Или поймёт, что это совсем не то, что ей надо в жизни.
Он развернулся и вновь сел за стол. Впереди у него много работы.
Глава 16. Эмма
Дверь открылась быстро. На пороге появился тот, кто мне нужен. За спиной его играла лёгкая зажигательная мелодия.
— Здорово, сосед! — воскликнул я.
Тот переступил порог и протянул мне руку.
— Здорово, Хуанито. Чё хотел?
Я показал ему коробку от подарка. Затем приоткрыл её и наполовину вытащил чёрный пластиковый диск.
— Можешь найти проигрыватель?
Сосед, а я точно знал, что он связан с разными ребятами, музыкантами и организаторами, и может достать всё что угодно, удивлённо прицокнул языком и протянул руку к диску.
— Ого! Супервинил!
— Это хорошо или плохо? — я сделал удивлённое лицо. Я рисковал, поскольку не знал, сможет ли он оценить мой подарок правильно. Мне повезло, не смог.
— Это супер, чувак! — он постучал ногтем по пластине, но не там, где звуковые дорожки, а ближе к центру. — Эта штукенция офигенные деньги стоит!
Я согласно кивнул.
— Точно.
— Наверное штукарь — полтора? Щас же такие не делают!
— Больше бери! — я картинно усмехнулся. — Два с половиной.
Он присвистнул и покачал головой.
— Где достал?
— Послушать дали... — уклонился я от ответа.
Глаза соседа вдруг загорелись любознательным огнём:
— А мне дашь?
— Самому только дали. — Я сделал вид, что задумался. — Давай так, ты тащишь проигрыватель, я его слушаю, а потом на неделю даю его тебе. Когда достанешь проигрыватель?
Сосед посмотрел на хронометр браслета.
— Через полчаса.
— Идёт.
Он кивнул.
— Базаров нет, договорились. Тогда завтра с утреца закинешь его, ага?
Я тоже кивнул.
— Договорились. Но ни дай бог поцарапаешь... — Я погрозил кулаком.
— Да ты чё! Я чё, совсем опух не понимать, что это такое? — замахал руками он.
'Угу, совсем. Но вслух я этого не скажу'
— Хоть одна царапина — заплатишь за него со своего кармана! — пригрозил я. Очень строго пригрозил. Но сосед — парень в теме, да ещё и аккуратный, этот вряд ли испортит.
— Идёт. Ну, я пошёл, через полчаса жди!
Он прикрыл дверь, оделся и тут же вновь выскочил, пробежав мимо меня вниз.
У мамы, когда она меня увидела, сошла с губ радостная улыбка.
— Опять что-то случилось?
Я вкратце пересказал свою историю, не акцентируя внимание на том, кого и где видел и сколько на самом деле стоит подаренный мне диск. Выслушав, она вздохнула и покачала головой.
— И что мне с тобой делать?!
— Мам, не начинай. И так тошно.
Я побрел на кухню, еле передвигая ноги. Очень хотелось повеситься. Или утопиться. Или сделать всё сразу.
— Тебя весь день искала какая-то девушка, — донеслось мне вслед. — Несколько раз заходила, внизу сидела, ждала.
— Что за девушка? — мне не было интересно. Я догадывался, кто это. Но она свой выбор сделала, пускай сама расхлёбывает последствия, что бы ею ни двигало.
— Высокая такая, смуглая. — Глаза матери ехидно блеснули. — Очень высокая!
— ...И очень настойчивая, — закончила она открыто улыбаясь.
Я так и застыл с разинутым ртом. Блин, я же говорил Эмме что-то про сегодняшний день! Как раз перед дракой с бандой Толстого в фонтане! Без особой надежды дожить до субботы! Зная надоедливость Шпалы, можно констатировать, что просто так она теперь от меня не отстанет.
Наконец, я остался один. Мне не хотелось ничего, совершенно. Даже раздумья о грядущем, как бы полегче и поинтереснее его встретить, не прельщали. Я лежал и тупо пялился в потолок, ни на что не реагируя. В голове крутилась только одна мысль:
'Я потерял её. Вот так просто взял — и потерял'.
