Позабыв про оборону, позабыв про все, Люди Волка на краю выступа с ужасом в прослезившихся глазах смотрели на пылающего посреди долины древесного колосса. 'Нет! Нет!' — срывался весь их сонм слезными отказывающимися верить в происходящее выкриками. Волной болезненных обезумивших воплей пришло тяжелое осознание произошедшего с родным домом. — Что же мы натворили, — сняв с головы шлем, не в силах стоять на ногах Белхан со слезами упал на колени. В следующую секунду его шею до половины прорубил клинок меча. Замахнувшись и ударив еще раз, обезумивший вождь Горволк, забрызгав себя синей остывая краснеющей братской кровью, с яростным криком обезглавил лидера бессмысленного восстания. — Ты что творишь ненормальный! — накинулся на него оказавшийся рядом Вэйнон. — Это все вы! Вы во всем виноваты, вы своим приходом разрушили все! — наставив на Вэйнона окровавленный меч, кричал обезумивший вождь. — Да, давай поубиваем друг друга, волкам сделаем услугу, ты прямо гений, — громила Вэйнон скорбно исказив лицо меньше всего сейчас желал продолжения фратрицида, вопреки наставленному на него мечу даже не думая доставать Акрос. Тем временем у обезумившего вождя появились множественные сторонники: со всех сторон стягивающиеся к своему лидеру, омертвленными горем глазами они смотрели на Вэйнона для них теперь виноватого во всем.
Всегда озираясь по сторонам, осознавая, что окружен сворой Людей Волка спятивших от сложившейся трагедии Вэйнон смотрел в иступленные глаза ее возглавляющего седовласого Горволка. — Не надо, не надо глупостей, — тихо предостерегал он обезумевшего вождя, не отпуская взглядом его остекленевших глаз, вынужденно обхватив рукоять Акроса. Подергиваясь в судорогах, заливая кровью камень уступа, меж ними лежало обезглавленное тело. Травмирующим фоном со всех сторон доносилось горькое бессильное стенание основной массы Людей Волка. В дополнение к столбам черного дыма обширное огненное зарево, свидетельствующее о пожаре, охватывающем атакованную оставленную где-то далеко внизу скрытую лесом деревню, сквозь расстояние становилось все отчетливее под светом пламени сжирающего высящееся Древо. Во всем виня, проклиная себя или чертового Духа, в раз оставшиеся на этом холоде полностью лишенными всего аборигены сходя с ума от горя, в истерике падали на камень под ногами, замыкались в себе, про жуткий мир забывая. Армидейцы в основном траурно молчали, опустив глаза, не зная, что делать, ожидая, когда очнется командир.
— Вот та свобода, что вы нам принесли. Разом избавили и от дома и от семей, от всех проблем, спасибо вам, — после напряженных секунд разумно очнувшись в слезящихся глазах, прорычал вождь Горволк на Вэйнона глядя. — Спасибо, — сочувственно выдержав переполненный болью взгляд, в облегчении шепотом отблагодарил его за сохранение рассудка Вэйнон, закрыв глаза, кивнув всю ненависть в адрес себя и Армидеи принимая. — Что нам теперь делать? Как быть? — сорванным криком отчаяния голосом в ужасе взывал к своему вождю кто-то из аборигенов. — Нужно идти домой, — сам не знающий что делать, лишь вопросом снова возвращенный в свое звание Горволк в безысходности прохрипел. — Все, никакой великой битвы не будет. Вся эта глупость окончена, — сказав это, понуривший голову вождь, смаргивая слезы, двинулся в сторону южного спуска с уступа, протискиваясь меж встречающихся на пути. Приличная часть Людей Волка, в отчаянии двинулась за ним. Вэйнон не зная, что сказать, тягостно примерился с их выбором. — Отключите мины! — раздался крик кого-то из опомнившихся армидейских офицеров. Один из сержантов командиров отделений по совместительству являющийся старшим сапером батальона глянув в небо, прошептал едва разборчиво заклинание и со звуком энергетического выдоха свидетельствующего о прекращении функционирования мины, хранящие подступы к занятому уступу отключились, чтобы вождь и потянувшимся за ним следом могли пройти.
