* "Клекочущие орлы" — "Screaming Eagle" (англ.) — прозвище 101-й воздушно-десантной дивизии армии США.
* "Красные дьяволы" — "Red Davils" (англ.) — прозвище, закрепившееся в ходе Второй Мировой войны за британскими парашютистами, благодаря цвету их форменных беретов.
* Генерал Эрих Маркс — командир LXXXIV-го армейского корпуса.
* Генерал-полковник Фридрих Дольман — командующий 7-ой полевой армии Вермахта, отвечавшей за оборону Нормандии.
* Фриц Кремер — оберфюрер, начальник штаба I-го танкового корпуса СС.
* Бокаж - Bocage (фр.) — тип культурного ландшафта и регион с данным типом ландшафта, где пастбища, поля и луга отделены друг от друга и окружены земляными насыпями, увенчанными живой изгородью, рядами деревьев, лесопосадками или полеском. Данный тип ландшафта характерен для районов с прохладным влажным океаническим ветреным климатом, в первую очередь для западных и северо-западных районов Франции особенно Нормандии.
* Оберштурмбаннфюрер Отто Вейдингер — на рассматриваемый момент командир полка "Дер фюрер".
* Оберштурмбаннфюрер Кристиан Тихсен — командир танкового полка "Дас Райх".
* "Асфальтовые солдаты" — старое, еще довоенное, прозвище бойцов "Лейбштандарта", полученное от коллег из "полевых" формирований СС за постоянные тренировки на плацу, направленные на совершенствование строевой подготовки.
Глава 20 "Канская мясорубка"
Засада на дороге в Кан стала венцом испытаний, выпавших на долю канадцев в неприветливых нормандских землях, но старт бесчисленному рою, обрушившихся на них неприятностей, был дан гораздо раньше — тихим майским вечером за пару суток до знаменитого дня "Д".
Один из множества лагерей, расположенных вдоль побережья Англии, где готовились войска для грядущего вторжения в оккупированную немцами Европу, спал. Позади остался ещё один день, насыщенный трудоёмкой и кропотливой работой, связанной с подготовкой к десанту. Марш-броски, стрельба и тактические занятия, погрузка-выгрузка на плавсредства и медицинская подготовка, всё это и многое другое отрабатывалось на каждодневных занятиях и тренировках. Пока в штабах высчитывали плотность бомбардировок и огневого сопровождения, составляли графики десантирования и выбирали направления ударов, солдаты и младшие офицеры "союзников" тренировались, не зная сна и отдыха.
Утро началось как обычно — развешанные по территории лагеря громкоговорители просигналили подъём, дав знать спящим обитателям, что время сна закончено. Однако дальше привычный порядок нарушился — ставшая обыденной утренняя пробежка, со скандированием речёвки, отменялась, поскольку "тарелки-вопилки" объявили про общее построение на плацу.
— Ну что, Малыш, похоже, начинается!
Поименованный "Малышом" здоровенный негр лишь улыбнулся в ответ, показав ослепительно белые, на контрасте с лицом, зубы.
— Давно пора, — его улыбка стала ещё шире. — А не то бы я нашего кровососа точно прибил.
— Думаешь, что получилось бы? — подначил его напарник, друг и второй номер на пулемёте Санчес, выходец из Мексики, получив в ответ кривой оскал.
Небольшого роста, можно сказать маленький, но вертлявый и беспредельно наглый Санчес, являл собой полную противоположность Малышу, как по внешнему виду, так и по характеру, однако именно эта несхожесть во всём, похоже, что и сделала их друзьями не разлей вода. Ещё их объединила искренняя ненависть к взводному сержанту по прозвищу Везунчик, которое он заслужил после Дьеппа, когда сумел вплавь добраться до одного из кораблей, правда, тогда он ещё был рядовым и служил в другой дивизии. Хотя так его звали лишь другие сержанты и капралы. Ныне беспрекословный авторитет сержанта, прошедшего десятки боёв, позволял ему изгаляться над взводом как вздумается.
