Тихое бормотание. Серо-зеленые глаза, незряче смотрят мимо меня.
— Да! Сделка! История в обмен на мир!
Излом узких, как лезвия, губ. Блеск стали в серебристых глазах. Безумие и надежда в голосе.
— Конца мы жаждем, конца настоящего...
Тихий стон. Шелест слов без надежды.
Черт, насколько же это дерьмово — застрять здесь, в этом месте без времени, на долгие века, наедине с воспоминаниями. Точнее — с их клочками, снова и снова прокручивая давние события, давно истершиеся из памяти живущих.
— Знай, я не верю, что этих духов можно уничтожить. Они связаны с Королем Теней, и пока он существует, они тоже будут существовать.
Гитзерай сжала зеленоватые пальцы на окованном металлом древке копья. Голос ее, как и всегда, оставался безмятежен.
— Значит, если Король Теней сдохнет, уйдут и духи.
Я качнула головой. Я окажу призракам услугу, и плата их будет ничтожной. Всего лишь подойти к каменному дереву в одном из залов.
— Оно знает Стража? Оно знает, как Страж пал в Тень? Мы были первыми, кого послали против него, — забеспокоился призрак. Эльфийка оглянулась по сторонам, словно выискивая врага.
— Острые мечи. Острые заклинания. Пошли в лес, где он был силен. Вошли шесть, вышла одна, — стальной шелест в голосе. Даже сейчас в нем сквозили отголоски мощи, опасности и древней, неведомой мне магии.
Холодно. Жутко. Как можно из шестерых сделать нечто единое, если только не перемолоть трупы в фарш? Кого я же хочу победить...
— Король Теней... соединил вас в одно?
— Он выследил нас в лесу. Он напал на нас, выпил наши жизни и оставил наши души голыми, беззащитными.
Спокойствие в голосе, словно Шелковая сестра рассказывает давнюю, не с ней случившуюся историю.
— Но это было не все, правда, сестры? Нет... он был зол. Он еще не закончил с нами. Еще нет.
Истерика. Звон и лязг сломанных клинков. Крик, что рвется наружу много веков подряд.
— Он превратил нас в тени. Он может обрабатывать тень, придавать ей форму. Он работал с нами как с глиной. Словно с белой горячей сталью.
— Шесть лезвий, перекованных в одно!
Ярость. Бессильная ненависть и невозможность ничего изменить. Нет наказания и участи страшнее, чем заново проживать миг бессилия, унижения и боли. Раз за разом — как наяву. Раз за разом — заново, солью на свежую рану, кислотой рисовать письмена судьбы на живой плоти...
Спутники мои молчали. Следопыт глядел в сторону, привалившись плечом к стене. Кара отдыхала, пользуясь передышкой, а волшебник рассматривал замысловатые руны, украшавшие каменную кладку. Шандра подозрительно шмыгала носом. Это все проклятая пыль. И лишь паладин внимательно и хмуро слушал рассказ Шелковых сестер. Он и еще — гит. Но та вообще ходила за мной тенью.
Я мотнула головой, сжала виски руками.
— Погоди, но я слышу только три голоса.
— Когда шесть соединились, несколько голосов пропало. Рты были запечатаны. Мозги превращены в кашу. Осталось три.
Тоска. Застарелая боль, смириться с которой нельзя. Отрубленная рука, что все также ноет на непогоду.
— Значит он... просто оставил вас скитаться?
Невозможно. Немыслимо. Или все-таки — возможно? Как мне истолковать мотивы существа, которое настолько чуждо живому?
— Сюда мы пришли, дорогами неведомыми. Это место сильно заражено его болезнью.
Усталый голос. Словно спертый, пыльный воздух подземелий, которым давно-давно передышали.
— Здесь сильно воняет им!
Визг. Словно по стеклу провели ржавым гвоздем. Ненависть столь сильная, что силуэт духа на миг вспыхнул алым игольчатым сполохом и погас.
Пора было возвращаться к тому, зачем я пришла сюда. К Дереву Союза и статуе.
— Мне нужно открыть Дерево Союза.