Пришёл сосед, притащил проигрыватель — нечто допотопное и архаичное, без виртуального управления, но внушающее уважение качеством выходного сигнала. Я трясущимися руками подсоединил его к своей звуковой системе, запустил вращающийся круг, как делал это мистер Смит, и положил на него пластину диска. Затем, осмотрев перо, на конце которого оказалась обычная тонкая игла, опустил его на край каёмки.
Весь остаток вечера и половину ночи меня не было — я летал. Маленькая аристократка права, есть в этой музыке нечто, чего нет у нас — то, что наши предки неблагоразумно потеряли во времена Третьей мировой, объявив крестовый поход существовавшему тогда миропорядку.
Этой музыке больше четырех сотен лет. Да, клавиши звучали, как помесь органа и пианино; гитары... Тоже отставали в развитии; но вот вокалист понятия не имел, что они такие старые — его голос слышался так, будто они играют рядом, в соседнем клубе, в соседней комнате.
Несмотря на архаичность звучания, музыка, которую рождала группа, не ведала о своём возрасте. Она была вне времени, вне пространства. Я лежал и слушал, как из глубины веков доносятся октавы, ноты и слова, рвущие душу на части точно также, как рвали души людей столетия назад. Музыку вечности.
Sweet child in time
You'll see the line
The line that's drawn between the good and the bad
See the blind man shooting at the world
Bullets flying taking toll
If you've been bad,
Lord I bet you have
And you've been hit by flying lead
You'd better close your eyes and bow your head
And wait for the ricochet
* * *
Утром меня растолкала мать, огорошив спросонья:
— К тебе пришли. Девушка.
Сердце сжалось от проснувшейся на мгновение надежды. Она нашла меня?
И тут же опало. Это оказалась Эмма. Всего лишь Эмма.
— Чего тебе? — недовольно потянулся я.
— Ты говорил, чтобы я зашла, — бодро ответила Шпалаа, входя и демонстративно разуваясь.
— Эмм, не сейчас. Давай в другой раз?
Я обернулся и поплёлся в свою комнату в надежде, что там можно спастись. Какой я наивный!
— А когда? Ты обещал!
— Так, я пошла к донье Татьяне, — засобиралась вдруг резко мать.
— Мам, Эмма уже уходит, не надо!
— Мне самой лучше знать, что мне надо! — отрезала та. — Пока-пока!
Ну-ну, и мама меня бросила. Предала, оставила наедине с этой длинной горгульей.
И что теперь делать? Вышвырнуть её? Совесть не позволяет. Всё же она не сдала меня тогда у Витковского. Пускай, не от любви ко мне, по собственным мотивам, но ведь не сдала же!
Я присел на пол у кровати, кивнул ей на кресло перед домашним терминалом. Она протянула мне планшетку и села, поджав ноги. И невольно напомнила мне этим Бэль.
— Эмма, я не в настроении. Честно. Будешь приставать — вышвырну.
— Я сделала всё, как ты просил, — проигнорировала она угрозу. — Перебрала все фамилии золотой сотни, и ещё несколько десятков из второй сотни.
— И что? — я развернул планшетку и попытался сосредоточиться на том, что там написано.
— Такой девушки нет. Блондинос больше пяти десятков, но так, чтобы совпадало всё — нет ни одной.
Приехали.
— Может, тебе показалось и её на самом деле не существует? — В глазах Долорес читалась уверенность в этих словах. Дескать, Шимановский, кончай колотить понты и колись. Я в ответ громко рассмеялся.
— Эмма, я вчера провёл с ней весь день. Незабываемый день! — я прикрыл глаза, вспоминая свою аристократку. То, как пахнут её волосы, как плавно она двигается, когда танцует... — И она, правда, аристократка.
Эмма продолжала скептически кривиться.
— Ты не поверишь, кого мы только вчера не видели! — решил убедить её я. Наверное, для того, чтобы самому не разувериться, что это действительно было. — Даже инфанту.
— Инфанту? — в глазах Эммы замелькали искры интереса. Я кивнул.
— Она стояла в метре от меня. И Сильвию. Дочь Октавио Феррейра...
