...
Обескураженный странным завершением разговора, Лёша смотрел на окна Лёлиного дома и не мог собрать разбежавшиеся мысли. Он же всё сказал правильно!
Да уж, встреча получилась нежданно фееричной... просто эмоциональные американские горки какие-то. Вымотало его это капитально, выжало досуха, оставив в осадке дерганную активность и злость. На себя, на Вадьку, на не вовремя влезшую со своими нотациями бабушку. Только не на Лёлю. Она, пожалуй, пострадала в этой ситуации больше всех, вон даже разревелась как дитё малое. Но звонить ей или набиваться в гости сейчас наверняка бесполезно. Надо разобраться со своими косяками. Если не Вадька проговорился, то где он прокололся? Откуда Оля знает про Катю? Никогда у него не пересекались знакомые по учёбе или работе с родственниками и тем более с бывшей невестой. Надо искать, только непонятно, откуда начать...
Он опомнился от своих мыслей, пропуская заехавшее на тротуар такси, выпустившее из своего теплого нутра развеселую компанию. Мысленно попрощался с Олей, глядя почему-то на окна подъезда и не стараясь найти её балкон, и отправился подчищать "хвосты".
...
Четыре часа раздумий так и не принесли своих плодов. Никак не получалось вычислить источник информированности Лёли. Он перебрал всех своих институтских знакомых, которых познакомил с Катей, и ни один из этих четверых точно не мог ничего ей сказать. В настоящем времени. Так как знакомства эти состоялись год назад и с тех пор речь об этом между ними не заходила. Так что институтские отпадают. Родственники? Точно мимо. Он с ними последний месяц новостями не делился и про новую девушку не рассказывал, а Вадька не сдержался и проболтался бабушке только из-за распиравшей его тайны эльфа. С одноклассниками? Где бы Лёля с ними познакомилась? Кто-то из их двора? И в его и в Катином доме про их намерение пожениться знали многие — соседи, общие знакомые — и их возраста, и родительские. Да даже "консьержи" в его доме, кажется, были в курсе. Кто-то вполне мог и не знать, что "помолвка" расторгнута, хотя и, вполне вероятно, видели девушку, дефилирующую под ручку со своим врачом. Всё-таки она летом старалась наглядно продемонстрировать ему "что он теряет".
Наморщив лоб, Лёшка пытался выписать тех, кто мог поделиться с Олей столь интимной информацией. Выходило крайне посредственно — из почти четырех десятков знакомых половина точно знала, что Катя его бросила, кому-то из оставшихся он сам рассказывал, что они расстались. Остальных трудно и представить сплетничающими с незнакомой девушкой. Для этого она должна была как-то попасть к ним во двор и зачем-то спрашивать о нем...
В принципе, проявленное внимание к его жизни рождало в душе очень приятное и теплое чувство. Вот только привело это внимание к печальному результату. И Лёша с утроенным рвением разрисовывал на листочке стрелочки от каждого из оставшихся шести соседей, — где работает, с кем живет. Не так много он и знал об этих людях. Ну не спрашивать же их...
Рядом на включенном ноуте подмигивал обновляющейся рекламой сайт мейл-ру, на который собиралась вся дюжина заведенных им ящиков, — он ждал ответа клиента по эскизу. Петли двери тихонько скрипнули, по полу прошуршало нечто на четвереньках, и голая пятка закрыла дверь с этой стороны. Рыжая макушка и рука с зажатой в кулаке машинкой вынырнули из-под свесившегося угла одеяла и мелкий, подвинув ноут, пристроился с краю, затолкав под пузо подушку.
— Ищешь, да? Нашёл? — с деловитым видом осведомился он.
— Нет пока. Тебе спать давно пора, иди-ка к себе, а?
— Не могу уснуть, — важно заявил братец. — Надо тебе помочь. Мне Лёля нравится. Ты должен был сразу жениться!
— Это как это — сразу? Что ты в этом понимаешь!
— Как папа — раз, и все!
— Это не так-то просто! Вот будет у тебя своя девушка, поймешь!
