Все остались довольны: генерал Варра — соблюдением интересов армии, лорд Чиррер — тем, что нашли работу строителям и что они приобретут практической опыт, а Кадет — тем, что теперь он мог гораздо легче, чем раньше, уйти в тень и заняться поисками "Робинзона", тем более, что с внеочередным караваном, очень трудно прошедшим путь из порта Дикка ему, наконец, доставили тонкие канаты, железные штыри и скобы, крючья и всю другую амуницию для альпинизма. А также тяжеленный ящик с Империалами, его доходами от работы мастерских в порту.
— Лорд Чиррер! — в ближайший день и при первой удобной возможности — они остались одни в штабном домике — обратился он к Коменданту. — У нас есть еще время до начала сборки Королевской Крепости, и я прошу вашего разрешения побродить немного в ближайших горах. — Кадет задал почти официальный тон разговора. — Надеюсь найти что-либо полезное. Думаю, что мне понадобится не больше месяца, и я успею вернуться к сроку. А со строительством казарм прекрасно справится мастер Проекта. Он уже делал нечто подобное в порту Дикка, и превосходно, выше всяких похвал, справился со всеми делами. Они будут не так уж сложны.
Лорд Чиррер слегка покраснел. Это с ним случалось теперь едва ли не при каждом разговоре с Кадетом.
— Господин Коммодор Каддет, извините, я не могу согласиться с вашей просьбой,— ответил Комендант, краснея еще сильней. — Вы нужны здесь. А, кроме того, у меня есть инструкции лорда Барка на этот счет. Прошу извинить меня. — Лорд спрятал засуетившиеся руки за спину.
Пришлось выкладывать последний козырь:
— Я верю в успех нашего общего плана обороны, Господин Комендант Крепости,— спокойным голосом сказал Кадет. — Я не собираюсь бежать, если вы это имеете в виду. — Жестом он остановил хотевшего возразить ему лорда Чиррера. — Однако, мой лорд, куда мы спустим воду из чаши кратера после его затопления? С десятками тысяч, я надеюсь, трупов? Или мы оставим их гнить в чаше кратера? Может случиться мор...
Глаза у лорда Чиррера округлились.
— Куда же, Господин Коммодор? Я не подумал об этом... Мы не подумали об этом!..
— Я хочу найти место, где мы построим спускной канал, для воды и трупов, Господин Комендант Крепости.
— Тогда, конечно... Я согласен. Как мы не подумали об этом!... Нужны ли вам помощники?
— Человека четыре с тремя повозками, временно, чтобы доставить груз на место моего основного лагеря. Потом они вернутся сюда, а через четыре недели встретят меня на том же месте. Надеюсь, я вернусь не с пустыми руками.
— Могу ли я узнать, будет ли вас сопровождать госпожа Принцесса? — теперь бледнея, спросил Комендант. — Простите, но таковы мои обязанности — знать все о покидающих Крепость.
— Полагаю, госпоже Принцессе придется остаться в Крепости, мой лорд. Мы с вами знаем, что женщине не место в зимних горах.
— Совершенно с вами согласен, Господин Коммодор Каддет, — с нескрываемым облегчением произнес Комендант. И Кадет опять ничего бы не заподозрил и не поверил бы встрепенувшейся Неспящей, если бы лорд Чиррер не произнес еще одну фразу, дрогнувшим от волнения голосом: — Принцесса будет в безопасности.
" Так-так...— бормотал про себя растерявшийся Кадет по дороге домой.— Так-так..." Кроме междометий другие слова не приходили ему на ум.
— Принцесса,— сказал он холодным голосом робота-информатора, едва войдя в домик. — На днях я иду в рейд, в горы, искать "Робинзон". Ты остаешься здесь.
— Хорошо, что я успела сшить спальные мешки, — словно не услышав его, ответила Принцесса.
— Сядь, давай поговорим! — попросил Кадет.
— Давай поговорим,— согласилась Принцесса и действительно села напротив него. — Покормить тебя?
— Принцесса!.. — вздохнул Кадет. — Я не могу тебя взять с собой, потому что не хочу. Но так же и потому, что Комендант Крепости дал разрешение только мне,— почти соврал он, и его Неспящая фыркнула.
