«Мама! К вашей мудрости взываю, — писал я вдовствующей Императрице, мысленно держа перед глазами образ моей настоящей, давно умершей… Извиняюсь, ещё не родившейся матери, — ради всего святого, ради светлой памяти вашего супруга и моего отца, ради престола и династии, будьте снисходительнее и терпимее к недостаткам моей Аликс! Подружитесь с ней, возьмите её под свою опеку, помогите ей — в это нелёгкое для всех нас время!»
* * *
Глаза Николая Николаевича, потихоньку принимали осмысленное выражение:
— И, ОН(!!!) уедет?!
— Уедут ВСЕ(!!!), кого Вы назначите в Великое Посольство! Но, непременно в его составе должны быть следующие лица…
Давая Николаю Николаевичу такую должность и власть в столичном регионе, я надеялся убить хотя бы одного зайца: вбить клин меж ним и либеральной оппозицией. Точно его роль в Феврале я не помню, но кажись — пообещав после отречения царя должность Верховного Главнокомандующего, думцы прокатили Младшего «по бороде» — как последнего конкретного лоха, воспользовались его именем и популярностью в войсках для их нейтрализации.
Действуя по моим инструкциям с самого начала — когда нарастающий бардак в управлении Империи, ещё не приобрёл характер необратимого, генерал-адмирал неизбежно разосрётся со всем «креативом», что мне будет весьма на руку!
Край, как мне необходимо единодушие в правительстве и, его конструктивное сотрудничество с Государственной Думой! Однако, побеседовав с Горемыкиным я понял, с ним такое не пролезет — а сняв его, я очень многим наступлю на их любимый мозоль, что приведёт к новому витку правительственного кризиса… Что, делать? Отправляя Горемыкина во главе Великого Посольства — формально не снимая его с должности Председателя Совета Министров, я назначу исполняющим его обязанности «теневого» премьера — Главноуправляющего землеустройством и земледелием Кривошеина Александра Васильевича, на квартире которого любят собираться и перемывать косточки своему «шефу» фрондирующие министры. Возможно, таким образом получиться избежать «министерской» чехарды и хотя бы на год добиться нормальной работы правительства. Наконец, Кривошеин считается политиком либеральных взглядов и, надеюсь, он сумеет найти общий язык с Думой…
Удаляя наиболее активных думцев из «Прогрессивного Блока160» — Милюкова, Шингарёва, Ефремова, Шидловского… Всего восемь человек, я хотел добиться того же самого — чтоб они мне не мешали, хотя бы год!
Когда я более-менее подробно разжевал Младшему про Великое Посольство и его цели, настроение его тотчас заметно улучшилось:
— Я не подведу Вас, Ваше Императорское Величество!
— Надеюсь, что нет!— премило улыбнулся ему в ответ, — если подведёте, господин генерал-адмирал, я отправлю Вас губернатором в Магаданскую Губернию…
— Где, это? — не понял.
— Это близ реки под названием «Колыма».
Долго вспоминал, затем спросил недоумённо:
— А разве есть такая губерния в России?
— Вот, заодно её и создадите! Время у Вас будет…
Младший, минут десять, так горячо убеждал меня — что создавать новую губернию не потребуется, что я ему поверил:
— Хорошо! Я уверен, что нет у Империи и Императора, более верного поданного, чем Вы, господин генерал-адмирал!
Ещё несколько минут самых искренних заверений… Наконец, мне надоело и, я подошёл к окну, давая понять что аудиенция подходит к концу. Поняв это, Николай Николаевич засобирался на выход, напоследок спросив:
— Разрешите мне взять с собой в Петроград генералов Янушкевича и Данилова, Ваше…?
Младший, очень быстро и сильно привязывался к людям — был у него такой недостаток.
— Нет. Эти господа останутся при Ставке.
— Разрешите узнать причину?
Встал и походил молча по кабинету… Потом:
— Неудачи этого года и причину потери Польши и Литвы, надо чем-то объяснить российской общественности — чтоб она хотя бы на время успокоилась. У Вас, господин генерал-адмирал, были изменники русско-поданные немцы, шпионы-жиды из «черты оседлости» и полковник Мясоедов. Мне тоже необходимо на кого-то перевести стрелки…
Подхожу впритык и заглядываю в глаза:
— Или, мне сделать «козлом отпущения» Вас?
Отвёл глаза…
— Разрешите идти, Ваше Императорское Величество?
— Разрешаю, господин генерал-адмирал!
* * *
Смотря на удаляющуюся, слегка согребенную спину «могучего старика», я подумал: «Как много, от него для меня зависит. Практически ВСЁ!!!»
— Господин генерал-адмирал!
Он остановился и по-уставному повернулся ко мне лицом:
— Слушаю, Ваше…?
Я подошёл и обнял его за плечи, практически встав на цыпочки:
— Николай Николаевич, родной дядя мой! Знаете, какие про Вас в народе слухи ходят?
Того, тоже «пробило»:
— Какие же, Ни… Господин Верховный Главнокомандующий?