— Зачем мне девушка? Я как папа, раздумывать не собираюсь. А ты что, теперь так и будешь дураком жить, как дядя Вова? И выбирать до пенсии?
— Почему сразу дураком?
— Он же так и не женился! А еще курит! А мама говорит, что это вредно. Значит — дурак.
— Ну и логика у тебя.
— Путёвая логика. Так ты как? Олю еще сможешь уговорить? Она ведь на меня не... — Вадька вытянулся на руках, с надеждой заглядывая в глаза брату. — Она на меня не злится?
— Нет, не злится. На тебя. И да, уговорю. Постараюсь. — Сейчас он прекрасно отдавал себе отчет, какой затхлой волной ревности, злости и осознания безнадежности опоздания, обдало его в тот момент, когда он первый раз увидел рядом с Олей Эда. До того девушка ни разу не появлялась в компании парней и его спокойные выжидательные планы познакомиться ничем не омрачались.
— Если... ну, не получится... то можешь жить со мной!
— Давай я попробую как-нибудь сам все устроить, ладно?
— Ладно. А что делать будем? Надо спланировать!
— Сначала найдем утечку информации. Может, это наши соседи этажом ниже?
— Не-а, у них Рутя умерла в прошлом месяце, а до этого болела, — авторитетным тоном сообщил Вадя.
— И что? При чем тут собака?
— Им не до разговоров было, как ты не понимаешь?
— Тогда не знаю. Вот, смотри, кто остался. — Лёша развернул листок к Ваде.
— А в институте точно не говорил?
— Не мог. Или не помню. Я уже ни в чем не уверен.
— Так, а в Одноклассниках ты написать не мог?
— С чего бы мне там писать? Да и не захожу я туда почти. Фотографии свежие только в Фейсбуке и вон в Моем мире выкладываю. А в Одноклассниках, В Контакте и прочих даже и не бываю.
— Может проверишь, а? Дай посмотреть! — Вадя потянул на себя бумажку.
— Да нет ничего в интернете! А тут я ещё сам не разобрался. — Лёша попытался отобрать листок, но шкода уже спрятал его под майкой.
Дверь снова приоткрылась. Разгадавшая укрытие мелкого мама шуганула его спать. И тот таки уволок нарисованную старшим схемку. От делать нечего Лёша все-таки проверил соцсети. Упоминаний о Кате нигде на его страничках не нашлось. Разве что "В контакте" она стояла в друзьях. Он пожал плечами и, не задумываясь, нажал на ссылку. И да, замер в ступоре, поняв, что статус-то стоит вовсе не "друг", а "находимся в отношениях" и подпись под их фотографией у нее имеется — "жених". Вот он ступил-то! Почти два года висит, он и забыл, а теперь расхлебывай!
Лёша, не заморачиваясь, тут же убрал компрометирующую его подпись у себя и задумался на пару минут. Оставить "друг"? Еще раз перешел на вкладку с Катиной страничкой. Нет, другом она ему как раз таки и не стала. С непривычным раздражением он удалил её из друзей, стер всю старую личную информацию... и принялся искать страничку Оли. Должна быть, раз она его тут нашла...
Мелкий вернулся к нему под бок как раз в тот момент, когда он рассматривал улыбающуюся мордочку игрушечного кота, стоящую на аватарке.
— А давай их всех тупо спросим, а? — предложил Вадя и заметил унылое выражение лица брата:
— Что, нашёл что ли? — поинтересовался допросным тоном, зевая во весь рот.
— Угу. Нашёл. Ты был прав, это было "В контакте".
— Давно бы слушался меня, уже бы и женился.
— Иди-ка спать, а то так и будешь полуночничать!
— Ну-у, раз всё в порядке, то можно и спать. А это что? — Он ткнул в фотку.
— А это её страничка.
— Не, ну ты как маленький! А раньше зайти и посмотреть нельзя было? Мейл-то у тебя её есть?
— У неё в списке группы другой мейл.
— Ну и что! А почему фотка такая странная? Это игрушка?
— Нет, видишь подписано — косметичка, а игрушка на застежке. "Сваляна всухую" — прочитал он пояснение.
— Сваляно? Это как это? Как дурака валять? — Вадя развеселился и стал тереть глаза.
