— Что, муженёк? Боишься, что не справишься, с двумя-то?
Потом смягчилась.
— Давай Паша. Времени нет на стеснения. Нам ещё планёрку надо...
Попариться, конечно, не получилось — баня остыла. Но помылись нормально. Танечка потёрла спины и Бабке и Скорому.
Она, в процессе, рассказывала:
— Мы вас ждали-ждали... Не дождались... Утром поехали искать... И увидели, там... На берёзе...
Она судорожно завздыхала.
Пашка спросил:
— Танечка, а ты-то зачем туда поехала?
— Ну, так ты же сам сказал: "от бригады — никуда".
— Тебе плохо было? — вспомнил Дугин слова Анечки.
— Да. Вывернуло наизнанку.
Бабка забеспокоилась:
— А Беда — как?
— А у Маши обморок случился.
Бабка огорчённо потрясла головой.
— Ну, бля. Щас помоюсь, мужикам такой пистон вставлю!
— Не надо, — успокоила Тьма. — Вы же привыкли. Ну и мы тоже должны... Тут, как только за стены выехал, так и начинается... Надо привыкать.
Она повздыхала.
— Но только после этого... Паша, мне покоя не даёт одна мысль...
— Какая, солнышко моё, мысль?
— Паша... ... Мы хорошие, или плохие?
Пашка обнял голую девушку, чмокнул в щёчку.
— Мы, Танечка, хорошие.
— А тогда зачем вы так?..
Бабка объяснила:
— Чтобы нового Векселя не появилось. А если и появится, чтобы знал — какой его ждёт конец. Ты видела, что с Надеждой сделали? Видела ведь?... Вот. Так это — по его приказу.
Милка встала, вылила на себя тазик воды и категорично заявила:
— И вообще, это тебе всё приснилось. Это просто плохой сон. Поняла, пичуга?... Так. Всё. Пошли одеваться.
Одежда уже лежала на лавке, аккуратно по-армейски сложенная.
Глава 39. Разведка и дипломатия
Их троица ввалилась в разгромленную гостиную общежития.
Дед уже смёл в кучу осколки стёкол и куски штукатурки и, совковой лопатой, выбрасывал мусор в пустой оконный проём. Он спросил Бабку:
— Это... Как там тебя... Шеф. А в городе можно стекло достать?
— Здесь всё можно достать. Только не нужно.
Дед возмутился:
— Так — сквозняк!
— Не надо ничего, Дед. Мы уезжаем отсюда. Тут становится слишком опасно.
Дед согласно покивал.
— Да и шумно очень...
Скорый поинтересовался:
— Севостьяныч, а где остальные?
— Да вон... Во второй комнате сидят.
В каюте Беды и Шила сидела вся Бригада, включая Надежду.
Молча пододвинулись, освобождая на койках место для вошедших. Беда взяла стул и поставила его на середину. Кивнула приглашающе:
— Садись, Шеф.
Бабка уселась и первым делом спросила:
— Надя, они тебя на шоссе с собой не возили?
— Нет... А что?
— Ну, слава Богу, хоть на это ума хватило... Так. Мужики. Ну-ка объясните мне, на кой вы попёрлись на Сафоновское шоссе? И главное — зачем девчонок с собой повезли?
Шило опустил голову, часто заморгал.
— Бабка, мы же с Фуксом поехали тебя искать. А наткнулись на это...
— А что — нельзя было сориентироваться и увести женщин от этого места?
— Когда догадались... Уже поздно. Надо было от тварей отстреливаться. Они нас в клещи ухитрились... Бабка, ты не думай что мы какие-то. Я себя до сих пор проклинаю, что с Машенькой такое...
Беда его перебила:
— Бабка, не ругайся. Ничего с нами страшного не случилось. Ну подумаешь... Одна переблевалась, вторая в обморок шмякнулась. Я, например, хочу стать как Игла. Ей всё нипочём.
— Так. Ладно. Но чтобы впредь, внимательнее отслеживали обстановку и берегли психику женщин. Это вас мужики касается. Теперь дальше... Бекас, мы можем отложить твои дела на сутки? Тут видишь — что творится. Мы эту ночь должны были по делам Иглы смотаться. Но обстоятельства. Мать бы их перетак.