— Дерево Союза? Тогда оно хочется сразиться с ним.
Недоверие и надежда. Дикая смесь, не правда ли?
— Да, — я пристально взглянула в зелено-голубые прозрачные глаза духа, — И вы мне в этом поможете.
"Иного пути у меня нет".
* * *
Дерево Союза. Огромное, целиком, до мельчайших морщинок на стволе, тонких невесомых ветвей и почти прозрачных листьев, выточенное из темного тусклого камня, дерево.
Духи, трое эльфов и трое дворфов, заняли места вокруг Дерева Союза. Холодный голубовато-белый свет кристаллов переливался на каменной коре дерева, скользил по мозаичным стенам и потолку, легко касался призраков, не обжигая их и не заставляя слепо шарахаться от него в глубину спасительной тьмы.
Дерево сияло, впитывая струящиеся от духов потоки силы. Сквозь резные прожилки коры ствол дерева светился теплым тусклым золотом. Золото плавно переходило в сияние полупрозрачных каменных листьев и вот уже все дерево сияло изумрудной весенней зеленью. Зеленый цвет постепенно сгущался, в его глубине распускались снежно-белые бутоны. Распускались, чтобы тут же увянуть, рассыпавшись ворохом невесомых, не долетавших до земли, лепестков. Следом и само Дерево Союза начало таять, каменные чешуйки невесомо парили в воздухе и постепенно исчезали. Сначала ствол, потом ветви и в самый последний момент исчезли бледно-зеленые листья.
Теперь вместо сказочного дерева в кольце духов стояла истертая временем статуя. Точно такая же, как на холме возле орочьего лагеря. Каменная женщина, что держала в руках чашу. Безразличные, словно вековые камни, слова. Они и падали, словно камни. И знакомое уже чувство распирания и жжения внутри. Чуждость. Холодная, словно кристалл со сколотыми гранями. Острый камень раздвигает живую плоть, режет попавшиеся на пути мышцы и сухожилия, кромсает живые нервы, неудержимо продираясь внутрь и стремясь занять лишь ему ведомое место. Да, ритуал очищения даст мне силу. Чужую, древнюю, способную победить Короля Теней. Вопрос только в том, что эта сила заберет взамен.
* * *
Когда мы вышли из пыльных коридоров Шахты Самоцветных Камней, воздух пах цветущими травами. Ветер шевелил серебристо-желтые соцветия полыни и крапива выросла до пояса.
"Сколько же нас не было? Несколько дней? Недель?" Нет. Не может быть. Или время, проведенное в Шахте, пролетело для нас незаметно? Не было ни чувства голода, ни жажды. И раны заживали так же медленно, как и всегда.
— Чертовщина какая-то, — пробормотала Шандра, — Я одна эту траву вижу?
— Увы, нет, Шандра. В противном случае сей феномен объяснялся бы куда более прозаичными причинами, — эльф пожал плечами, готовясь продолжить тираду.
— Знай, что пятая статуя очищения находится за Порталом Песни, — жрица указывала на вершину небольшого холма, где в проеме каменной арки мерцало радужная пленка.
Я рассеяно кивнула и пошла следом за гитзерай.
"И все-таки — как долго мы пробыли в Шахте?".
Заросшая травой тропинка вела нас мимо лагеря Труподавов. Спекшаяся от пламени земля растрескалась, став похожей на старое темное зеркало. Бишоп первым заметил валяющийся недалеко от обугленного частокола труп одного из орков и присвистнул. Я подошла ближе. Рядом с трупом валялся украшенный резьбой посох. Пестрые перья, когда-то связанные в пучок, теперь слиплись от влаги и грязи. Самодельные амулеты рассыпались рядом. На рогах железного лезвия протаяли потеки ржавчины. Личинки и насекомые успели объесть сероватую плоть почти до костей. Мелкое зверье и птицы растащили косточки по округе. Даже теперь, сидя на одном из деревьев, на нас недовольно посматривала круглым черным глазом ворона. Птица почистила клюв и хрипло каркнула, перелетая на ветку повыше.
— С месяц валяется, если дождей не было, — подытожил следопыт.