— Остановитесь глупцы! — обращаясь к вождю и за ним пошедшим, внимание которых к себе приковав, вдруг криком ожил командир Калегром стоящий у догорающего Идола. — Если вы двинетесь сейчас, то в ночном лесу просто сгинете, волки вас порвут. А жизнь каждого из вас сейчас на вес золота. Вы должны отомстить. Мы должны отомстить! Деревня... — командир дрогнул не в силах во всеуслышание озвучить очевидное, — уничтожена, но мы еще живы и не имеем права растрачивать жизни впустую! — Вопреки тотальному разочарованию Калегром заставлял себя оставаться командиром, в своей интонации не теряя офицерской стали. — Заткнись ублюдок! — снова стал безумцем сдавшийся обессиленный вождь, гневно немощно крича через толпу. — Это не твоих родных порвали волки, это не ты сейчас все потерял!.. — он сам не выдержал ужаса своих слов, сорвавшись очередными слезами. — Нам нужно двигаться домой, попытаться хоть кого-то спасти, хоть что-то. Быть может, еще получится выпросить прощение у Таргнера, — признавая слабость, обычно произнес вождь, не поднимая глаз, двинувшийся к спуску с уступа желая побыстрее скрыться, потянув за собой следом сошедшую с ума от происходящего грубую половину от числа оставшихся соплеменников. — Спасать вам уже нечего, — отталкиваясь от ощущения, тихо себе под нос произнес майор Калегром, глядя в сторону уходящих, переживая по поводу бессмысленной утраты стольких бойцов.
Огромная пугающая Пещера чуть выше в стене склона воя ветром в ночном мраке все также зияла черной пустотой, никак себя не проявляя, казалось, будто молчаливо наблюдая за происходящим. Рэвул в поисках уединения сойдя с уступа в северном направлении, оставшись в темноте среди покрывающих скос сосен, скинул надоевший шлем, коленями опустился на снег. К своему удивлению и страху в этот скорбный час он не чувствовал боли, наоборот, внутри его сейчас наполняло шокирующее недопустимое чувство освобождения. Нечто родное, но ненавистное, жестокое, мучившее, но не отпускавшее ушло, избавив внутри от немыслимого груза, даровав легкость ощутимую при каждом вдохе. Разумно понимая, что так нельзя, что это неправильно, пару раз шлепнув себя по щеке и обозвав 'придурком' он заставил свое уставшее сознание вспомнить лицо матери, старшей сестры оставшихся в деревне, выдавив из себя символическую слезу. Услышавший где-то рядом треск ветвей задетых кем-то прошедшим, внутренне онемевший, вслед за кратким раздумьем пытаться жить дальше или нет, подстегнутый волною все перевесившего страха он кинулся обратно на уступ, в свет освещающих его костров.
Командир Калегром ударом ноги снес остов тлеющего деревянного Идола завалившегося с треском и грохотом, чем привлек к себе внимание. — Мои бойцы, Люди Волка! — уверенным командным криком начал он. — Нас обманули, всех обманули. Возможность великой битвы всегда была иллюзией, поддерживающей в равновесии большую кормушку под названием Страна Волка, чтобы вы ее пленники Людьми Волка именуемые жили думая, что способны что-то изменить, себя виня в слабости и убийстве собственных детей. Обман стал больше невозможен и в безысходности Таргнер показал свое истинное лицо. Да... деревня подверглась нападению, но мы все еще живы и теперь одно целое, этим кошмаром сплоченное. Для нас здесь зажатых теперь главным должно быть утащить с собой на тот свет как можно больше волков этого чертового Таргнера, в отместку залить все вокруг их кровью и только если повезет то выжить. Выжить этому проклятому лесу вопреки! Соберитесь, Люди Волка, воины, превратите свое горе в гнев, который нужно обернуть против волков. Ничего кроме этой 'великой', мать ее 'битвы' у вас теперь не осталось, терять вам уже нечего. Не дать своим сердцам просто так остановиться — единственное разумное, что вы можете. Отомстить! — Слышащие его аборигены пробуждались от прострации, поднимались с ледяного камня, не в силах остановить слезы, содрогаясь от переживаемого ужаса, но все-таки вставали, оживая на ходу. — Для нас эта битва еще даже не начиналась. И мы все еще на чертовой высоте. Так что! Восстановить оборону! Линии щитов и копий по фронту, лучники возле меня и на балконе (выступе), Люди Волка в середине! Давайте ребята соберитесь, не расслабляемся, — наполненный положенной силой в голосе громогласно ко всем обращался командир; солдаты, Люди Волка хоть и не бегом, но все же стали выполнять. Мины, расставленные на подступах к вновь занятым позициям, произнесением специального заклинания вновь активировались со звуком энергетического вдоха.
