кричал от боли, как обычный человек, едва не сходил с ума, но... он искренне верил в то, что вернется, и это давало ему силы. Тогда этому не придали значения. А когда же он вернулся, это было поздно делать. И я не знаю, откуда он взял новую силу, и кто его вернул.
— Как он мог вернуться?
— Этого я не знаю. И я до конца не уверен в том, что тот, кто вернулся, и тот, кого казнили — одно лицо.
— То есть?
— По возвращении его силы возросли, и если раньше это была лишь тлеющая немного ярче других искорка, то теперь его огонь был подобен огню иного демиурга, если не ярче. Поверь мне, я это вижу. Это увидела и хранительница, но слишком поздно. Он действовал ловко, очень быстро и дерзко. К тому моменту, как мы спохватились — он уже успел уничтожить короля кентавров, найти что-то в его сокровищнице, и стать еще опаснее. Его убивали еще три раза. Первый раз, когда он мстил палачам, алхимики взорвали его вместе с собой. Второй раз его сразил Динимиус, король кентавров, своим копьем. Но слишком поздно отвернулся и, воскреснув, тот убил его, обращая степи кентавров в пустыню, что со временем стала частью царства Гвивеллы. Наконец, один раз уничтожили его уже мы. Почти дважды. На его шее был амулет, который пылал для меня ярким огнем. Мы хотели заполучить его, но не вышло. Он был в форме веточки какого-то растения, которое мне неведомо. На этой веточке оставался один последний лист из трех. И когда он вновь ожил, этого листочка не стало. Мы преследовали его, до самих огненных гор, где он приготовил себе гробницу. Обескровленный столкновениями с нами, он спрятался там и запечатал ее, оставив нам на прощание страх.
— Страх?
— Да. Похоже, что он строил эту гробницу давно, и все его действия на Юге — лишь отвлекали нас от того, что происходило в тени. Там где текут огненные реки и рождается новая земля, он смог найти особое место этого мира, которое питает его и собирает для него силы. Рано или поздно, когда капля за каплей он соберет достаточно, он оживет. И вот тогда...
— Почему ее не вскрыли?
— Он неплохо защитил ее от чужих глаз, укрыв где-то в труднодоступном месте. Но что самое неприятное, гробница защищена какой-то магией, которую я раньше никогда не видел. Она пьет силы тех, кто подходит к ней, чтобы отдать хозяину. Ничто живое не может ступить туда. Если ты рискнешь туда зайти, то ты лишишься жизни быстрее, чем дойдешь до середины наполненного ловушками лабиринта. А он, скорее всего, проснется раньше срока.
— А если уничтожить ее? Обстрелять из артиллерии, или пробить ход к ее центру и взорвать ее содержимое вместе с ловушками, чтобы камня на камне не осталось?
— Он предусмотрел это. Если нарушить целостность гробницы пока он спит, произойдет настоящий катаклизм, половины южного побережья не станет, включая восемь самых крупных городов юга. Нишиил позаботился о том, чтобы расстаться с последним подобием жизни как можно дороже, и дал нам об этом знать, позволив жить нескольким людям из тех, кто работали над гробницей.
— Что ты можешь сказать о тех местах? Выживут ли там мои создания?
— Я знаю о свойствах этого места лишь со слов тех, кто работал над ней. После стройки таких осталось в живых немного, еще меньше сохранили рассудок. Могу только предположить, что там слезы пустыни крайне быстро растеряют свои чудодейственные свойства. Мне самому очень опасно находиться там, даже опаснее чем тебе. Точного местоположения никто так и не знает. Комплекс огромен, построен на руинах древнего поселения. Кроме Нишиила его планировки никто не знает. Икхам, пока был жив, пытался собственноручно изучить этот регион сверху, но вблизи огненных гор даже его камни теряли быстро свою нетяжесть и он оказался бессилен. Два раза чуть ли не погиб, после чего бросил попытки.
— И что решил ты?
— Копить силы, и когда Нишиил выйдет из своей гробницы — я узнаю об этом первым и встречу его. А до тех пор — не пускать к нему никого, кто в поисках славы или сокровищ сунется туда. Мои слуги следят за искателями приключений, в городах окрест, и стараются не пускать их туда, по мере возможности. Нишиил успел разбросать по миру свидетельства о несметных богатсвах, скрывающихся там и дураков за эти века хватало. Это самое большое, что я мог сделать.
— Ладно, к гробнице мы вернемся немного позже, а пока… Скажи, Шендар, тебе знаком этот символ?
Прикосновение к экрану и на экране появился карандашный набросок. Три лепестка странного растения, растущего из небольшой сферы в центре, в которой было проделано отверстие для цепочки.