И я вкратце поведал ей историю вчерашней неудачи. Всю, в подробностях.
Почему рассказал ей это — не знаю. Накипело. Эмма — не лучший собеседник, но на тот момент у меня не было никакого. Хуан Карлос... Хороший парень, но он не годится в духовники. По той простой причине, что мы не друзья. Да, мы товарищи, но не друзья, и я никогда не доверю ему самое сокровенное.
А Эмма? Пожалуй, тут сработал тот же закон, что и с Бэль. Она не сделает мне плохо просто потому, что ей это не надо.
— Они уехали. Я же развернулся и убежал. Вот и всё.
Я закончил. Эмма задумчиво молчала. Долго молчала, несколько минут. Затем выдавила:
— Так не бывает.
— Бывает, Эмм, бывает. И после этого ты со своими глупостями? Пожалуйста, пожалей меня, не доставай. Я только что потерял девушку — не до тебя сейчас.
— И что ты собираешься теперь делать? — словно не услышала она.
— А что я могу?
— Как что? Искать её!
Я рассмеялся.
— Зачем? Господи, Эмма, как же ты не понимаешь, я не смогу смотреть ей в глаза после этого!
— Но ты же ни в чём не виноват.
— Не виноват?! — я вспылил, закричав во весь голос. — А если бы она не была аристократкой? Если бы сзади не ехали её охранники? Что было бы тогда?
Я неудачник, Эмма! Неудачник во всём! Да, мне везёт по жизни, сказочно везёт. То, что я встретил её... Чистая случайность! Она тупо забыла у меня свой навигатор, которым я затем растиражировал преступления Толстого — тоже случайность. Я устроил дебош, да такой, что в школу нагрянула королева, но и это случайность! ЭТО ВСЁ СЛУЧАЙНОСТИ, Эмма!!!
Я перевел дух, пытаясь взять себя в руки. Вот это прорвало! А главное, как лаконично!
— Я ничего не добился из того, что хотел, мне просто сказочно, нереально фартило! Всю прошлую неделю. А встреча с Толстым — закономерный итог. Это судьба. — Когда я заговорил, когда начал озвучивать вслух сокровенное, мне начало становиться легче. Пускай хотя бы Эмма знает, кто я — слишком тяжело таскать такой груз в одиночку. — В школе меня считают чуть ли не героем, но на самом деле я — ничтожество. Ничтожество, не способное самостоятельно защитить ни себя, ни собственную девушку. И как бы ни выпендривался, что бы ни предпринимал, всё бесполезно — от себя не уйдёшь. Я могу врать себе, могу врать остальным, могу пускать пыль в глаза, но на деле от этого будет только хуже, причём в первую очередь тем, кто меня окружает, кто мне дорог. Таковы законы Мироздания...
Ну, вот и выговорился. И стало намного легче. Спасибо Эмме хотя бы за это.
— Я не могу с ней встречаться, — закончил я. — Я не могу с ней видеться. Я просто не смогу посмотреть ей в глаза.
— Ты слишком строг к себе, — покачала Эмма головой. — Ты не виноват, что не можешь справиться с целой бандой.
Я лишь усмехнулся.
— Человек отвечает за всё, совершаемое им в жизни. Я мог что-то сделать, мог как-то договориться с ними. Раньше, в школе, с первого дня. Не знаю, что я мог, НО ЧТО-ТО ВЕДЬ МОГ ЖЕ!
Вновь горькая усмешка. Эмма не перебивала.
— Знаешь, если бы на нас напали совершенно 'левые' хулиганы, дело случая... Но это не 'левые'. Это судьба Эмм. И она дала мне понять, что нельзя выжить, опираясь на одно везение. Надо что-то делать самому, не надеясь на чудо, а с этим у меня проблемы. Пока я не решу свои проблемы, пока не смогу защититься от Толстого и ему подобных... Пока я не научусь делать так, чтобы у меня что-то получалось... Я должен забыть о ней.
Она лишь покачала головой.
— Ты не прав. Я не знаю почему, просто... Не прав ты.
— Тем более, ты её не нашла. — Я вновь усмехнулся. — Видишь, всё-таки судьба.