Майор Калегром распорядился скинуть обезглавленное тело Белхана с выступа, чтобы быстрее вычеркнуть связанный с ним неприятный эпизод. Величественное Древо догорало в центре долины под вращающимся Вихрем, периодически рея молниями наполнившимся болезненными красно-белыми переливами. Из лесу неподалеку стали доносится отголоски диких предсмертных криков, воплей отчаяния с оттенками мольбы и беспощадного волчьего рычания. Спустя минуты, надо полагать, разорвав вождя и малодушную толпу, отправившуюся за ним, волки взорвались победным воем во мраке ночных дебрей. Оставшиеся на высоте сохранившие твердость духа бойцы продолжали держать оборону, ожидая волков которые все не появлялись. Отовсюду в окрестности раздавались чередующиеся их затяжные завывания, треск сучьев и скрип снега доносились со склонов, ведущих к уступу, среди стволов обрамляющих северный и южный его края то и дело появлялись хищные огоньки желтых глаз, по которым даже были выпущены несколько стрел с взрывными наконечниками. Волки бродили где-то рядом, следили за держащими оборону остатками смешанного войска, но по непонятным причинам не нападали. Холод на высоте дополнялся ледяным ветром, от которого было не скрыться. Бойцы, замерзая, по одному продолжали уходить греться к поддерживаемым кострам, не ослабляя оборону, в основной массе оставаясь в полной готовности.
Время шло, ничего не происходило. Черный диск тучи, заслонивший небо меж Волчьих гор от ослабшего Вихря в своем ядре начал потихоньку рассеиваться, источаться. Меж обрывков облачной массы показались звезды, сияющая почти в полную силу луна, струящая свой приятный свет; температура поднялась до минус двадцати, ветер стал исподволь стихать. Промерзнув в рядах поддерживаемой обороны у края уступа, Вэйнон подошел к одному из костров, возле которого за спинами отогревающихся ребят стоял майор Калегром. — Нет, нападать они не станут. У нас здесь все заминировано, и укреплено, а они надо полагать не идиоты, — поделился мнением темный здоровяк, встав рядом с командиром, задумчиво смотрящим перед собой. — Их мысленно направляет Черная Стая, эти волки еще умнее любых людей будут, — хрипло пояснил один из Людей Волка греющихся у огня. — Мы в ловушке, никуда не денемся, поэтому они нас ждут. Готовятся встретить на своей территории, — продолжал свою мысль Вэйнон присев у огня, втиснувшись в кольцо аборигенов и армидейских громил который окружавших. К этому же костру выполз, просидев где-то на краю выступа насквозь промерзший едва живой Рэвул, к огню братски пропущенный, оледенелые руки сунувший в его жгучие языки.
— Боюсь у нас тут не локальный конфликт... По-моему мы тут разворошили какую-то жуткую мерзость которая теперь так просто не успокоится. Только нашими жизнями все это дерьмо не закончится, это уж точно, — обеспокоено покосившись на возвышающуюся Пещеру, произнес майор Калегром, сложенными за спиной руками поджимающий свой черный офицерский плащ. — Да ладно комбат, мы же просто следуем приказам. У нас как всегда нет, и не было выбора, — его заместитель лейтенант Марн также стоя чуть в стороне от огня, чтобы не мешать ребятам греться, пытался выдернуть командира из внутренних ненужных переживаний. — Ну, так-то мы же тоже сыграли нечестно. Я так понимаю по правилам этой 'равной битвы' нас армидейцев здесь быть недолжно. Вот и они повели себя также, — не подумав бросил Вэйнон, сам все поняв глаза виновато опустивший. — Чуть расцветет, сразу выдвигаемся. Идем в деревню, оцениваем ситуацию, пытаемся спасти всех кого можно, — глядя на Марна торопил сам себя командир, получив в ответ полный согласия кивок.
