Наконец Володе удалось с помощью пришедшей на помощь жены захлопнуть дверь.
— Ничего я не знаю о Витьке! Проваливай — милицию вызываю! — кричал погрозневший за закрытой дверью Великий Маннергейм.
— Тварь, тварь, ничтожная тварь! — колотила Люда в дверь руками и ногами, — я тебя на чистую воду выведу!
— Ладно, мама, пошли, — урезонивала ее испугавшаяся Влада, — ну его, а то еще в самом деле милицию вызовет! И так все соседи к глазкам приникли.
Женщины вышли на улицу и отправились в соседнее кафе. Люде срочно нужно было выпить кофе, чтобы как-то привести себя в порядок.
— Такие вот, как Вовка, придурошного вида, самые подлые оказываются. А в милицию мы на него напишем, если отца не найдем. Пусть побегает. Но кажется мне, ничего они на него не найдут, — задумчиво сказала Люда, вытащила из сумочки сигарету и закурила, — доказательств, что он к исчезновению отца причастен у нас нет, а менты...
— Ты курить начала? — печально спросила Влада.
— А? Да, чуть-чуть, — Люда смяла сигарету, и положила ее в пепельницу, — балуюсь. Потом брошу.
Женщины помолчали. Наконец Люда виновато взглянула на дочь и спросила:
— Что дальше будем делать?
— Нужно кого-то в милиции искать, чтобы его в розыск объявить.
Люда пожала плечами.
— Думаешь? А не рано?
— Две недели до суда, какое там не рано. У тебя есть кто-нибудь в милиции?
— Да никого. А что, так не будут искать?
— Понятно. Придется Михаила попросить, да и расспросить его кое о чем надо.
— Это тот — Маринкин одноклассник? Футболист?
— Ну да, он хвастался, что у него кто-то в милиции есть. Тот еще тип, но придется к нему обращаться.
* * *
Влада успела перед отъездом поговорить с Михаилом. Михаил отнесся к её просьбе без энтузиазма. Поостыв после разборки с Юлькой, он пришел к выводу, что погорячился, поддавшись бабской глупости. При всем том, иногда он наведывался в гастроном, где работала Юлька. Увидев его, та зеленела от страха. Михаил, посмеиваясь, подходил к ней и говорил всегда одно и то же:
— Ну как? Будем вести себя хорошо? Папов-мамов слушаться будем?
Юлька мелко и быстро трясла головой в знак согласия.
— Не слышу! — грозно говорил Михаил.
Уже выучившая правила игры Юлька противным голосом пищала:
— Буди-и-и-им.
Михаил заливался смехом и уходил.
— Ну пока, до встречи. Завтра опять приду, — бросал он на прощанье.
Но приходил обычно нескоро, когда скучно становилось. О чем и поведал Владе.
— Вечно у тебя какие-то проблемы странные. То порчу наводят, то отец пропал. А я разгребай. Тогда хотя бы Маринка умерла, одноклассница, своя девчонка. Вроде совсем недавно на каникулах вместе бухали, и вдруг умерла, да еще говорят, что подружка со свету сжила. Вот и дал себя уговорить Юльку твою повоспитывать. А нафига оно мне нужно? Так, иногда от скуки поразвлечься. Я ей разрешил в Майкоп уехать. Приходила, плакала, говорила, что не может тут больше оставаться, все на нее пальцем показывают, на работе с ней не общаются, а она ни при чем. Ладно, говорю, езжай, только адрес присылай. И ты знаешь, — Михаил покрутил пальцем у виска, — прислала. У меня дружок проездом в Майкопе был, проверил, точно — по адресу живет. Он с нее водки стребовал с закуской. Просто так. Вроде я попросил. И представляешь — купила, принесла. Дура, — презрительно заключил Михаил. — Просто дура.
— Да, она действительно никогда умом не отличалась, — дрогнувшим голосом согласилась Влада. Ей было нестерпимо стыдно, и было жалко дурочку Юльку. Но ведь та сама виновата, за такое, что она вытворила, мало кто пожалеет.