Лёшка вздохнул, верну на место перекрутившуюся майку со змейками и лягушками и, прихватив брата подмышки, поставил лицом к двери.
— Вот в субботу у неё сам и спросишь, кто, что и кому валяет... или наваляет. Брысь спать!
Легким подзатыльником выпроводив за дверь мелкого, только набравшего воздух для ответа, он еще добрых полчаса рассматривал Олины поделки, всерьез раздумывая, не купить ли маме выставленную на продажу сумочку с фиалками. И на всякий случай пересмотрел странички её друзей — а вдруг и правда найдутся какие-то общие знакомые. Но нет — кроме Лены, их одногруппницы, больше никого не обнаружилось. Лёша пихнул ноут в рюкзак, потянулся к телефону, набрал смс-ку и уверенный, что уж теперь они во всём разберутся, уснул сном наконец-то всё правильно сделавшего человека.
Глава 10. Желания и способности
— Что-то случилось? — Оля неуютно переминалась с ноги на ногу, непонимающе таращась на эльфа. Поинтересоваться причиной почётной встречи у дверей удалось с третьей попытки — голос куда-то пропал. Не самое приятное открытие — оказывается, она его все-таки немного побаивается.
Бросив рюкзак под ноги, поморщившись на резко дернувший ухо наушник и залетевший под пуфик телефон, она безвольными онемевшими пальцами с третьей попытки поймала собачку замка и, краснея от неловкости под взглядом хмурого гостя, стащила таки пуховик. Прошла мимо посторонившегося эльфа в ванну и уже собиралась закрыть дверь, когда он снизошёл до ответа:
— Беспокоюсь.
Не уловив сразу значения слова, поплескала в горящее от мороза и слез лицо водой, трусливо пряча глаза от собственного отражения, схватила первый попавшийся крем и густо, все так же не глядя, намазала руки и лицо. И тут в её отупевшую от переживаний голову стукнулся смысл ответа.
— Как это? Ты? Обо мне? Да...не на чем... переживать... — выдавила из себя, не желая вообще разговаривать, и закрыла перед его носом дверь комнаты. Беспокоящийся за неё нелюдь как-то не укладывался в существующую картину мира, какой бы фантастический окрас она за последний месяц не приняла. Выбросив из головы поступившую явно ошибочную информацию, переоделась и, буквально заставляя себя переставлять ноги, пошла ставить чайник. Эльфа на кухне не наблюдалось, что её несказанно порадовало. Нелогично представив, что ему срочно захотелось в душ или на улицу, она отдалась новому кругу бесполезных мыслей о собственной никчемности, механически наливая воду в чайник. И тут же поплатилась за собственную невнимательность, дернувшись и пролив на пол воду, обнаружив нависшего Эда, едва не прижимающегося к спине. Отступила, дернув плечом, и приткнулась к стенке, вопросительно глядя на нелюдя снизу вверх. А зачем с ним разговаривать? Он ведь и так все понимает. И что напугал — тоже.
— Из тебя поток льется! Что с тобой? — требовательным тоном вопросил Эд, снова подступая слишком близко, так, что она окунулась в его озоново-свежий солнечный аромат, сейчас почему-то отдающий полынью, как раз по её настроению...
"Поток? Как это?" — Оля провела ладошкой по горячим и сухим глазам, потом сообразила и погладила подушечками пальцев браслет. И правда, опять теплый.
— И что с того? — получилось хриплое карканье. Как же ей сейчас не хотелось душеспасительных бесед! Да никаких бесед! Под сканирующим взглядом придвинувшегося впритык эльфа, Оля заметалась пойманной в ловушку мышкой. Прижала мокрый чайник к груди и "громко" мысленно помечтала о тихо сидящем на диване госте. Тот не отреагировал, едва не облизываясь и, кажется, даже издавая какие-то утробные гипнотизирующие звуки, напоминающие мурчание.
— Это жизненная сила, но странная, она с основой...
— С основой? Что за основа? — спросила по привычке, без особого интереса.
