— Но Рубеж по пути в Шахты, а Счастье в стороне. Так что пусть проверят сначала Рубеж. И давай я буду диктовать письмо.
— Сам не сможешь написать?
— Увы. Могу облить всё чернилами и насажать клякс. А бумаги у нас немного.
— Да, немного. Ты прав. И ещё я думаю левой рукой писать. Чтобы совсем надёжно.
— Ну, если ты считаешь нужным и это не затруднит, — улыбнулся Асеро.
— Чтобы меня такое да затруднило?! — улыбнулся Инти в ответ.
Инти всё приготовил для письма, и Асеро стал диктовать:
Слава!
Это я, Асеро, письмо вынужден диктовать, так как ещё не оправился от ран, нанесённых мне палачами в тюрьме. Меня и многих инков, в том числе носящих льяуту, свергли и подвергли в плену изуверским пыткам. Многие из носящих льяуту погибли, я чудом избежал смерти, теперь залечиваю раны. Наши семьи тоже захвачены в плен, наших жён и дочерей враги грозятся обесчестить, если уже не сделали это. Дома наши разгромлены и разграблены. Любой мужчина в Куско может быть убит или подвергнут пыткам только за то, что он инка. Любая женщина может быть обесчещена только за то, что на дочь или жена инки. Также опасности подвергается любой, кого своим врагом считают каньяри.
Слава, выход один — борьба. Моё имя клеветники смешали с грязью, но твоя репутация вроде так не пострадала. Ты можешь поднять войска. Надеюсь встретить тебя в Кито. Но если ты пересечёшься с моими посланцами, то можем встретиться и раньше. Перед самым отъездом они заглянут к твоему дяде ещё раз. Или встретимся в Кито".
Инти прервался и сказал:
— Вот это правильное письмо, сам догадался, что про меня писать не нужно. Не любят нас в армии. Ведь мы вроде почти то же, а не то. Потому непонятны.
— Сейчас другое хуже. Слава — человек несколько суеверный. Ну, в одного воскресшего покойника он поверит, а в двух — ему чересчур.
— Пожалуй, да. Знаешь, наш статус воскресших покойников надо как-то использовать. Но как — я ещё не продумал.
— Ты хочешь обманывать на этот счёт?
— Боюсь, что правде всё равно никто не поверит. А так у нас будет репутация колдунов.
— И получится, что мы законы нарушаем.
— Тут скользкий вопрос. Эх, воскресить бы и в самом деле Искристого Снега, он бы тут расписал оправдание!
— Ну что ты, он бы такой подлог едва ли одобрил.
— Подсудным является причинение вреда при помощи магии, а также зарабатывание на этом денег. Но лекаря, который удачно кого-то вылечил каким-то особым способом, никто за это судить не будет.
— При исцелении не докажешь, магия там была или не магия, а вот если покойник среди бела дня живым разгуливает, то без обращения к потусторонним силам не обошлось.
— Вот что, Асеро. Врать мы не будем, просто будем недоговаривать. Меня убили, а я взял и вернулся Из-за Пределов назло клеветникам и палачам, — Инти лукаво прищурился. — И пусть кто как хочет, так и понимает. Прохристиански и проевропейски настроенные и так считают меня чудовищем, так пусть думают, что меня и ад не удержит! Ни для кого не секрет, что побег Атауальпы из тюрьмы в своё время придал ему популярности. Ходили слухи, что он это не просто так сбежал, а в змея превратился. Потому иные надеялись, что он и от испанцев так сбежать может. Конечно, спецоперация по его освобождению готовилась, но сорвалось всё. Они тоже думали, что у них больше времени... Кстати, знаешь забавную вещь: сторонники Уаскара тоже пускали слух, что их вождь не был казнён в темнице, а обратился в змею и вылез к своим. Нелепость, конечно, но господа конкистадоры её использовали. Хотя у них не могло быть человека, способного заменить живого Уаскара. Помимо всего прочего, эта историю ещё и показывает цену христианского запрета на колдовство. Когда выгодно, всё можно. Ладно, будем что-то в письмо добавлять кроме подписи?