Кваз согласился:
— Да... В принципе — время терпит.
— Ладно, тогда сегодня ночью нас поведёт Ванесса.
Кваз повернул балду в сторону Бабки.
— Какая Ванесса? Это — та самая Ванесса?
— Да. "Та самая". И не вздумай мне про неё хоть слово плохое сказать. Понял?
Бекас дёрнул плечом.
— Да мне, собственно, всё равно.
— Ну вот. А теперь спать. Отсыпаться. Насыпаться впрок. Уже две ночи мотаемся как придурки по Улью.
Бабка внимательно посмотрела на Деда.
— А ты будешь нас охранять. Никого не впускай. Нам будут нужны свежие головы. Автомат тебе дать?
— А винтовка есть?
— Нет. Винтовки нет. Но есть один карабин Симонова. Знаком?
— Поди, разберусь. Я же деточки не какой-то пупырь валуевый. Я же воевал.
Все разошлись по каютам. Пашка вручил Деду СКС. Прошёлся досмотром по помещениям и последовательно усыпил всех. Потом и себя приголубил.
* * *
Проснулся от того, что за дверью разговаривали.
Пашка прислушался.
Дед кому-то объяснял:
— Спят все. Будить не велено.
Другой, это был явно Фукс, объяснял:
— Дед, ты просто не понимаешь — кто перед тобой. Это начальник всего города.
Дед спокойно стоял на своём:
— Ничего не знаю. У меня один начальник — Сергейчук Мила Львовна. Других мне не надоть.
Пашка чмокнул проснувшуюся Танечку.
— Лежи золотце.
В армейском темпе напялил штаны, ботинки, пристегнул кобуры, накинул куртку, вышел в коридор. Из-за своей двери выглянула Бабка.
— Скорый, кто там?
— Вроде — Фукс.
Мила исчезла на пару секунд и вышла в накинутом халатике. Скомандовала Пашке:
— Зайди в комнату, но стой у двери. Подглядывай и подслушивай.
У двери общаги, перед суровым Дедом стояли Фукс и Алмаз. За их спинами кучковалась группа личной гвардии Алмаза.
Бабка сказала:
— Пропусти, Дед. Это городская власть.
Дед сделал шаг в сторону от двери, освобождая проход.
Бабка шёпотом похвалила.
— Молодец Севостьяныч. Спасибо за службу.
Тот вытянулся, молодецки и, так же шёпотом, рявкнул:
— Рад стараться... — и сам же посмеялся.
Бабка указала на табуретки.
— Присаживайтесь. Уж извините, угощать нечем. Холодильник накрылся.
— Я по делу, — успокоил Алмаз.
— Если насчёт Векселя, то извини. Я отчитываться не собираюсь.
— Да насрать на того Векселя. Туда ему и дорога. Я... Ну во первых я пришёл сказать спасибо. Твоя бригада, можно сказать, спасла город. И особенно меня.
Алмаз встал, шагнул к Бабке и галантно поцеловал её руку.
— Второе. Твой долг считай уплачен. Ты мне ничего не должна. Не мотайся в поле, не рви жилы, работай спокойно.
Бабка подняла брови, покивала.
— Это да! Это подарок! За это, Алмаз, благодарю.
— Третье... Я по быстрому, я же понимаю, что вы ночь на ногах... Третье. Дай мне твоего ментата, — он выставил ладони, — не на совсем, не на совсем. На время. Мы решили весь чиновничий корпус и все силовые структуры проверить на лояльность.
— У тебя же Зиночка.
— Бабка, она же на внешников работает...
Бабка нахмурилась.
— А... Как же... Нихрена!
— Она фиктивно на них работает. На самом деле она наша. Мы через неё им кое-какую незначительную информацию сливаем. И дезу... Но всё равно, какой-то червячок гложет...
— Алмаз, как я могу тебе человека "дать". Это с самим ментатом надо говорить.
Бабка пошла, приоткрыла дверь в комнату молодых.
— О! Они уже оделись. Беда выйди, поговорить надо.
Вышла Маша.
— Тут городская власть просит тебя им помочь. Что скажешь?
— Надолго?
— Нет, — вступил Алмаз, — дня на три.
— Ну, хорошо. Когда начнём?
