Тут он был, пожалуй, прав. Все только начиналось. Сначала отлетевшая в сторону голова верткого монстра растеклась черной жижей. То же самое произошло и с остальным телом. Две кляксы — одна поменьше, другая побольше,— ловко перебирая вытягивающимися щупальцами, поползли к материнской массе, пробежали ручейками по ее бугристой поверхности и втянулись в породивший чудовище нарыв. Одновременно с этим лопнули еще два пузыря, исторгнув из себя двух новой чудовищ.

— Ну, вы тут развлекайтесь, а мне пора спать!— крикнул нам Патен Золу.— Завтра рано вставать.

Вместе с ним ушла и часть Посредников. Остались только те, что находились в пещере до нашего появления. Четверо из них вернулись к прерванным занятиям, будто происходящее в яме было для них чем-то обыденным и даже скучным. Двое остались. Им, похоже, хотелось насладиться до конца разыгрывавшейся у них на глазах драмой.

Теперь я знал, что мне ожидать от своего противника, поэтому был более осторожен и менее поспешен, помня о том, что на этот раз Сотфор, занятый вторым чудовищем, не сможет мне помочь. Я не стал бросаться в атаку, терпеливо выжидал приближения паукообразной твари и бил наверняка. Ловкости моего противника можно было позавидовать. Он всякий раз уходил из-под удара и тут же атаковал снова. Уворачиваясь от его когтей, мне приходилось замысловато перемещаться по дну ямы, не забывая при этом следить за щупальцами Сомнилат, не оставлявшей попыток самостоятельно дотянуться до вожделенной добычи. Сотфор к тому времени уже успел расправиться со своим визави, но Сомнилат выплюнула двух новых, и у капитана снова появилась работа.

Я все же смог приноровиться к тактике наших недоброжелателей, отметив одну особенность: они не могли отступать назад. Они отлично прыгали вперед и в стороны, но только не назад. Не знаю почему. Я воспользовался этим, пойдя на хитрость. Встав у стены, я дождался, когда тварь прыгнет, а сам резко ушел в сторону. Монстр оказался мордой к стене. Теперь он не видел меня и не мог отступить назад. Не дав ему возможности развернуться, я напал сзади и легко разрубил податливое тело. Случилось это как нельзя вовремя, так как Сомнилат решила поднять ставки и выпустила на арену еще двоих "воспитанников". Один был точно такой же, как и прежний. Зато второй умел не только бегать, но и летать. Он был похож на небольшого осьминожка с шестью конечностями. Когтей у него не было, зато он обладал кое-какими другими способностями. Я узнал об этом, отбиваясь от второго иллатхи, но стараясь при этом не упускать из виду первого. Он кружил рядом, протягивая ко мне свои щупальца. А когда ему надоело за мной гоняться, он свел вместе две конечности, и в меня ударил разряд, слишком слабый, чтобы убить, но достаточно чувствительный, чтобы серьезно встряхнуть. К тому же я пропустил атаку наземного противника и обзавелся глубокой царапиной на боку. Летающий осьминожек тут же устремился ко мне, но я успел очухаться и с ходу отрубил протянувшееся ко мне щупальце. Иллатхи с запозданием взмыл вверх и...

...умер, угодив под разряд нависавшей над ямой решетки. Причем умер, похоже, безвозвратно, так как на пол он осыпался черным прахом без дальнейших превращений.

А у меня появилась новая идея борьбы с противниками, которых с каждой минутой становилось все больше и больше: я подпускал иллатхи поближе, а потом хватал и швырял на ограду. Результат был всегда стопроцентный. Жаль, что противников не становилось меньше. Напротив. То ли Сомнилат серьезно проголодалась и решила перейти к более радикальным мерам, то ли ее морально задело наше с Сотфором нежелание умирать. Так или иначе, но зловонная куча запузырилась пуще прежнего, и на дно ямы прямо таки повалили разномастные иллатхи...

Неравный бой шел уже полчаса. Или больше, по ощущениям. Я весь вымотался, пот застил глаза, пропитанная кровью рубаха липла к телу и сковывала движения, палаш валился из руки, но я упрямо отбивался от наседавших иллатхи. Их было много, но что гораздо хуже — они не заканчивались. Мы убивали одних, но Сомнилат неутомимо порождала новых. Иногда мне казалось, что чудовище могло прикончить нас одним махом, но не делало этого, играла, как кошка с двумя неразумными мышами. Понять ее было можно: годами сидеть в яме, не видя света белого, а тут хоть какое-то развлечение.

Сотфор выглядел не лучшего моего. Он тоже устал и был не единожды ранен, но умирать не спешил. И непонятно было, чего больше в его желании: здорового эгоизма или желания во что бы то ни стало спасти дочь?

Когда становилось совсем туго, мы сближались и отбивались, стоя спина к спине. Но такое случалось нечасто, так как иллатхи атаковали со всех сторон, в том числе и с воздуха, не давая нам возможности долго задерживаться на одном месте. Те, что бились током, досаждали больше остальных. Они могли достать нас издалека, и мы старались не упускать их из виду. Хуже было, когда им удавалось приблизиться и прикоснуться своими влажными холодными щупальцами. От такого прикосновения мы получали не только знатную встряску, но и следы ожогов на теле. Правда, лишь в этом случае мы могли дотянуться до осьминожков нашим оружием, поэтому иногда приходилось намеренно подпускать их поближе, жертвуя неповрежденными еще участками кожи ради избавления от напасти.