— Не надо, пиши "твой друг Асеро", а я распишусь.
— Идёт.
На следующий день Ворон и Морской Ёж отправились в Шахты. Вернуться они должны были через три дня.
Подсчёт Уайна показывал, что еды, захваченной в замке, должно было хватить дней на десять, но это количество можно было растянуть, если ходить на охоту.
Поскольку сроки выздоровления Асеро требовали задержаться тут ещё как минимум на пять дней, Уайн настаивал на передислокации, говоря, что лучше ночевать в палатках, чем ждать визита незваных гостей здесь. Однако Инти сказал, что ночёвка в палатках без возможности укрыть лошадей слишком рискованна, особенно в это время года, к тому же палаточный лагерь в открытой местности привлекает куда больше внимания, чем какие-то люди в хижине.
Впрочем, он рассмотрел и иные варианты. Переодевшись в тунику амаута, он круговыми путями проник в Запретный Город, сказал им, что приехал из Кито, рассказал там о случившемся в столице так, будто сам был тому свидетелем (рассчитывая, что так скорее поверят), ярко расписал возможные перспективы установления власти белых ("вы все грамотные и образованные люди, и знаете, что от христиан нам можно ждать только огненной купели"), и призвал к вооружённому сопротивлению новоявленным властям. Но их главный показал ему бумагу, присланную на крыльях от Верховного Амаута, где тот призывал сохранять спокойствие, говорил, что новой власти образованные люди нужны, так что жечь только за образованность никого не будут, и вообще англичане, в отличие от католиков, религиозно терпимее и астрономов уважают. Также он умолял не подставлять тех, кто находится в заложниках. "Разве не ясно, что бедняга запуган", "Возможно, но насчёт заложников ему виднее. Так или иначе, мы не хотим с этим связываться. Если хочешь, езжай в свой Кито, можете там мутить что хотите, а мы подставляться не хотим".
Коралл предлагал в качестве лагеря вышку крылатой почты, расположенную по ту сторону долины Куско, поселившись мирно, если там свои, захватив силой, если там враги. Но после аккуратной разведки и от этой идеи пришлось отказаться. Судя по всему, там изменники, но, пусть их немного, если их перебить, это быстро станет известно кому не надо. Безопасности это не прибавляло. В общем, всё-таки решено было остаться, где были, с тем чтобы внимательно следить, кто едет по склону горы к хижине.
Разумеется, путешественники параллельно этому охотились и заготавливали дрова. Последний день перед разведкой в Куско Инти решил немного передохнуть и ещё раз поговорить по душам с Асеро.
— Знаешь, что я понял за время путешествия, — сказал Инти, — всё-таки разница между поколениями ощутима, слишком мы разные.
— Чувствуешь себя стариком? — спросил Асеро.
— Дело не в старости и не в опыте. Ты на собрании верно заметил, что что-то изменилось. Я помню себя молодым. И помню молодыми своих сверстников. Мы и тогда были немного другими, чем они сейчас. И не учитывать этого было бы ошибкой.
— Знаешь, когда я говорил с Кондором о юношах из охраны, у меня тоже порой возникали подобные мысли... или не мысли даже, ощущения. Конечно, среди них свила гнездо измена, но это от того, что враги нащупали в них что-то, это было бы невозможно, будь они такими, как ты и я. И что делать?
— Учиться! И учиться тут можно только вместе с молодёжью, а не со стороны. И учиться можно, только делая общее дело.
— Мне хотелось бы понять природу этих различий. Помнишь, Старый Ягуар писал, что хотя они жили гораздо скуднее, чем нынешние, современная молодёжь куда больше значения придаёт вещам, чем они в их годы. И только недоумевал по этому поводу. Тогда мне это казалось просто стариковским брюзжанием, но теперь, когда понимаешь, что многих удалось просто КУПИТЬ за какое-то барахло, это мне кажется хотя бы отчасти справедливым.