"Черт-черт-черт. Месяц! Мы месяц торчали в этих шахтах! Пора закруглятся, Харн".
Я мотнула головой и пошла к порталу. Время прошло и стонами-аханьем-руганью ничего не изменить.
* * *
Портал почему-то вынес нас на окраину деревни. И это была Западная Гавань. Разрушенная.
— Гавань? Сроду никаких иллефарнских статуй тут не было, — пробормотала я вполголоса.
— Знай, это не то место, куда мы намеревались прийти, — Зджаев скользнула взглядом по деревне и вновь посмотрела мне в глаза, — Портал должен был перенести нас к пятой статуе очищения, однако кто-то могущественный помешал этому. Тот, кто желает нашего поражения.
Я слушала гитзерай вполуха, а ноги сами несли меня давно известной дорожкой. Мимо ворот и дома весельчака и балагура Георга. Мимо деревенского трактира. Мимо площади, на которой жители Западной гавани шумно праздновали любое событие, от свадьбы до Ярмарки Жатвы. Внутри меня царило странное ощущение тишины. Наверное, мне должно было быть тоскливо, больно, холодно... Но мне тогда было... никак. Пусто.
В воздухе пахло застарелой гарью и мертвечиной. Повсюду были трупы. В отличие от того же Эмбера, здесь потрудились не клинки, а чьи-то клыки и когти. Большие такие когти...
Я выросла здесь. Я знала всех этих людей. И сейчас, идя по деревне, я ловила себя на том, что вглядываюсь в каждое лицо, отмечаю разорванную одежду, пятна крови, белый блеск сломанных костей...
Стояла тишина. Никаких звуков кроме тонкого... плача. Но, черт возьми, как мог выжить ребенок в такой бойне? И почему он все время пищит на одной ноте, не переставая? Или это и не ребенок вовсе?
— Черт, даже у статуи больше эмоций, чем у тебя, — буркнула за моей спиной Шандра, — это же был твой дом!
— Заткнись, сделай милость.
Если я буду рыдать над каждым убитым жителем и над каждым разрушенным домом, это все равно не повернет время вспять и не воскресит погибших. И если крестьянка не понимает этого — я тем более не собиралась объяснять.
Похоже, пожар прекратился внезапно. Некоторые дома успели сгореть дотла, у других огонь лишь лизнул бревна или крышу. Стоявший на отшибе небольшой двухэтажный дом, в котором я выросла, огонь не тронул вовсе.
Дверь была заперта, и никаких следов вокруг. Я поднялась на цыпочки, пошарила рукой в узкой щели над дверным косяком, там, где Дейгун обычно оставлял ключ, уходя на охоту. Ключ и сейчас был там, покрытый толстым слоем пыли. Эльф давно не появлялся в Западной Гавани. Я вытащила ключ, задумчиво повертела в руках. Дверь можно было открыть и войти. Открыть прямо сейчас и вернуться в тот солнечный день последней Ярмарки. В то время, когда Западная Гавань была наполнена жизнью, весельем и непоколебимой уверенностью, что все плохое осталось позади.
Можно было войти внутрь и вновь побыть той наивной девчонкой, верившей, что стоит лишь захотеть, и мир ляжет у ног, как послушный твоей воле зверь.
Можно забрать те дорогие сердцу безделушки, что, я уверена, до сих пор лежат на полке в комнате и на окне.
Но стоит ли? Слишком многое случилось за те долгие месяцы, что прошли с памятной Ярмарки Жатвы.
Мир остался прежним, но изменилась я... Мое детство окончательно умерло тем туманным утром, когда Дейгун провожал меня в Невервинтер. Юность сгорела в ледяном пламени обряда очищения. Впереди — только долгая холодная зима, когда с неба летит то ли снег, то ли белый, давно остывший пепел.
"Да что за бред я несу? Незачем помирать раньше смерти".
Я встряхнула головой, а потом сунула ключ обратно и ушла, так и не коснувшись двери.
— Враг хотел сбить нас с пути, — гитзерай вздохнула, — Скажи, есть ли неподалеку от деревни иллефарнские строения?