Бабка влезла в разговор:
— Погоди соглашаться. Алмаз, сколько ты ей будешь платить?
— Девушка, простите, не знаю вашего имени...
— Мария Максимовна, — представилась Беда.
— Мария Максимовна, сколько вы хотите?
Та пожала плечиками:
— Не знаю.
— По чёрной в день, — озвучила Бабка. — Это ей. И по чёрной в день её охране. Шило, иди сюда.
Вышел медведеобразный Шило, встал рядом с Марией.
— Он будет постоянно при ней, — поставила вопрос ребром Шеф.
Алмаз согласился:
— Хорошо, хорошо. Пусть будет постоянно.
— Всё?
— Нет. Бабка, ты собралась уезжать?
— Да. В городе оставаться опасно. У меня ребёнок.
— Но ведь... Опасности больше нет.
— И это, обрати внимание, заслуга не власти.
— Мила, мне нужны такие люди, как ты. Вот где этот твой стрелок?
Бабка скомандовала:
— Скорый, выйди!
Скорый вышел из комнаты.
— Вот, он у нас отвечает за боевые операции.
— Где ты такого лихого нашла... Представляешь картину — звонит сержант Мишин и утверждает, что всё КПП застрелил мужик, весь в белом. Причём стрелял из пальца. Я, честно сказать, первым делом подумал, что они там все под спеком, блин... Из пальца! Представляешь?!... Мы, как заполошные, примчались на пункт, а они спят! Бабка, поговори с ним. Я знаю, он сделает так, как ты скажешь. Пусть он ко мне идёт. А?
Бабка помотала головой.
— Не отдам. Извини, Алмаз, он мне самой нужен.
— Жалко. Ну, ладно. Не смею больше беспокоить. Спите дальше. Значит, Мария Максимовна, завтра часов с десяти и начнём.
— Хорошо.
— И это... Бабка, давай ещё вернёмся к вопросу о твоём отъезде. Пообещай.
— Хорошо. Вернёмся. Обещаю.
— Ну, ладно. Отдыхайте. У вас позади тяжёлая ночь.
И Алмаз пошел через калиточку в ограду Фукса.
Бабка пробормотала:
— У нас и впереди тяжёлая ночь.
Фукс сказал:
— Цени, Бабка. Сам глава к тебе пришёл
— Ай, — отмахнулась та, — Паша усыпи нас всех ещё разок, — и пошла в свою комнату.
Остальные тоже разбрелись.
* * *
— Паша, подъём.
Скорый проснулся, начал сосредоточенно одеваться.
Сегодня Кристинка почему-то не приснилась. Может потому, что спал днём.
А может просто боль от потери начала утихать. И бессмысленные терзания души отступили. Какой смысл? Ничего уже не вернуть.
Танечка проснулась.
— Паша, сколько времени?
— Пять, двадцать пять.
— Я остаюсь?
— Да, золотце. Мы пойдём вчетвером. Думаю — мы быстро.
Танечка откинулась на подушки и молча наблюдала за его сборами.
Он вышел в разгромленную гостиную и ещё пару минут ждал остальных, сидя на табуретке.
Четыре человека, Бабка, Игла, Короткий и Скорый, полностью экипированные, сели в пепелац, выехали за ворота и покатили туда, куда указала Ванесса. Вышли к старой молочной ферме, переделанной под склад строительных материалов. Их уже ждали. Стоящий у ворот парень приглашающе помахал рукой.
Зашли в красный уголок, с советскими плакатами на стенах, и длинным, грубо сколоченным столом посредине. За столом на табуретках сидели четыре мужика. Один курил. Увидев группу прибывших он быстро загасил сигарету.
Ванесса встала во главе стола и скомандовала.
— Ну, что же. Начнём. Сегодняшняя задача — провести рекогносцировку на местности. Производством работ руковожу я. При возникновении боевой ситуации командование переходит вот к этому человеку, — она указала на Пашку. — Надеюсь, имя "Скорый" вам о чём-то говорит?.. А теперь загружаемся.
Все пошли усаживаться в багги, а два мужика аккуратно уложили в багажник два ящика. Один длинный деревянный, второй, тоже деревянный, небольшой.
— Это что?
— Это теодолит. Электронный, военный.