— Мне Морской Ёж жаловался, что ему пришлось расстаться с женой, потому что он не мог её барахлом обеспечить. Конечно, капризные красавицы были всегда, но о таком мне прежде слышать не доводилось. Старый Ягуар... он писал что-то вроде... что ныне стало много больше изобилия, но в то же время люди стали к богатству ревнивее. Платья без заплат есть у всех, но хочется при этом особенно красивых платьев. Хочется чего-то такого, чего у других нет. Но таким ведь не обеспечишь при всём желании! Но этот вопрос скорее девушек касается.
Асеро ответил:
— Да ведь никто же не говорит, что изменилось только это! Вот тебе трудно c Вороном... И это при том, что в Службу Безопасности особенно "трудных" людей не отбирают! Но мне порой жаловались, что именно среди юношей чаще стали попадаться такие, с которыми трудно... не потому что они тупые или больные. Скорее, такие, которые подстраиваться не хотят. Ведь у вас трения начались потому, что Ворон не хотел подстраиваться под новое обстоятельство — у тебя появилась жена. Хотя, казалось бы, ему-то какая разница! Но не хотел... Вот таких, которые под необходимость подстраиваться не желают, кажется, среди молодых больше, чем среди нас было. Конечно, жизнь им свои уроки преподнесёт, но всё-таки это должно иметь какую-то глубинную причину... Вот я тоже был не всем оборотам свое судьбы рад. Но ведь не противился, если понимал, что должен...
— Не знаю. Не могу судить, прав ты или нет. Я-то думал, что всё это от лишней придирчивости Ворона, а придирчивые люди были всегда.
— Если бы Ворон считал своим долгом не проявлять придирчивость, то не проявлял бы. Может, он для того и проявляет придирчивость, что боится оказаться недостаточно верным долгу...
Инти хотел что-то ответить, но в этот момент послышался шум, и Инти пришлось встать и пойти выяснять, кто пришёл.
Это вернулись из Шахт Ворон и Морской Ёж. Последний стал докладывать:
— В общем, съездили не очень удачно. Дядю мы этого самого нашли, но поначалу он говорил, что никакого Славного Похода не знает, потом, когда Ворон ему пригрозил, сказал, что племянника лет десять не видел. Мне думается, врёт он. И врёт оттого, что нас сильно испугался.
— Не мудрено, — сказал Инти, — Морской Ёж, а вы сильно его напугали?
— Да нет, старались говорить вежливо. Но тот отнекивался. Только потом Ворон пригрозил, что Рождённый-в-Забое пожалеет, если правды не скажет. Но откуда он мог знать, что мы худого не замышляем? Теперь любого незнакомца опасаются. Письмо удалось оставить. В Рубеж мы тоже заезжали. Сказали, что отец Кондора умер, а его вдова Кочёрыжка перебралась обратно в Счастье к сёстрам.
— Так, а давно ли умер?
— Около месяца назад.
— А отчего?
— Вроде от естественных причин. Была у него до того какая-то крупная ссора в Счастье, сути которой я не знаю. После чего переехал в Рубеж с женой. А потом вот умер, и жена решила обратно вернуться. Старухе одной трудно.
— Спасибо за информацию. Может, оно, конечно, и от естественных причин произошло, но сейчас переспрошу...
Вернувшись к Асеро, Инти спросил:
— Послушай, Кондор говорил тебе о смерти своего отца?
— Нет, не говорил.
— А домой месяц назад не отпрашивался?
— Нет. Если только в то время, когда я отсутствовал. Знаешь, Инти, похоже, он и в самом деле не знал. Такими вещами Кондор со мной делился. Да и не скроешь такое событие... По лицу видно, что беда случилась, — Асеро вздохнул.
— То есть получается, что от Кондора смерть отца зачем-то скрывали. Надо будет наведаться в это самое Счастье, — Инти усмехнулся иронии названия.
Ворон ответил:
— Я готов ехать туда хоть завтра!
— Завтра не стоит. Отдохни. Сейчас затопим баню. Раз вы вернулись живые и здоровые, то я вполне могу наведаться в столицу. Кстати, а где вы ночевали? Дядя, я так понимаю, к вам гостеприимства не проявил.