Вэйнон сказав, что не может без сна, сообщил, что пока все тихо вздремнет хотя бы часик. Под удивленными взглядами оставшихся у костра непонимающих как можно сейчас после всего случившегося спать, он отошел немного в сторону к дымящим углям обломков Идола и, завернувшись в свое термопокрывало, лег на ледяной камень с ними рядом, тут же отключившись. Огромное Древо, сгорев, с гулким треском грохотом и волнами боли в сердцах оставшихся Людей Волка завалилось где-то мраке окутавшем долину, погребя под собой частицу окружающей деревни. Жуткий Вихрь Таргнера стал нарушать тишину нарастающим рокотом вдобавок к напрягающему гудению, налив свой раструб грозным красным светом, молниями обжигая Вечномерзлый лес все чаще и чаще.
Открыв глаза где-то в иной реальности, Вэйнон оказался на цветочном лугу полуприкрытом тенью тополей, осыпающих все своим пухом в несвойственном лету природном безмолвии. В небе за лиственными кронами сияло нежно голубое приятно согревающее солнце. Вместо надоевшей уродливой брони на нем были привычные для дома спортивные штаны и футболка. Вдохнув теплый воздух, пропитанный цветочными ароматами несколько секунд, он сидел, просто наслаждаясь внутренним покоем и окружающей тишиной, нарушаемой только шелестом листвы тополей на ласкающем ветру.
Сквозь расстояние услышав прекрасное девичье пение, отзвуки которого разносились здесь повсюду, понимая, что времени мало, он побрел по тропинке в сторону тенистых аллей усыпаемых пухом в неестественной для лета тишине, туда, откуда исходили манящие звуки любимого голоса. В легко дышащей груди сердце трепетало на фоне замершей в предвкушении капельки счастья человеческой души, делая подобные мгновения единственным, благодаря чему он все еще жил. За белой ротондой, в которую упиралась приведшая дорожка, на берегу ручья лежала идеальной красоты молодая особа с нежно голубыми в цвет главного из здешних солнц волосами. Ничего кроме желто-оранжевой легкой юбки-солнца до пят с проймой спереди и золотой диадемы, поверх стриженных лисьим хвостом длинных прядей безупречность сияющего бронзой тела не скрывало. Воплощая в себе порнографические грезы, как обычно она была фактически обнаженная. Вдоль берега ручья растянувшись на метры, лежала складчатая золотящаяся абстрактными узорами продолжающая ее юбку своеобразная палла, под спиной бантиком привязанная к ремешку, держащему чуть скрывающее ноги одеяние. Выглядящая скучающей она играла с водой, неспешно водя рукой по холодной глади журчащего ручья.
— Здравствуй любимый, что-то ты сегодня поздновато, — повернувшись с приветственной улыбкой, протянула она своим средним тембром нежно смягчающимся, как всегда собою источая несвойственные для человека плавность неспешность. В своей бесконечной безмятежности уподобляясь лону затерянного где-то в уголке вселенной океана, уходящему за горизонт. Вэйнон упал на колени сев на пятки, глядя очарованными не просто влюбленными, а буквально привязанными принадлежащими ей глазами, здесь наполненными детской бесхитростностью. Пластичной походкой от бедра вышагивая босыми ногами по траве, она издевательски медленно приближалась к нему; волоча за собой тянущуюся сюрреалистическим золотящимся хвостом паллу, плавно заводя руки за голову, ослепляя своим телом, безупречной красотой сияющей вне времени. С хулиганской улыбкой зная, что сейчас каждое ее движение сводит млеющего здоровяка с ума.