— Что, Вы неистово кричите на некоторых наших нерадивых генералов и офицеров, срываете с них погоны и отправляете рядовыми в окопы…Что Вы самолично и собственноручно… Кхе, кхе… Стреляете из револьвера трусов, паникёров и воров из их числа… Что, Вы бьёте хлыстом штабных крыс — застигнутых в ресторане в военное время и, тому подобное…
— Ваше Имп… Господин Главнокомандующий! — в голосе Младшего, опять прозвучала слезливость, — за тринадцать месяцев пребывания меня в должности Верховного, я даже ни разу ни на кого не повысил голос! За все это время, я кричал всего лишь на своего личного адъютанта Владимира Ивановича фон Дерфельдена. За то, что он спал — в то время, как я его искал…
МЛЯТЬ!!!
Захотелось обматерить его и, от всей царской души заехать кулаком в морду! А потом повалить и долго с наслаждением пинать сапогами: целясь, опять же — В МОРДУ, В МОРДУ, В МОРДУ!!!
Может, я зря с ним вожжаюсь? И, поведение его во время Февральского Переворота — в «реале», было несколько подозрительное. А, где найдёшь другого на роль «диктатора»?!
— Господин генерал-адмирал! Я это всё, сказал Вам не в укор… А как руководство к действию. Думаете, почему такие слухи ходят? Из желания Вам навредить или очернить как-то? Наоборот! Народ и общество прекрасно знают, сколь много мерзостей, несправедливостей и преступных деяний совершается в нашей армии и, в государстве в целом. Они же знают и, об благородном — но горячем, порывистом и несдержанном характере Великого Князя Николая Николаевича и, они видят в Вас ярого сторонника правды и решительного искоренителя лжи. Оттого и, «легенды» не о том — что на самом деле было, а о том — чего народу и обществу, так хотелось бы!
— То есть…, — Младший, конкретно «загрузился».
— А Вы не оправдываете ожидания нашего народа и общества! СТЫДНО, ГОСПОДИН ГЕНЕРАЛ-АДМИРАЛ!!!
Интонацией давая понять, что аудиенция закачивается:
— Надеюсь, что на новой высокоответственной должности, Вы оправдаете оказанное мной доверие и народные чаяния, господин генерал-адмирал!
Пока Великий Князь шёл к дверям, я кое-что вспомнил:
— Я сильно надеюсь, что в борьбе с внутреннем врагом, Вы будете беспощаднее на порядок, чем с внешним, дядя161.
Он остановился на мгновение и, ничего не ответив, вышел…
* * *
Через сутки Великий Князь Николай Николаевич Младший уезжал к месту нового назначения… Кроме меня и сопровождающих меня немногочисленных лиц из Свиты, попрощаться с ним на перрон вокзала пришло множество чинов из Штаба Ставки.
Явившись пред провожающими, Младший поблагодарил всех штабных за службу и, толкнул напоследок короткую, но горячую речь:
— Я уверен, что теперь вы еще самоотверженнее будете служить Отечеству, ибо теперь вы будете иметь счастье служить в Ставке, во главе которой сам Государь. Помните это!
Ну, прям — «верноподданный из верноподданных»! Привычно уже для меня, Младший в конце речи пустил слезу… Многие из штабных, тоже — развели сырость, а один офицер, даже упал в обморок! Наконец, обойдя весь строй и лично попрощавшись с каждым, Великий князь поклонился и зашёл в вагон. Раздался свисток паровоза и, стоящая в дверях вагона величавая фигура бывшего Верховного, с «взятой под козырёк» рукой, стала потихоньку удаляться…
Глава 20. Приударим автопробегом за «Георгиевским Крестом»!
«При жизни Николая II я не чувствовал к нему никакого уважения и нередко ощущал жгучую ненависть за его непостижимо глупые, вытекающие из упрямства и мелкого самодурства решения. Ничтожный был человек в смысле хозяина. Но все-таки жаль несчастного, глубоко несчастного человека: более трагической фигуры „человека не на месте“ я не знаю… », — дневник одного из профессоров Московской духовной академии, запись от 23 марта 1917 г.
Видимо, я так достал генерала Алексеева и весь его Главный Штаб своими придирками, что тот — через Дворцового коменданта Воейкова, настойчиво стал делать мне весьма тонкие намёки — предлагая съездить на фронт за «белым крестиком», офицерским «Георгием» то есть. К этому времени мой Реципиент имел только один «Крест»: Орден Святого Владимира четвёртой степени — типа, «за военные отличия и гражданские заслуги», присвоенный ещё в 1890 году. Остальные блестящие «висячки», в том числе и иностранные, не в счёт — их давали ему за статус.
В «реале», до моего «вселения» в Реципиента Николая, он ездил на фронт два раза.
Первый раз, как говорится «блин вышел комом»! Приезд царя в недавно захваченную Галицию, был так шумно и с такими дешёвыми понтами обставлен, что всем видевшим его порядочным людям было просто обидно за этот гнусный водевиль.