— Ты знаешь, неизвестно, что там было. Может быть, она и приложила руку к этому. Там все как-то нечисто. Маринкин отец недавно умер. А Юлька говорила, что он ее просил на меня безбрачие наложить. А еще я слышала, что Маринкин отец причастен к смерти дочери...
— Ой, блин, — взвыл Михаил, — все, хватит с меня, я больше эту ахинею слушать не желаю! Все, я пошел, и больше ко мне со своей дурью не приставай!
— Ну, Миш, — побежала за ним Влада, — Миш, ну помоги! Мне отца найти надо! Пойми, через две недели развод, а он пропал!
— Вот беда! Ладно бы свадьба, а то развод.
— Ну Миш, — Влада прибегла к последнему средству, — я твой портрет нарисую, хочешь?
— Да, — заинтересовался Михаил, — пожалуй. А когда?
— А когда в милиции розыск объявят?
Михаил почесал голову.
— Если сегодня сходить, то может послезавтра уже объявят.
— Так пошли. А я сегодня же вечером начну, за завтра закончу.
Пришлось рисовать Мишкин портрет сангиной, чтобы достигнуть максимум эффекта при минимуме затрат. Конечно, кое-где схалтурила, но Мишка все равно остался доволен. Более того, готов был продолжать и дальше помогать на почти безвозмездной основе. Влада с подобными типами сталкивалась, и понимала, что в дальнейшем его можно долго кормить обещаниями.
* * *
Две недели розыска ничего не дали. За день до судебного заседания Люда пришла к судье, чтобы узнать, не появлялся ли муж.
— Не было пока, — сказала женщина-секретарь, — Но извещение он не получил, только от вас пришло подтверждение. К сожалению, если он не явится, процесс придется отложить до выяснения причин его отсутствия. Он истец и проводить заседание без его заявления на представительство другим лицом мы не имеем права. Помню я вашего мужа, — немного помедлив сказала она, — неудивительно, что вы разводитесь, такой ужасный тип, пропитый, пахнет каким-то дешевым табаком. А вы такая элегантная дама. Когда такое видишь, все время думаешь, ну что могло их связывать?
— Пропитый? — расстроено сказала Люда, — вот это да...
Секретарь внимательно посмотрела на нее и покачала головой.
— Может еще прибежит сегодня заявление забирать. Такое бывает. А может только завтра прибежать, прямо перед заседанием будет кричать, что передумал разводиться.
— Да хоть бы уж прибежал, — расстроено сказала Люда.
— Не хотите разводиться? — удивилась секретарь.
— Да не в том дело. Хочу. Только за него все равно волнуюсь. Пропал.
Секретарь пожала плечами.
— Завтра увидим.
Но завтра на заседание Змей не явился.
Люда шла домой плача.
— Не зря я чувствовала, что с ним что-то стряслось. Это он еще тогда был весь пропитый, когда заявление подавал.
— Ладно, мам, ну его, — утешала ее Влада, хотя сама была готова расплакаться, — если бы он о нас думал, обязательно пришел бы. А так — подать на развод и смыться, это просто... просто нет слов.
— Да, гадко, что тут скажешь, — Люда вытерла глаза, — привыкла за него тревожиться — сколько лет вместе прожили! — а нужно за себя переживать. Ну кто я теперь? Соломенная вдова? Как из этой ситуации выкручиваться? А если я замуж снова соберусь?
— Будем ждать из розыска вестей.
— Да не очень-то они ищут. Мы ведь никто, для нас напрягаться не будут.
— Сделала что смогла, по крайней мере, запросы направили по отделениям области. Может кто чего найдет. А там будем ждать. Они обязаны проверять при розыске всех бродяг задержанных, неопознанные трупы.
— Что? Какие еще трупы?! — вскрикнула Люда.
— Мама, ну что ты как маленькая! Я не говорю, что его нет, но что по-твоему значит розыск? Разослали приметы по отделениям милиции. Теперь если будут попадаться неизвестные люди — преступники, бродяги, или неопознанные трупы — их обязательно проверяют на соответствие приметам разыскиваемых. Так мне в милиции объяснили, когда заявление подавала. Может отца где-нибудь задержат случайно и опознают. Поняла?