— Зачем?
— На всякий случай.
Пашка рассадил экспедицию на свободные места.
— Воевать приходилось?
Всё молча покивали.
— Ванесса, командуйте.
— Ну, поехали, — спокойно сказала Мазур, и отряд двинулся "на дело".
Четыре с половиной часа в дороге. К месту подъехали уже в сумерках, без света.
Прячась в низинах между голыми, каменистыми высотками и песчаными барханами подкатили как можно ближе к "Ферме".
Пешком поднялись на один из холмиков, залегли за чахлым, высохшим кустарником.
— Вот — это самое место, — подсказала Ванесса. — Осмотритесь, Павел Дмитриевич.
И уползла куда-то за холм.
— Мда... Крепости мне брать ещё не приходилось.
Ферма действительно представляла из себя укрепление похлеще чем Полис.
Строители подошли к делу с размахом. Бастион представлял из себя цельнолитую крепостную стену, высотой примерно метров восемь-десять и шириной метров пять. На ней, по всему периметру, натыканы разномастные орудия. От зенитных установок до пары танковых башен каких-то раритетных машин. От миномётов крупного калибра, до тяжёлых пулемётов. Видно было, что жемчуга на строительство не жалели. Наверняка, предприятие приносило немалую прибыль.
Пашка поинтересовался:
— А чего это они так ощерились? Перестраховываются?
Бабка объяснила:
— Нет, Паша. Это нормально. Тут, во-первых, чернота рядом, а оттуда иногда выходит такое... А во-вторых, ты просто никогда не видел орду. И не дай Бог тебе её увидеть...
Ванесса с одним из городских подползла, спросила.
— Павел Дмитриевич, оценили?
— Да. У вас схема укрепления есть?
— Есть. Она у меня вот тут. — Мазур постучала себя пальцем по лбу.
— Отлично... Ванесса Витольдовна, давайте спустимся за холм и поговорим. Остальным лежать, наблюдать.
Внизу, в ложбинке, Пашка спросил.
— Сколько у вас орудий?
Мужчина, всё время ходящий следом за Мазур, отчитался:
— Мы собрали двадцать семь миномётов, калибра пятьдесят. И четырнадцать — восьмидесяти двух миллиметровых. Больший калибр может пробить перекрытия. А все камеры доноров находятся под землёй. Мы собираемся уничтожить только строения на поверхности. Именно наверху находится часть административных зданий и казармы.
— Хорошо. Пока что осмотрим и замерим местность. А дома уже спланируем операцию.
И они всю ночь мотались по волнистой монгольской степи, под носом у внешников, скрываясь за холмами и замеряя расстояния и высоты. Хорошая топографическая карта — залог успешного артобстрела. Артиллерия, это сплошная математика и картография.
Говорят, что в Санкт-Петербурге, во время белых ночей, можно читать на улице. В Улье ночью можно писать.
Возвращались рано утром, только забрезжило.
Пашка попросил:
— Ванесса Витольдовна, Бабка, давайте заедем в Воскресенки. Узнаем — как там Любаша. Да и дело у меня к Дозе. Раз уж по пути.
Без приключений заехали в деревню. На селе просыпались рано. Мама Рая первым делом покормила гостей борщецом со сметаной. Потом проводила бригадных к Любаше, на второй этаж.
В школьном коридоре стояла Любушка на костылях и о чём-то говорила со знахарем.
Увидела гостей, заулыбалась.
Бабка спросила:
— Ну как ты, неслухмень? Поправляешься?
Девочка задрала свой халатик и показала ноги. Искалеченные, конечно. Живого места нет, шрам на шраме. Но икры уже приняли нормальные формы, и даже пальчики частью сформировались. Пожаловалась:
— Чешутся, заразы...
Ребёнок со взрослыми общался абсолютно панибратски. Ни возраст, ни звания, ни регалии Любу не смущали.
— Слушай, — обратилась она к Павлу, — это же ты меня вылечил?
— Мы вместе с Дозой тебя вылечили.
— Мама мне сказала, что должна тебе по гроб жизни.
— Передай маме, что ничего она мне не должна.
— Ладно. Спасибо. Но только, когда я вырасту, я за тебя замуж выйду. Ты красивый.