Началось как «водевиль», закончилось как военная катастрофа: после триумфальной поездки по отбитой у австрийцев Галиции, после посещения Львова — взятого почти без боя и крепости Перемышль — капитулировавшей после почти полугодовой осады, после грома литавр и торжественной музыки… После всех этих ура-патриотических речей, пышных православных богослужений и принародных заверений Великого Князя Николая Николаевича в том, что следующими будут Будапешт, Прага и Вена…
В начале мая 1915 года, австрийцы нанесли удар под Горлицей-Тарновым, прорвали русский фронт и, вскоре места — «где ступала нога Самодержца Российского», были оставлены врагу почти без боя — «по недостатку», даже винтовок и сапог для нижних чинов.
Рисунок 99. Офицерский Георгиевский крест.
Как-то неудобно получилось, да?!
Второй «блин», вышел комом не меньшим — хотя и, не с такими разрушительными последствиями: когда Император выехал в злополучную дату 22 июня (правда, по старому стилю) на Западный Фронт в направлении своих охотничьих владений в Беловежской Пуще (видимо решив напоследок пострелять зубров — чтоб Кайзеру их меньше досталось), его «Руссо-Балт» сбил насмерть зазевавшегося пожилого крестьянина на шоссе. Событие мне запомнилось по знаковой дате и, оттого, я даже фамилию того «счастливчика» запомнил — Сахарчук.
Почему «счастливчика»?
Ну, во-первых: в «мировую историю» попал — что далеко не каждому крестьянину удаётся… Ээээ… Ээээ… Ближайшим «аналогом» никто — кроме пресловутого Ивана Сусанина, почему-то так сразу не вспомнился!
Помните бессмертное из одноимённой оперы, по-моему:
« — Куда ты ведёшь нас — не видно ни зги?!
— Ступайте за мной, не любите мозги!».
А во-вторых: семья крестьянина — состоящая из вдовы и шестерых разновозрастных детей, получила от Императорского Двора пятьсот рублей на похороны, единовременное пособие в пять тысяч и двести пятьдесят рублей ежегодной пенсии по утере кормильца. По крайней мере, по официальным историческим документам так… Так что я думаю, с той поры все окрестные крестьяне предсмертного возраста, все гляделки до мозолей проглядели — подкарауливая царский кабриолет!
Но, царь их всех надул: в третий раз на фронт поехал только в начале октября — причём, совсем в другую сторону… Прокатившись на автомобиле с наследником престола Алексеем по тылам Юго-Западного Фронта в период затишья, он — посетив несколько госпиталей, проведя пару смотров и церемониальных маршей воинских частей, да «проинспектировав» пару армейских штабов, вернулся в Ставку. После совершения этого героического подвига, генерал Алексеев — со спокойной совестью, повесил на широкую императорскую грудь честно заработанного офицерского «Георгия IV степени162»… И, даже Наследнику Алексею дали какую-то медальку — за пособничество папе в героизме!
Короче, дурачок наш «Царь-батюшка» был — с какой стороны на него не посмотреть.
* * *
Ну, что ж…
Надо, так надо! И, забросив только что начавшиеся занятия по «Практической стрельбе» на недавно построенном Комендантом (в содружестве с Начальником Конвоя Свиты и Начальником охраны — куда Воейков, даже вложил свои деньги), специальном стрельбище — где уже тренируется десятка полтора офицеров-добровольцев из Конвоя Свиты и Штаба, я принялся готовиться к «автопробегу» за «Георгиевским Крестом»…
С офицерами Штаба, мы с генералом Спиридовичем согласовали безопасный маршрут — по которому последним была организована охрана. И, десятого числа — когда удалось отбить прямые атаки немцев на Вильно и, наше положение на фронте вроде как стабилизировалось, я отправился в «инспекционную» поезду. Не один, конечно, а с группой «сопровождающих» лиц.
Итак, в пятницу 11 сентября, с самого со сранья, выехали из Могилева целой автоколонной — для коей, часть автомобилей было взята «на прокат» в Ставке. Я с Модвиновым и Мисустовым выехали на моём «Фюрермобиле», Воейков, Спиридович и сопровождающий нас штабной офицер — на «Мерине» Дворцового Коменданта. В «Sеrех-ландо» и «Мерседес-Ландо» ехала охрана — жандармы Спиридовича из Гвардейского жандармского эскадрона.
Кроме этого, часть Свиты расположилась на ещё четырех «Мерседесах», ещё на одном французском «Delaunay-Belleville» — попроще чем мой и, на «Panhard-Levassor».
Ну и, техническое сопровождение: грузовые автомобили «Ренар» и «Дитрих», с запасом ГСМ и запасных частей, грузовик-платформа, тягач, автобус с ремонтниками и полевая кухня на автомобиле. Тамошние грузовики имели шины из сплошной резины и довольно низкую скорость — поэтому они выехали по маршруту загодя, ещё вчера…
Сам не ожидал, что так серьёзно получится!
Кроме этого, на охрану маршрута длиной верст сто пятьдесят, выделялось и было уже на местах расставлено, шесть жандармских, пятнадцать полицейских офицеров, около тысячи пеших и сотни три конных стражников, пять эскадронов кавалерии и три сотни казаков.