— Я могла плохо искать. Пропустить. Я же человек! И ещё... Помнишь, я тогда начала говорить в коридоре, когда ты ударил Рубини по носу?
Я кивнул.
— Что есть одна девушка, но не из первой сотни?
— Да. Знаешь, кто это?
— Ну, кто же?
— Принцесса Изабелла.
Я вновь рассмеялся, искренне и от всего сердца.
— Эмма, чтобы ты знала, принцесс охраняют ангелы-хранители. Это такие молоденькие девочки лет от восемнадцати и до тридцати пяти. Я вчера, да и позавчера, достаточно на них насмотрелся. Даже дворцовая стража, те ребята в чёрном, не допускаются к этому. А её охраняли здоровые молодчики. Так что это не принцесса, однозначно.
— Ну, не знаю... — Эмма задумалась. — Но она подходит по всем твоим параметрам.
Я пожал плечами. Мало ли людей подойдёт под мои скромные параметры? Наличие брата, сестры и кузена определенного возраста?
— И твою Бэль тоже зовут Изабеллой? — не унималась она.
— Ты знаешь, сколько Изабелл на планете? Это одно из самых распространенных имен. Сколько ты встретила их, пока копала? А сколько среди них модов?
— Много. — Эмма задумалась. — И модов штук десять. И четверо точно с белыми волосами.
— Вот видишь! — Я усмехнулся. — Но допустим, это она. И что? Это что-то изменит? Я смогу смотреть ей в глаза оттого, что её мать — правительница планеты?
Молчание.
— Помнишь, ты говорил Карине, что тебя найдёт настоящая принцесса, и ты её...
Я вновь рассмеялся. О, святая наивность!
— А что я ещё должен был сказать Карине, Эмма? Или ты предлагаешь мне стать альфонсом? Найти себе принцесску или аристократку, спрятаться за её юбку, решить с помощью её громил свои проблемы, затем, лечь на диван и не знать горя?
Эмма открыла рот от удивления.
— Но... Я думала... Ты серьезно тогда...
— Я серьёзно. Но только начну я с того, что я буду защищать её. Может не кулаками, как-то иначе, но только не прячась за чьей-то юбкой. Всё, Эмм, прости меня, но я хочу посидеть в одиночестве.
Она поднялась, направилась к двери, затем обернулась.
— Хуан, может, если тебе всё равно... Ты сделаешь, что обещал? Я ведь исполнила твоё требование.
Я с таким презрением оглядел её снизу вверх, что она непроизвольно отшатнулась.
— Эмма, неужели ты такая дура и не понимаешь, как низко пала со своей лотереей?
— Но я...
— Тебе так нравится быть опустившейся шлюхой без собственного мнения? Пусть даже шлюхой с деньгами и влиянием семьи?
Молчание. Долгое-долгое. Она порывалась что-то мне сказать, открывала рот, но тут же его закрывала. Наконец, увидев что-то на полу, воскликнула:
— Ой, а что это?
'Это' оказалась визитка Сильвии — кусочек позолоченного пластика, инкрустированный драгоценными камешками. Видимо, вчера, снимая брюки, не заметил, как она вылетела из кармана.
Карточка эта, даже без учёта стоимости камней и золота, сама по себе — произведение искусства. Одна работа ювелира в ней, ручная работа, стоит больше маминой зарплаты. Оно и понятно, личный номер сеньорита Феррейра абы кому не даёт, а те, кому даёт — достаточно состоятельные люди, чтобы продемонстрировать им шик, богатство и превосходство семьи Феррейра над остальными, даже в такой мелочи.
— Так это что, всё правда? — Её изумление было... Таким искренним и огромным, что мне вновь захотелось рассмеяться.
Она вроде бы поверила мне под конец рассказа, слишком эмоционально я вёл повествование, со слишком многими деталями и подробностями, но верила как бы издалека. Дескать, пока не потрогаю руками, все ваши россказни останутся сказками. Теперь же, покрутив визитку в руках, мои сказки обрели для неё предметность. А следовательно, абсолютно всё, сказанное мною, превратилось в грубую недвусмысленную реальность.