— Есть, — я кивнула, — Пошли.
Мы вышли за околицу я повела спутников по хорошо знакомой тропинке.
* * *
Дверь строения была разбита в щепки. В воздухе до сих пор пахло горелым.
— Знай, статуя недалеко. Однако мне не нравится, что дверь открыта.
— Да мне тоже. В прошлый раз она была закрыта намертво, — пробормотала я, вспомнив, как однажды пыталась пробраться в это здание и что из этого вышло.
Внутри нас ждали сломанная статуя и странная тварь в балахоне. Когда она обернулась к нам, я тихо выругалась, крепче сжав рукоять оружия. Над причудливым воротом одежды скалилась клыкастая, отсвечивающая синим колдовским огнем в глазницах, черепушка.
Я никогда не видела и не слышала ничего о подобных тварях. Одно ясно — это нежить и нежить непростая, раз она сумела разрушить статую и разбить запертые двери.
— О боги, что это? — попятилась крестьянка.
— Это раб Короля Теней, а за ним находится статуя очищения, — жрица была спокойна. Краем глаза я видела, как молча отступил к двери Бишоп, а следом за ним и маги.
— Ты проделала такой путь и все зря. Статуя лишилась своей силы. Ее забрал другой. Но это не остановит нас, — тень рассмеялась. Голос был гулким, словно он шел из глубины колодца.
— Кто-то еще прошел обряд очищения? Ты лжешь.
Похоже, вести словесный поединок с тенью следовало именно гитзерай.
— Но это неважно — вор не завершил другие части ритуала, у него нет частей, которые есть у вас. Как только мы убьем вас и уничтожим остальные статуи, уже никто не сможет встать у нас на пути, — тварь скрестила на груди костистые руки и самоуверенно расхохоталась.
— Значит, пока жив тот, кто завершил этот ритуал, у нас есть шанс и все что нам нужно — это победить тебя.
"Зачем, ну зачем она с ним разговаривает? Хочет разозлить, чтобы противник начал лепить одну ошибку на другую?"
— Ах гит...зерай. ты не остановишь меня. Зачем иллитиды использовали вас в качестве рабов? Это выше моего понимания — вы же ни на что не годитесь, — тень совершенно по-человечески пожала плечами. И еще раз гулко и коротко рассмеялась.
Пока тварь разговаривает с нами — у магов есть время собраться с силами. Мда, похоже, эта странная тень не принимает нас всерьез.
— Мне неизвестно, почему Король Теней выбрал тебя для подобной цели, но то, что ты не можешь освободиться от его власти, говорит о твоей слабости.
Жрица была спокойна. Подначки не задевали ее совершенно, и к тому же она умудрялась отплачивать противнику той же монетой.
— О слабости? Моей силы хватит на то, чтобы победить тебя. Ее хватит на то, чтобы обрушить на тебя эти руины. Даже если тебе удастся ранить меня, я смогу возродиться в долине Мерделейн и стать таким же, как прежде. Меня нельзя победить!
А вот сейчас, похоже, гитзерай зацепила-таки нашу черепушку за чувствительную косточку.
"Хочешь остановить нас? Давай, попробуй".
— Ты уже проиграла и скоро ты узнаешь это!
— Знай, произнесенное слово еще не истина. Докажи свою силу, раб.
Я была готова поклясться, что под вуалью Зджаев прячет усмешку.
* * *
Сражение с Тенью оказалось изматывающее долгим. Казалось, что у него не одна жизнь. А девять, словно у кошки. Магический огонь заставлял лохмотья лишь тлеть, а стрелы бессильно застревали в крепких костях...
И все же бой закончился. Божественная магия — это все-таки сила, особенно когда дело касается нежити. Правда, после этого и паладин и Зджаев выглядели так, что толкни — и свалятся на месте от изнеможения. Впрочем, остальные выглядели не лучше.
Вот только Тень не погибла. В самый последний миг она истаяла, не успев упасть на пол кучей рваного тряпья.
— Боюсь, что мы только отогнали его. Оно вернется, как и сказало, и не одно, — Касавир дернул уголком рта.