— Да, от этого куркуля гостеприимства не дождёшься, — ответил Ворон, — нас в Рубеже на постой пустили. Но за плату — огород вскопать. Так бы мы ещё вчера приехали бы. А вообще я должен заметить, что носящих льяуту народ не любит и не сильно по ним скорбит.
— Ты там с хозяйкой поговорил?
— Да. А что ты, Инти, хотел? Ты ведь во дворце жил, по несколько жён имел, карету тебе по первому требованию... Не мог без этого обойтись?
— Без нескольких жён мог бы, да жизнь так повернулась... А без дворца и кареты никак. Надо же мне было жить под охраной!
— Ну а роскошь во дворце зачем разводил? Это мы ещё не видели того, что там до нас разграбили!
— Да не такая уж роскошь. Послушай, Ворон, это бессмысленный вопрос теперь, когда я стал бездомным бродягой. А ведь у меня семья...
— Этот вопрос важен, если хочешь не повторить таких ошибок в будущем. Мы, инки, и так горько платим за то, что утратили доверие народа. И как теперь его вернуть?
— Я не думаю, что причина в моей мнимой роскоши, Ворон, — ответил Инти. — Та женщина всего лишь повторяет то, что теперь пишут в Газете. До того, как про это написали, это её едва ли волновало. А тот же Целебный Бальзам не любил нас за другое, на самом деле.
— А за что?
— Да за то, что амаута арестовывали. Не верил, что такие люди могут в заговоре быть, да и вообще быть виновными. Но что же нам было делать, не раскрывать заговоры потому, что кто-то наивный в них верить не хотел? Ладно, давай я вам баню и обед организую.
Инти ушёл, а Ворон проводил его каким-то недобрым взглядом. Асеро сказал Ворону:
— Вот я жил с одной женой, всё равно меня обвинили в разврате и мерзко оклеветали. Так что не в этом дело.
— Да, с тобой вышло скверно. Но ведь этого бы не случилось, живи ты не во дворце, а в обычном доме.
— Да я и сам хотел бы жить в обычном доме и ходить по улицам без охраны. Увы...
— Но ведь охрана тебя и предала. Так что какой с неё толк?
— Без неё убили бы раньше. Ворон, я хочу поехать в Счастье и сам поговорить с Кочерыжкой. Конечно, не сейчас, мне нужно для этого хоть чуть-чуть оправиться. Да и тебе отдых нужен.
Асеро понимал, что идёт на некоторый риск — конечно, приятнее путешествовать с Инти. Но надо поближе познакомиться с Вороном, понять его, и тогда сделать выводы. Слова Инти о том, что надо понять молодёжь, глубоко запали ему в душу. А понять легче один на один.
Ворон же смотрел на жизнь так: жизнь сама по себе ? бесконечный экзамен, на котором постоянно приходится доказывать свою профпригодность. В общем-то, сходным образом на это смотрели многие в его родном Чиморе, просто Ворон был строже в критериях. Потерянная до свадьбы невинность, а уж тем более жизнь в наложничестве означала на этом экзамене явный провал. Ворон был свято уверен, что на месте Морской Волны или нашёл бы способ сбежать, или покончил бы с собой. Потому был непонятен и Саири, не просто простивший её, но заключивший в объятья. Когда оказалось, что эти люди не кто-нибудь, а Морская Волна и Инти, у Ворона, конечно, было неприятное ощущение как от внезапного обвала. Значит, и такие люди, фактически полубоги, могут вот так... Ещё большим сюрпризом оказалось, что полуживое тело со следами надругательства, найденное ими в замке — это сам Сапа Инка. Да, если ему верить, он выдержал пытки достойно, но кто подтвердит его слова? (Ворон не понимал, что в таком состоянии, в котором находился Асеро, лгать почти невозможно). Конечно, тот факт, что Асеро жил только с одной женой, добавил к нему симпатии, но всё-таки не разрешил сомнения Ворона. Да и притом сам же Асеро признавал, что наделал ошибок, не проявив где надо достаточной твёрдости... Получается, что он тоже испытания жизнью не прошёл? А если он потом снова правителем станет? Нет, нужны другие люди...