— Амулет Нишиила! — воскликнул Шендар, едва взглянул на рисунок, — откуда он у тебя?
Женекерс предпочел не говорить, что именно этот амулет видела в своем видении на его шее Артелайл и именно по его просьбе сделала этот набросок. Ему требовалось проверить гипотезу, и теперь, спустя долгие месяцы картина начала складываться воедино.
— Не амулет, а лишь его рисунок. Нишиил был не единственным, кто восстал из мертвых, обладая огромной силой. Одним из таких людей был Фрикрих, глава Окторана. Его убивали четыре раза, прежде чем он окончательно сгинул. Если ты говорил, что еще Икхам пытался подобраться к грабнице палача, то я думал что ты в курсе того, что произошло в те далекие годы.
— Мы с Икхамом к тому времени не очень ладили, — печально вздохнул Шендар, — он был категорически против того, что я не вмешиваюсь в дела мира и предпочитаю ждать возвращения Палача.
— И пока ты ждал, в этом мире появился второй палач, который едва не уничтожил королевство.
— Расскажи мне все, что ты знаешь о Фрикрихе, и что заставило тебя думать, что он был таким же, как и Нишиил.
Женкерс кивнул и терпеливо, не упуская деталей, рассказал то, что видела близ руин Окторана Янтарная. Он не упомянул о том, как именно Янтарная увидела этот амулет, но при этом построил рассказ так, что собеседник легко мог домыслить недостающие фрагменты.
Шендар слушал не перебивая. Если бы Женекерс мог это видеть, он бы заметил неподдельный интерес на лице собеседника. Маска ушедшего от мирских дел старца куда-то внезапно испарилась, словно ее никогда и не было.
Когда Женекерс закончил рассказ, Шендар задумчиво потер виски, после чего медленно произнес.
— Все сходится, что меня, мягко говоря, беспокоит. Должно быть Икхам посчитал, что справится с угрозой сам. Старый гордец даже не сказал мне…
Женекерс же каснулся экрана и произнес.
— Евклид.
— Да, Женекерс.
— У нас есть какие-нибудь упоминания места под названием Хар-Тарлун в нашей библиотеке?
— Ноль совпадений.
— Ожидаемо. Книга теней?
— Так называли, в том числе, и "походный заклинанник некромантов", и серию популярных женских романов Леди Тавариль. Одно время так называли журнал, куда записывали в Белопесоченске имена тех, кого отправляли на казнь... Всего семь тысяч восемьсот тридцать одно совпадение.
— И ни одного из них хотя бы отдаленно похожего на то, что мы ищем, закончил за Евклида фразу Женекерс. Хранительница хорошо вычистила все исторические свидетельства.
В то, что только обладающая даром предвидения хранительница сможет уничтожить все упоминания о неком месте из всех библиотек как минимум королевства Женекерс не сомневался. Люди бы пропустили хоть что-то. Мелкую деталь, упоминание вскользь... То, что найти человеку было бы практически не возможно, только случайно, и что Евклид мог найти за доли секунды, сложить с другими крупицами информации и докопаться до истины. И только жившая еще в те времена, когда нога Женекерса еще не ступала по земле этого мира, хранительница могла уничтожить саму возможность откопать хоть что-то.
— Я точно знаю, что Хар-Тарлун было одним из тех мест, что искал Нишиил. Еще я знаю, из тех книг, что прочитал в древности, что так называли то самое место, где согласно легенде Иллюна изгнала из этих мест первозданный огонь, сделав эту землю пригодной для жизни. Но это, боюсь, единственное, что я знаю.
— Хоть что-то. А эта книга теней?
— У меня есть гипотеза. Тот ритуал, что провернул Нишиил над бедняжкой, которую убил. Он казался для любого алхимика бессмысленным, но в то же время был удивительно сложный, и полагался… Как бы это лучше объяснить… На законы и правила ремесла алхимии, о которых Нишиил не мог знать в принципе, которые были сформулированы годами позже этих событий. Откуда-то он должен был почерпнуть это знание? Возможно, в книге содержится тайна того, как… получить такую силу. Неудивительно, что хранительница приложила все усилия, чтобы это знание было потеряно после падения Окторана. Женекерс, Нишиил был не самым приятным человеком, но человеком. Любил, ненавидел, мечтал. Книга, если это была книга, превратила его в безумного убийцу, для которого человеческая жизнь не значила ничего. Он стал монстром, который упивался смертью и пытками.
— Фрикрих, с другой стороны, если верить книгам, не был похож на безумца, — заметил Женекерс, — Вел достаточно жесткую и хитрую политику, заставив фактически небольшое государство пропитаться ненавистью к королевству.