Бригада их была канадской, однако в ней служило множество выходцев из США, в массе своей эмигранты, законные и незаконные. У их взводного судьба нарисовала не менее заковыристую загогулину. Его родители сбежали из Германии, спасаясь от взбесившихся на антисемитизме немцев, теперь младший отпрыск этого семейства возвращался обратно, горя желанием показать немцам, кто на самом деле может называться "высшей расой". За глаза его звали, само собой, Мойшей, а сержанта Дракулой.
На построении командир бригады толкнул речь на тему освобождения Европы из-под власти ненавистных тевтонов, одним фактом своего существования, попирающих все мыслимые и немыслимые законы, основы бытия и само мироздание. Затем последовало прохождение торжественным маршем, возвращение в расположение и сборы. Время слов закончилось — пришла пора действовать... хотя нет — ещё взводный решил выступить.
— Всем внимание, — объявил он, приняв рапорт сержанта. — Перед погрузкой вам необходимо ознакомиться с новой инструкцией. Каждый получит свой экземпляр и пусть только попробует использовать его не по назначению. На всякий случай довожу её смысл.
Первое — не напоминать французам про сороковой год!
Второе — никаких шуток о беспутном, фривольном народе и весёлых парижанках!
Третье — покупать у них всё, что попадается на глаза и выглядит дешёвым!
— А если на глаза попадётся француженка и будет выглядеть дешёвой — как тогда?
Вопрос, незамедлительно последовавший из глубины строя, заставил солдат заухмыляться, кто-то даже гоготнул, но сразу же заткнулся под свирепым взглядом сержанта.
— Сержант, займитесь взводом, — прошипев эту фразу, лейтенант поспешно удалился, предоставив заместителю разбираться с не в меру веселым личным составом. Гаркнув вслед уходящему начальству "да, сэр!", Дракула мрачно уставился на подтянувшийся строй. Но, вопреки ожиданию, он не стал выдумывать никаких кар, наоборот, потрясённый взвод увидел, как по губам сержанта зазмеилась довольная усмешка.
— Так, парни! — вообще охренеть, не "бараны тупоголовые", не "шлюхино отродье", а Парни!
— Слушайте меня внимательно! — продолжил сержант. — Мы все долго готовились и многому научились. А теперь запомните главное — держитесь друг друга! Ставлю свою душу против ломаного пенса, что разработанный штабными умниками план, полетит к чертям. Точки высадки будут перепутаны, тот, кто нужен здесь и сейчас, окажется в совершенно другом месте, а те, кто здесь и даром не нужны, как раз таки, и будут путаться под ногами. Поэтому держитесь друг друга, всегда ищите своих, только тогда у вас появится шанс вернуться домой к мамочке и её пирожкам. Ясно?
— Да, сарж! — слитно выдохнул строй на вбитом рефлексе, всё ещё недоумевая по поводу невообразимой ранее метаморфозы, случившейся с их ненавистным до мозга костей Дракулой.
За последовавшие сутки громкоговорители не заткнулись ни на секунду. Одно подразделение за другим получали сухой паёк, фрукты, сигареты и жвачку, полевое обмундирование с импрегнированным нижним бельём (вонючее и шершавое), оружие и боекомплект. В итоге солдаты стали напоминать откормленных к Рождеству индюков, а навьюченное снаряжение создавало иллюзию неуязвимости, вроде рыцарских доспехов.
Недолгая поездка на грузовиках закончилась в порту. Отрепетированная посадка прошла быстро, солдаты приняли таблетки от морской болезни и принялись "обустраиваться". Многие стали усиленно поглощать содержимое фляжек — отнюдь не уставное, что, однако, не помешало им внимательно прислушиваться к проповеди священника, избравшего для амвона мостик судна.