— Да, — кивнула Люда, — поняла. Будем ждать. Но надежды у меня мало. Сама не знаю почему, но кажется мне, что больше мы его не увидим.
* * *
Никаких новостей о Змее не пришло ни осенью, ни зимой. Странная жизнь родственников без вести пропавших стала частью Владиной жизни. Это было какое-то фоновое ожидание, почти неосознаваемое за вереницей дел. Только периодически то или иное событие наталкивало память на исчезнувшего, и щемило в сердце.
Дел было много. Вахромееев готовил новую выставку, на этот раз на Кипре. Планировалось Владино участие, она упорно готовилась. Вахромеев придумал для нее концепцию, одобрил эскизы и теперь со свойственной ему жесткостью требовал укладываться в запланированные сроки. Нужно было не только самой двигаться по жизни, но и морально поддерживать оставшуюся одной Люду. Впрочем, Люда была не одинока. Ее роман с вдовцом Николаем, о котором она рассказывала Владе еще летом, не быстро, но верно развивался. В апреле Николай переехал жить к Люде.
С этого момента опять встал вопрос об отце. Где он и что с ним. Нужно было как-то решать проблему. По закону человека, пропавшего без вести, можно была признать умершим через три года по суду, или, если обстоятельства указывали на смерть, через полгода.
— Представляешь, раньше чем через три года мы с Колей расписаться не сможем, — тараторила в трубку раздосадованная Люда, — хоть бы уж точно знать, где он, жив, мертв. Милиция шевелиться не хочет, чего им — пропал человек и как так и надо.
"Быстро ты его забыла", — неприязненно подумала Влада, — "какой-никакой, а все таки столько лет вместе прожили. Вроде не так давно, месяцев семь-восемь назад слезы лила, когда узнала, что пропал неизвестно куда, а теперь волнуешься, что не можешь расписаться с новым мужиком. В конце концов, я его дочь, могла бы поаккуратнее свою радость выражать".
На майские праздники она приехала в Южноморск. На вокзале ее никто не встретил. Впрочем, она и не договаривалась о встрече. Влада взяла такси и поехала к дому. "Отчий дом", — подумала она, — "я еду в отчий дом. В дом, где теперь меня ждет другой... А кто другой? Всего лишь мамин сожитель".
За окном уплывал куда-то назад старый Южноморск. Машина проехала мимо автовокзала с его типично советским фасадом, который, кажется не тронуло время, и типичной южной толпой — крикливой, вздорной, вечно спешащей куда-то и всегда чем-то озабоченной. Потом машина выехала на Анапское шоссе, еще минут десять мимо старых пятиэтажек, помпезного по советским временам здания железнодорожных касс, воинской части и она будет дома. Город почти не изменился. Но мелкие изменения были видны то там, то сям. Новая плитка на тротуарах, небоскреб на перекрестке, новая бензозаправка. Город в ее отсутствие медленно, но верно менял облик.
Дверь открыл лысый мужик лет пятидесяти. Высокий, крепкий, подтянутый. "Наверное, бывший военный", — решила Влада.
— Заходи, — широко улыбнулся мужик, — Люда сейчас придет, в магазин побежала.
Одет он был в шорты до колен и футболку. Все очень чистое и отутюженное. "Стирает и гладит сам", — догадалась Влада.
— Здравствуйте, Николай, — стараясь быть приветливой сказала она, — рада с вами познакомиться.
— Проходи, располагайся, — Николай прихватил ее за локоть, когда она переступала порог, — жить будешь в маленькой комнате, мы уже все приготовили, и постель тебе постелили. Может ванну примешь c дороги? Люда тебе полотенце выделила, и халат твой в комнате на стуле висит.
Влада только кивала. Говорить расхотелось. Она прошла в свою комнату, поставила вещи, села на стул и машинально взяла в руки халат. Захотелось плакать. Нет, она не будет плакать, ни за что. Влада подумала, что за последний год она ни разу не заплакала, и даже не обратила на это внимания, пока сюда не приехала.