— Нишиил не был глупцом. Ему противостояла хранительница, элитные наемники, известные как псы южных берегов, восемь правителей южных земель, кентавры и одной Иллюне ведомо, сколько одиночек, кого он оставил без родных или близких. Позже его выслеживали даже эйвэ, такие полулюди, полу-птицы. Их уже тогда мало было, позже они сгинули совсем.
— Что же была у него за армия?
— Все алхимики после обучения приносят клятву и вместе со знаниями получают татуировку. Знак первого человека, научившего людей этому ремеслу. Но эта же татуировка когда-то имела силу подчинять носителей воле учителя. Так, когда он был жив, он контролировал, чтобы дарованные им людям знания не были использованы во зло. Когда он вернулся, в нем были силы Рексена Великого, самого первого алхимика. И татуировки всех алхимиков Юга заставили их перейти на его сторону против их воли. И только когда он похоронил себя — к его слугам вернулась свобода воли.
— Любопытно.
— Он заставил своих, когда-то учителей, кто еще был жив к тому времени, самостоятельно растворить себя, как когда-то растворили его... Это был зверь, который купался в крови и стоил жизни тысячам. Когда Нишиил запер себя в гробнице, многие из тех, кто ему подчинялся, совершили самоубийство, не в силах жить с тем, что они творили собственными руками по его приказу. После этого еще целых два века ремесло было в упадке, а простые люди сторонились тех, на чьем запястье была татуировка алхимика.
Женекерс задумался на секунду, позволяя Нишиилу подняться в его личном рейтинге опасных и враждебных существ и занять вторую позицию после Ядовитого. Потенциальный союз этих двух был крайне опасен. Не только для Артелайл, но и для Женекерса самого. Если тот может подчинить себе всех, кто носит татуировку алхимика — это чревато проблемами с поставками сырья, необходимого для его армии. Евклид моментально получил приказ сделать дополнительные закупки сырья у алхимиков, на случай, а сам вернулся к разговору с Шендаром, который продолжал рассказ.
— Но было и еще кое-что. Я вижу мир немного иначе, чем многие, хоть я и, как ты называешь таких существ, не демиург — Шендар вздохнул, — для меня каждый человек, это огонек пламени. Так вот, пламя Нишиила было неестественным. Как если бы черным пламенем горел уже давно сгоревший пепел. Иначе, то, что я видел, я не могу описать.
— Я понял, — сказал Женекерс, делая еще одну мысленную отметку, — Один только момент. Ты ведь алхимик, почему тебя миновала участь стать рабом Палача?
— Я не был никогда в школе алхимиков, хотя и имею дар к этому ремеслу, и, соответственно, никогда не получал татуировки, — Шендар продемонстрировал пустующее запястье, где должна была находиться татуировка, — Юношеская бунтарская суть, не давшая мне подчиниться общим правилам, в итоге спасла мне жизнь спустя долгие годы.
— Извини, что отклоняюсь от темы, но все же… Как ты видишь мир?
— Этот вопрос, на который я бы очень не хотел отвечать, Женекерс… Но учитывая, все, что сегодня было здесь сказано… извини если буду говорить излишне образно. Я вижу огни. Тысячи небольших огней. Большинство лишь маленькие искорки, в чьей власти лишь найти свою небольшую искорку и вместе с ней дать жизнь нескольким новым огням, прежде чем навсегда угаснуть. Но есть некоторые из них, что тлеют на большем кусочке дерева, чем остальные. Их видит Хранительница, и тогда в Сантарине из них раздувают пламя. Они светят ярче, горят дольше. И наконец... Ты. И подобные тебе. Огромные костры, зажженные неведомым костровым, которые пылают тысячелетия. Зажигает ли их кто, или они вспыхивают сами? И как могут они разгораться из таких обычных на вид искорок? Я не знаю. Но каждый из этих костров согревает свой народ, дает жизнь многим искоркам, а те, в благодарность, хранят костер, своим теплом, не давая ему угаснуть. Но у всего одна судьба. Я удовлетворил твое любопытство?
— Да, благодарю.
— Твой эликсир, — Шендар поставил на стол небольшую колбу из алхимического стела, в которой плескалась прозрачная жидкость.
Шендар умудрился приготовить сложнейший эликсир, который не мог сделать ни один алхимик кроме него, незаметно, пока вел достаточно напряженный разговор с Женекерсом. Более того, он умудрился сделать это незаметно для самого Женекерса. Оставалось лишь подивиться тому, как Шендар управлялся с эликсирами.