Памятуя о неразберихе во время высадки в Италии, когда немало своих же самолётов было сбито зенитками кораблей, командование подстраховалось, дополнив расчёты специально обученными гражданскими. Они же стали ещё одним источником спиртного для изнемогающих в ожидании неизбежного солдат, воображение которых рисовало в окружающей кромешной тьме следы немецких торпед.
Ближе к побережью Франции стало светать, одновременно усилилось волнение, и пришло время пересаживаться на десантные посудины. Разгорающийся рассвет показал величественную картину — тысячи кораблей заполнили морскую поверхность, куда ни глянь, виднелись силуэты линкоров и крейсеров, озаряемые вспышками залпов, эсминцев, тральщиков и транспортов, неуклонно идущих к побережью. Над головой проносились стаи самолётов, а приближающийся берег выглядел филиалом ада. Дымно-пылевое облако, с проблесками разрывов распухало вширь и ввысь, а грохот канонады и переливчатое шипение пролетавших над головой крупнокалиберных снарядов лишь добавляли уверенности высаживающимся.
Ловушки береговой полосы, выстроенные немцами из расчёта на десант по отливу, оказались бессильны остановить волну вторжения, прибывшую по высокой воде. С моря казалось, что в рукотворном аду на побережье вообще не способен выжить никто, особенно после удара реактивными снарядами с барж огневой поддержки, но так только казалось.
Среди идущих к берегу плашкоутов поднялись султаны разрывов, пока ещё редкие — пристрелочные, но служащие грозными предвестниками грядущих неприятностей. Уворачиваясь от одного из них, посудина, на которой шёл к берегу взвод Дракулы, зацепила два плавающих танка, немедленно пошедших на дно. Выбраться из машин успели только их командиры.
— Матка Боска, — в царящем вокруг грохоте боя голос Ливински, высунувшегося из-за прикрывающего борта и увидевшего эту картину, прозвучал чужеродно. Казалось, что человеческим звукам нет места среди этой симфонии смерти и разрушения, однако рык сержанта засвидетельствовал обратное.
— А ну пригнись, кусок дерьма!
Остальные, скрюченные внутри консервной банки плашкоута пехотинцы, судьбу не испытывали и лишь прижимались к наваленному снаряжению. Подскакивая и переваливаясь на волнах, их судно, время от времени, давало возможность оглядеться по сторонам, но пользовались ею немногие, большинство молилось, зачастую впервые, причем искренне и от души. Поэтому мало кто из них видел, как в грохоте взрыва переломился один из оставшихся позади эсминцев, как столбы воды и огня скрыли борта двух пароходов — группа немецких миноносцев пошла в самоубийственную атаку и сумела выйти на рубеж торпедного залпа. Уткнувшиеся в собственные колени и лихорадочно вспоминавшие молитвы мальчишки не видели подлетавшие вверх на добрый десяток метров плашкоуты, осыпавшиеся вниз грудами обломков — не всем повезло пройти мимо мин. Канонада заглушала крики тонущих и раненых, а то и дело встающие по бортам фонтаны разрывов, сопровождаемые звоном осколков, скрывали картины гибели товарищей.
Ближе к берегу стало ещё хуже, немецкий огонь усилился, к характерному бренчанию осколков присоединились удары пуль. Наконец аппарель откинулась и солдаты королевы, измученные ощущением бессилия, ринулись на берег. Теперь их выживание зависело от них самих, а не от слепой удачи и утлой жестянки.