Потом, когда пришла Люда, на некоторое время напряжение спало, и они с матерью вдоволь нацеловались, наобнимались и наболтались у Влады в комнате. Николай заглянул к ним и пригласил к столу. За обедом Владе было не по себе. Николай что-то рассказывал, а Влада рассматривала кухню. Новые шкафчики. Вытяжка новая. Ручка в буфете починена. Столько лет была сломана, что Влада и забыла, что она могла быть другой, а теперь вот оно — доказательство.
— Что об отце слышно? — перебила она Николая.
Мать с Николаем переглянулись, и Люда осторожно сказала:
— Ничего. Две недели назад звонила в милицию, справлялась. Как в воду канул.
— Понятно, — лениво кивнула дочь и исподлобья посмотрела на мать.
Ночью Влада проснулась. Дом спал, спокойно и устало, так, как наверное не спал много лет. Конечно, никакой серой твари в этом доме не могло быть, она бы тут просто не вынесла и секунды. Тут жила другая семья, у которой все было и дай бог будет хорошо.
* * *
Наутро Влада сходила к Михаилу, взяла у него Юлькин адрес и купила билет в Майкоп. Два часа тряски по равнинным дорогам, потом горные повороты, и она на месте. Юльки дома не оказалось, но словоохотливая хозяйка дала адрес ее работы.
Юлька работала уборщицей в каком-то здании, по виду бывшем НИИ. Она как раз заканчивала свою смену, когда появилась Влада. Лицо Юльки сперва исказил страх, а потом, когда она поняла, что Влада пришла одна — ненависть.
— Радуешься? — сказала она, с размаху бросила на пол половую тряпку и уперла руки в бока, — Как я тебе такая?
— Не радуюсь, — грустно сказала Влада.
— Но ты же этого хотела?
Влада пожала плечами.
— Поговорить с тобой хочу.
— А о чем нам говорить? Ты все, что хотела, сказала.
— У меня отец пропал.
— Да-а-а? — Юлька растерянно посмотрела на нее, — Ты что, опять постановила на меня все свалить?
— Да нет. Просто хочу поговорить.
— Хм. Ну ладно. Подожди во дворе на лавочке, я через полчаса закончу.
Юлька вышла почти через час.
— Достала эта сволочь директриса, — пожаловалась она, — опять ей не так помыла, да еще цветы свои заставляет поливать. Буду я ей за бесплатно цветы поливать. Я итак за пять тысяч в месяц вкалываю, тысячу за жилье плачу. А как на четыре тысячи в месяц жить? Думаешь легко? Каждую копейку считаю.
Влада содрогнулась. Названная Юлькой месячная прожиточная сумма была сопоставима с ее однодневным расходом.
— Ну что, пошли в парк?
По пути Юлька заскочила в какой-то подвальчик и купила там полутаролитровую пластиковую бутылку с красной жидкостью.
— Вино, что ли? — догадалась Влада.
— Да, обед мой и ужин.
— То-то ты такая худющая стала, не ешь, а только пьешь?
— Что значит не ем? Я ем. Только не всегда, а когда аппетит грызёт.
— А аппетита никогда нет. Бросать тебе надо это дело.
-Тебе-то что? — Юлька разозлилась, — можно подумать, не твоими стараниями я в таком положении.
— Да никакого положения уже нет. Не обращай внимания на Михаила. Ему до тебя никакого дела нет, он просто забавляется.
— Ну и забавы у вас, мудаков, — присвистнула Юлька, — мне бы и в голову не пришло так забавляться.
— Я с ним поговорила. Да и остальным тоже. Можешь даже адрес сменить и никому не говорить. Похоже, не ты Маринку на тот свет отправила. Рюрик недавно умер, а папаша мой говорил перед тем как исчезнуть, что Маринкина смерть — рюрикова работа.
— Рюрик умер?!
Юлька откупорила бутылку и сделала большой глоток.
— Да, за это надо выпить!
Потом она сникла и всю дорогу до парка молчала. В парке они сели на уединенную лавочку. Юлька снова хлебнула из бутылки и закурила.