— Правда? — спросила Принцесса, посмотрев ему в глаза. — Неспящий говорит, что это неправда.
— Я никогда не врал тебе!
— Не врал. Но иногда не договаривал. Самого важного, Каддет.
— Вобщем, изменить ничего нельзя,— сказал Кадет, и опять его Неспящая фыркнула.
— Все можно изменить,— вставая и начиная одеваться для ухода, горько произнесла Принцесса.— Даже Судьбу. Ты так учил меня, мастер Каддет. И выучил. — Она накинула на голову теплый платок. — Мастер Каддет, ведь ты — благородный воин, — сказала она, остановившись около двери. — Не мешай мне. Пожалуйста!
Она ушла и скоро вернулась. Положила на стол перед Кадетом разрешение для них обоих, подписанное Господином Комендантом Королевской Крепости лордом Чиррером. Рот у нее был твердо сжат, а глаза горели. Села напротив, и вдруг, после стольких дней, недель и месяцев переплела свои пальцы с его пальцами.
— Каддет,— она перешла на лингву.— Я твоя жена. Это мой Долг, быть рядом с тобой. Если я предам этот свой Долг, то могу предать Долг перед моими родными. Тогда — кто я и зачем живу?
— Там может быть рискованно, Принцесса! — согревая ее пальцы, проникновенно сказал Кадет. — В горах не всегда можно успеть помочь. — И после паузы, сделав над собой усилие, он спросил: — Что ты сказала лорду Чирреру?
— Я сказала ему, что у меня есть Долг. А все остальное принадлежит Судьбе,— чуть порозовев, ответила Принцесса. — Он понял. У него есть и ум и сердце. Ясный ум и чистое сердце. И он знает, что такое Долг. Он хорошо это знает.
Кадет дождался, когда успокоились его ум и сердце.
— Я виноват перед тобой, Принцесса. Я знаю, — произнес он.
— А я — перед тобой, Каддет. Я тоже знаю, — ответила Принцесса.
Они долго молчали, все так же, переплетя пальцы. Когда нужда в этой близости прошла, их пальцы расплелись, сами по себе, без насилия, и никто не обиделся. Но что-то последнее из их высокой личной связи умерло. Тихо и достойно.
11. "Робинзон".
На третий день тяжкого пути по плотному снегу они добрались до цели, которую поставил Кадет — до подошвы гигантского двадцатитысячника. Формой он напоминал пирамиду с несимметричными, неправильными стенами, по которым вокруг всей горы неровной спиралью вились террасы.
Кадет был утомлен, а Принцесса — совсем без сил, потому что на этой высоте разряженный воздух не утолял голодание ее непривычного к высокогорью сердца. Есть ей почти не хотелось, но Принцесса заставила себя погрызть сухарь. Горсть снега заменила глоток воды. Она обеспокоено посмотрела на Кадета — хватит ли у него сил после испытаний последних двух часов пути? Иногда он нес ее на руках, когда она останавливалась и обессилено опускалась на снег. Ни единым словом и взглядом не укорил ее. И оставался деятельным: кинжалом нарезал твердый наст, черпачком вырыл в снегу пещерку, навалил на пол овчинные шкуры, помог ей влезть в спальный мешок. Накрыл попонкой. Закупорил пещерку бруском твердого снега. В пещерке сразу стало темней прежнего.
В специальных удобных кармашках курток у обоих лежали кресало и свечка с небьющимся стеклянным колпачком оранжевого цвета — очень заметный свет на белом дневном или ночном черном фоне, Принцесса уже убедилась в этом в предыдущие дни. Это для сигнала, для согревания маленьких укрытий. Но и свечку не хотелось зажигать. А холодные светильники умерли на холоде.
Они не сразу уснули, но не разговаривали. За этот световой день, экономя силы, они не сказали друг другу и ста слов, но, возможно, обменялись тысячью взглядов с вопросами и ответами. И безошибочно понимали их.
Легкая часть пути сохранила им много сил — это когда три их повозки неспешно — из за снега и камней — катились вдоль невысокого горного кряжа, который начинался налево от Пограничных ворот и, постепенно повышаясь, тянулся на неизвестно какие расстояния. Бело-черные и серые пространства вокруг были неизведанными. Только в первые два дня пути их маленький караван сторожился возможных патрульных разъездов чугов, но отсутствие каких-либо следов людей и даже зверей и отчетливо ощущаемое присутствие дикой силы камня, холода и снега успокоили путешественников.