* * *
На этом участке не было прибрежных скал. Побережье в секторе "Сворд" представляло собой отмель, за которой возвышалась гряда песчаных дюн, а далее вдоль всего берега тянулись живописные деревушки, роскошные пансионаты и виллы. Правда, теперь оценить все местные красоты было бы затруднительно — от былого великолепия, остались лишь руины и отдельные, чудом уцелевшие, строения. Война плугом прошлась по патриархальному краю, не делая различий между германскими укреплениями и туристическим достопримечательностями, впрочем, десантникам сейчас было на это глубоко наплевать. Увязая в песке, сгибаясь под тяжестью навьюченного снаряжения, солдаты кинулись вперёд. Такого рывка на скорость взвод не показывал ни на одной из бесчисленных тренировок, однако немецкий пулемётчик всё же успел зацепить их группу, свалив замыкающий десяток вместе со взводным. Но последнее обстоятельство выяснилось чуть позже, когда хрипящие после рекордного забега пехотинцы укрылись среди руин, где встретились с другой такой же группой с капитаном во главе.
— Кто такие? Кто старший? — сразу спросил тот.
Оглянувшись и убедившись, что взводного нет, ответил сержант.
— Восьмая бригада, второй батальон...
— Достаточно, сержант. — А мы — остатки сорок первого отряда, я — капитан Стивенс, третий разведполк. Кто у тебя с боевым опытом?
— С боевым — никого, только я.
— Где?
— Начинал в Дьеппе, потом...
— Достаточно. — Капитан резко повысил голос, чтобы его хорошо слышали сгрудившиеся поблизости солдаты. — Теперь все слушаем меня. По плану на берегу сейчас должно быть шестнадцать "Шерманов", но, как сами видите, их тут шесть. Сейчас должны выгружать инженерных "Черчиллей", но если и дальше так будет продолжаться, то их тоже пожгут и перетопят, а мы останемся в этой чёртовой деревушке — дохлыми. Чёртова деревушка называется... Ля-Брёшь. Damn*! Язык сломаешь с этими лягушатниками. В общем, так, справа по побережью ещё одна деревня с непроизносимым названием навроде — капитан сверился с картой и после некоторой паузы выдал — Лион-сюр-Мер, тут кругом одни сюрмеры... fuck them all! В этой fucking village опорный пункт "джерри"* и, похоже, что там же есть их артиллерийский корректировщик. Ещё, как минимум, один где-то в Уистреме. "Гунны" бьют из-за Орна и бьют, суки, точно. Нам надо вырвать им глаза! Я забираю с собой четыре танка, мы идём на город, а два будут при твоей группе. Твоя задача — этот самый сюрмер, а здесь пока оставь пару людей и танк. Если ещё кто прорвётся... действуй по обстановке. Давай, сержант, не подведи.
— Мы постараемся, — кивнул Дракула и обернулся к своему взводу.
На сержанте скрестились два десятка ожидающих взглядов, но он смотрел поверх голов своих солдат. Открывшаяся картина подавляла. Море, заставленное кораблями до самого горизонта. Над многими транспортами покачивались аэростаты заграждения. Десантная армада, избиваемая береговой артиллерией. Одинокий немецкий самолёт, прорывающийся к судам сквозь огонь сотен зенитных орудий. Периодически встающая вдоль берега стена разрывов от заградительного огня германских миномётов, не позволяющая основной массе десантников пройти дальше береговой полосы дюн. Огненные трассы пулемётного огня, хлещущие по берегу откуда-то из руин неподалёку. Надо расширять прорыв!
— Рыжий, бери своих людей и разведай, что там впереди. Далеко не ходи, метров на сто для начала.
— Понял, — ответ командира второго отделения был по-военному лаконичен.
— Малыш и Санчо — вы пока здесь, при танке. Остальным привести себя в порядок, лишнее барахло бросить, с собой берём только нужное для боя. Выставить охранение, старший — Бизон. А я пока с танкистами пообщаюсь.
Танкисты, высаживавшиеся на своих плавающих "Шерманах" в первом эшелоне атаки, сидели рядом со своими машинами и смотрели на дымящийся металлолом, оставшийся от машин их товарищей, к которым фортуна повернулась задом.
— Будешь, сержант? — спросил один из них, тоже сержант, по всей видимости, оставшийся за старшего, протягивая подошедшему Дракуле початую бутылку.