— Из глубины тебя, с частицей души, искры, любви созидающей, если угодно, ты отторгаешь, выкидываешь из себя что-то настолько плотно переплетенное с твоей внутренней сущностью, что теряешь часть себя. Это очень... очень ценное, это не просто энергия, это твоя структура.
Подумал и добавил:
— Это опасно. Ты разрушаешь себя.
— И что делать?
— Я могу принять... я все равно принимаю — пояснил, кивнув на браслет, — мы связаны, и я тебя поддерживаю... мы как сообщающиеся сосуды, но между нами есть "шлюз", он... делает сопоставимыми наши скорости и энергии как бы... совместимыми... ну насколько это возможно...
— То есть я могу тебе отдать это все?
Пришло какое-то горькое облегчение — вот, он сейчас заберет всю эту боль, всю раздирающую душу обиду и горечь!
— Вот и прими это все! Насовсем! — попросила Оля.
— Нет-нет, ты не должна хотеть от этого избавиться, это неправильно.
— А что должна? Тебе разве тоже должна?
— Не должна, но я вижу, тебе больно. Не понимаю почему, но ты можешь подарить.
— Дарю!
— Подожди, не так. Это невероятно красиво, жаль, что ты не видишь.
Он выдрал из её протестующих рук чайник, добавил воды и поставил греться на подставку. Выставившая все свои иголки, Оля обиженным ёжиком фыркала у стенки.
— Иди сюда. — Он ловко поймал спрятанную за спиной руку с браслетом и притянул к себе, продолжая спокойно уговаривать. — Закрой глаза. Теперь посмотри внутрь себя, туда, где у тебя всё кипит. Потянись ко мне оттуда, из глубины этого места и поделись.
Избавиться от боли казалось жизненно необходимым. А вот делиться этим сокровенным с кем-либо, тем более чужим эльфом, совершенно не хотелось. И Оля наоборот еще больше закрылась и завернулась в собственные страдания.
— Глупая. Прячешься от себя, — неожиданно ласково произнес Эд, накрывая её сжатые кулачки ладонями. — Ты же любишь. И мир этот, и себя, и мальчишек этих рыжих. Признай уже это, все равно все мы состоим из любви. Отрицать свою природу и отказываться от любви — все равно, что отказываться от подарка создателя, от самой этой жизни. Отпусти. Давай, потянись ко мне, иди сюда, яйцо неразумное. Посмотри, я принимаю и мир и тебя, и моя суть тоже из любви. Раздели себя со мной. Ну? Ты же хотела и согласилась!
Постепенно убаюканная словами и мягким светом, проникающим в неё от нелюдя, она растворялась в нём, отпуская боль и горечь, обиду и злость. Забыв про свои колючки, забралась к нему на колени, уткнулась в плечо и разревелась.
Радость. Сияние. Счастье, разделенное с близкими. Эд рассыпался под закрытыми веками сотней хрустальных радуг, звенел внутри неё радостной органной хорой. Там, где только что рвалось от несбывшегося сердце, — закручивался солнечный смерч, но не обжигающий и страстный, а теплый и домашний, повторяющий радостную литанию: "Люблю, люблю, люблю! Пусть будет счастлив! И Лёша, и Вадя, и родители, и... Эд. Желаю. Дарю!"
Без малого через час Оля наконец-то набралась сил вернуться из светлого внутреннего небытия в реальность зимнего вечера и своей пятиметровой кухни с давно остывшим чайником. Впрочем, открытые глаза подтверждали внутренние ощущения — её гостя сейчас никто не принял бы за человека — пространство четырех хлипких стен заполняло, размывая их, золотистое гало, пронизанное салатово-голубой мерцающей сетью. Теплое тело, растянувшееся на диванчике, плавало в этом сиянии якорем, темной булавкой, пришпилившей к бессмысленной окончательности реального мира паутинку звёздного света.
Растворенная в свете, потерявшая все привычные координаты, Оля ощущала его всей кожей и больше, все вздыбившиеся волоски на ней обратились вдруг в антенны, едва слышно гудящие от перегрузки в этом золотом мареве. Но перевести принимаемый сигнал она не могла и молча рассматривала его глазами новорожденного, без единой мысли и оценки.