Для рейда Кадет очень тщательно отобрал четырех помощников среди камнерезов — крепких взрослых мужчин, не трусов, осторожных и недоверчивых. Это оправдало себя, когда нашлось удобное место и пришлось на морозе рубить ступеньки в граните, закрепляться на верхнем крае кряжа и на веревках поднимать туда многочисленные мешки, узлы и деревянные жерди. Весь груз был поднят без потерь, суеты и ссор. Вручая каждому из помощников по пять Империалов — неслыханные деньги для простых камнерезов (все они испуганно-недоверчиво взвешивали их в ладонях) — Кадет сказал:
— Это — цена нашего доверия к вам. Если вы не вернетесь за нами через месяц, мы погибнем. Наше возвращение в Стерру принесет вам вдвое больше.
— Я вернусь, господин Коммодор Каддет,— ответил один из камнерезов, самый разговорчивый. — Деньги — это славно,— он встряхнул тяжело звякнувшие монеты.— А такие деньги — богатство. Теперь я смогу хорошо пожить года четыре. Если чуги дадут мне столько прожить. А без вас и госпожи Принцессы нам Стерру не защитить. — Он посмотрел на своих товарищей.— Мы вернемся, верно?
— Верно,— поддержали его товарищи.
— Я им верю, — провожая взглядом отъезжающие повозки, сказал Кадет.— Моя Неспящая молчит.
— И мой Неспящий молчит,— отозвалась Принцесса.
Тепло и удобно одетые, сквозь легкую метель они посмотрели на седые склоны близких гор, на огромный пирамидальный великан, надели на плечи дорожные мешки и, не сговариваясь, начали тропить к нему дорожку. Вверх и вправо. Протоптав дорожку, они перенесут на выбранное место привезенный груз.
Следов зверья по дороге они не видели.
Проснувшись в снежной пещерке, Принцесса не заторопилась вылезать из спального мешка. Ей не хотелось. Не хотелось даже узнать, идет ли снег и насколько холодно снаружи пещерки. Страха не было в ней, но и сил было немного. А в мешке было тепло и покойно.
— Ты сегодня останешься здесь,— не открывая глаз, спокойным голосом произнес лежащий рядом Каддет. — Завтра мы построим шалаш, ярангу, сразу будет теплей. Нам не обойтись без укрытия и горячей пищи больше двух дней. А тебе надо привыкнуть к этой высоте. День, другой... Сегодня весь день я буду переносить груз, Принцесса. Ты должна отдыхать. И, пожалуйста, ешь! — Он помолчал. — Я — вернусь!
Каддет ушел, снег сильно заскрипел под его сапогами — значит, снаружи холодно. Принцесса начала грызть сухарь. Каддет говорил, что одна из самых больших опасностей в горах — когда не хочешь есть и не ешь. Здесь в горах, если не есть пищу, тело сразу же начинает есть само себя.
Принцесса съела сухарь. Когда на язык попадал кусочек ореха или мягкий комочек изюминки, ее рот отзывался приливом слюны, и Принцесса сквозь приятную сытую дремоту вспоминала, как она готовила эти сухари на жаровне в их маленьком домике. Как ходила за водой на дальнюю речушку около Пограничных Столбов — ту самую, на берегу которой жила после пленения. Как месила тесто. Как сушила приготовленные сухари. Как пила чай с сухарями. Эти воспоминания оказались целительными — они пробудили в Принцессе голод, и она съела еще один, предпоследний сухарь. Она не боялась остаться без еды — она знала: Каддет вернется.
Она начала подсчитывать дни: пять дней они ехали караваном, пять дней прокладывали дорогу сюда, для поисков "Робинзона" у них оставалось дней двадцать. Небольшой срок, и неизвестно, как много времени понадобится Каддету, чтобы починить его корабль. Потом она задремала.
Неспящий разбудил ее, и вскоре рядом с пещеркой слышался шум. Кинжал был под рукой. Насторожившаяся Принцесса по звукам сразу догадалась, что это вернулся Каддет. Он двигался быстро и сильно, но не резко, как бывает при опасности. Значит, все было ОК! Вынырнуло из памяти это слово на лингве, удобное слово — его можно понять по шевелению губ. Вот рука Каддета вытащила брусок снега, закупоривавший вход в пещерку, хлынул поток яркого света, вместе с ним в пещерку ввалился большой шар обжигающего лицо холода, мелькнул за плечами Каддета кусочек чистого голубого неба, и Каддет, чуть задыхаясь спросил ее:
— Как ты?
— ОК! А ты как?
— ОК! — улыбнулся ей Каддет. — Я принес половину еды и немного угля.
— Как ты быстро!
— Обратная дорога всегда короче,— он улыбнулся. — Смотри, что я принес! — Он протянул ей кусок сероватого шершавого камня. — Это гипс. Замечательный строительный материал. Увидел гипсовую гору, когда бежал за грузом. Пожуй вот это, — в его руке был мешочек сушеных фруктов.
— А ты ел?
— Мясо, по дороге сюда. — Он опять ей улыбнулся, прежней улыбкой, той, которой улыбался в порту Дикка, ласковой и теплой. — Очень вкусное получилось у тебя мясо, Принцесса! Я вернусь поздно, не тревожься, хорошо?
Ярангу — острокрышный зимний шалаш — они построили через два дня, когда Каддет перетащил весь груз на место выбранной стоянки.
Тем же вечером, когда в жаровне зашипела первая пропекшаяся лепешка, Принцесса схватила ее, обжигающе горячую, зубами и, прикрыв глаза от удовольствия, маленькими кусочками — не съела, перетерла ее языком во рту. Оказывается, это так важно — знать цену еде. Никогда раньше в жизни ни принцессе Гигар, ни безымянной пленнице, ни госпоже Принцессе не приходилось так много думать о еде, так хотеть вкусно пить и есть. Она выздоравливала — тело требовало еды, каждый день все сильней. Но запасов еды было немного, и утро Принцессы теперь начиналось с подсчетов кусков угля, ломтей мяса и сала, пригоршней муки, горстей зерна. Она далеко обошла окрестности вокруг яранги в поисках хоть какого-нибудь топлива, но камни и горы здесь были голы, как на Урду. Вот, вот почему эти места не пугают и даже нравятся Каддету — они напоминают ему Урду, медленно сообразила Принцесса. Да, он так и говорил: там, дома, на высоте, дикие силы камня, холода и сухого колючего снега объединяются в одного врага. Очень коварного и сильного. Чтобы его победить, надо разъединить эти силы. Нужны Дух, тепло и еда. А Каддет, кажется, недоедает.
Вчера вечером он еще раз включил этот удивительный компь-ютер и, пока варилась каша, колдовал с антенной вокруг яранги, а, вернувшись, сказал ей:
— Принцесса, мне придется-таки карабкаться на эту горку — "Робинзон" отсюда, снизу, не откликается. Какие-то близкие горы гасят сигнал. А я надеялся... Ладно, поднимусь наверх! Ведь он где-то совсем рядом!
И сегодня, после очень раннего завтрака он пошел забивать в стену пирамидальной горы железные штыри, чтобы по ним подняться к нижнему витку сужающейся вверх террасной спирали, серпантина, опоясывающего эту гору .
В бинокль Каддет казался стоящим в неудобной позе совсем неподалеку, а на самом деле, без бинокля, он распластался на стене очень высоко, одной рукой вцепившись в невидимую снизу щель, а другой рукой заколачивал в камни очередной штырь. Смотреть на это было страшно, несмотря на то, что от пояса Каддета тянулся крепкий тонкий канат, привязанный к уже забитым штырям. Если Принцесса долго смотрела на Каддета, у нее начинала кружиться голова, мерк свет в глазах, и слабели ноги, поэтому она часто возвращалась в ярангу, дожидалась, пока не прекратятся головокружения, и снова заставляла себя выйти наружу. Ей казалось, что если она не будет смотреть на Каддета, с ним случится беда или что он будет чувствовать себя одиноким. Ей не хотелось, чтобы он чувствовал такое.