Однообразный бой затягивался. Даже Посредники, желавшие увидеть, как нас сожрет безобразная вонючая куча, заскучали и отошли от ямы, вернувшись к своим обязанностям. Так что мы остались без зрителей. Я не видел в этом ни плюсов, ни минусов, так как уход Посредников ничего не менял. Смерть неизбежна. Тут уж к гадалке не ходи. Рано или поздно у нас иссякнут силы или Сомнилат наиграется и решит перекусить. И случится это скорее даже раньше, чем позже.

Мы сражались на последнем издыхании, все чаще пропуская удары. Когда на Сотфора навалились иллатхи, мне пришлось открыть спину, чтобы помочь товарищу по оружию. Электрический удар, а потом и прошедшие между лопаток когти взбодрили. Ударом ноги я зафутболил одного из иллатхи на ограду, другого рассек палашом, схватил третьего и швырнул его в зависшего слева "осьминожка", помог капитану подняться, пропустив еще один удар. Потом стало легче.

Перед глазами мелькнуло что-то знакомое. Я отмахнулся по инерции, хотел даже ударить клинком, но похожее на воздушный шарик чудо пискнуло:

— Только не по голове!

— Роо?! Откуда ты здесь?!

Это на самом деле был Авогедримероо, старый приятель.

— Оттуда,— кивнул он куда-то.

— А остальные где?

— Пробиваются, скоро будут здесь.

Невозможно описать то облегчение, которое охватило меня после его слов. Это чувство было даже сильнее, чем электрический удар. Такое случается, когда ты совсем уж, было, распрощался с жизнью, но случилось нечто непредвиденное, и ты получил шанс, выпадающий не так часто и не каждому. Вот и сейчас то же самое. Не факт, что нашим союзникам удастся к нам пробиться, не факт, что они смогут нам помочь, но на душе стало легче, веселее.

— Как же я рад тебя видеть, чудище!— улыбнулся я Роо и с удвоенной силой набросился на атаковавших меня иллатхи.

Роо развернулся к вонючей глыбе, дернулся, словно от удивления и воскликнул:

— О, да это же Сомнилат!

— Ты знаешь ее?— спросил я, продолжая рубить неприятеля.

— Нет, мы не знакомы, но я о ней слышал. А что она здесь делает?

Ответить я не успел, так как Сотфора снова сбили с ног, и я бросился ему на выручку.

Время от времени я посматривал в сторону выхода, ожидая появления наших союзников, но они пришли оттуда, откуда я их не ждал. Еще раньше, в поисках пути к бегству, я заметил дыры в окружавшей нас стене. Наверное, по ним рожденные Сомнилат иллатхи покидали яму. Для человека они были слишком малы. Но не для наших союзников, способных к трансформации. Я мельком заметил, как из одной из этих дыр наружу лезет бесформенная масса, похожая на черную густую смолу. Стекая единым целым на пол, она тут же тянулась вверх, принимая знакомые формы. Не прошло и минуты, как на дне ямы стоял Мосбат. Несколько позже таким же образом появился Гыржа. Следом за ними через дыры полезли и другие иллатхи. Один из них, похожий на варана, тут же попер на меня, и я замахнулся на него палашом, но меня остановил Роо:

— Не бей его, он свой!

И в самом деле, "варан" пробежал мимо меня, чтобы приблизиться к Сомнилат и принести дань уважения. Остальные, в том числе и Гыржа, набросились на наседавших на нас с Сотформ иллатхи.

К нам подошел Масбат.

— Тебя не было слишком долго!— сурово упрекнул его капитан.

— Прости, хозяин, мы искали возможность проникнуть в Хранилище. Пришлось познакомиться с местными, и они показали нам потайной лаз. Потом мы пробивались сквозь камень. Это было нелегко.

— Надеюсь, вы не оставили наших девочек без присмотра?— нахмурил брови Сотфор.

— Нет. С ними остались Лала, Пальмеран и с десяток местных.

— Если с ними что-нибудь случится...

— Не думай об этом, хозяин! Все будет хорошо.

— Можешь вытащить нас отсюда?

— Конечно,— кивнул покорный Мосбат. После чего обратился к Гырже.— Поможешь?

Тот охотно кивнул и, оттолкнувшись от пола, выпрыгнул из ямы. Осмотрелся, подал знак Мосбату — подождать — и исчез из виду. Через несколько секунд послышались крики, блеснули молнии разрядников, потом все стихло.

Снова появился Гыржа. Его развороченное разрядом плечо быстро регенерировало. Он махнул Мосбату лапой.

— Прости, хозяин!— сказал слуга, без излишней нежности схватил Сотфора за складки одежды и швырнул капитана наверх. Сотфор перелетел через ограду и неловко упал бы на камни, если бы его не подхватил Гыржа. Спустя секунду нечто подобное ожидало и меня. Все произошло так быстро, что я не успел опомниться, как стоял на твердой поверхности за пределами несущей смерть ямы.

Из коридора в пещеру хлынули Посредники. Наверное, кому-то все же удалось поднять тревогу. Гыржа набросился на них прежде, чем они успели активировать портативные Разрядники. За ним последовал выпрыгнувший из ямы Мосбат. Да и мы с Сотфором присоединились к иллатхи, орудуя палашами. Жалости к этим людям я не испытывал. Совсем недавно они попытались скормить нас чудовищу. Нам повезло. А скольким нашим предшественникам не удалось избежать ужасной участи?

Они не заслуживали снисхождения.

С боем мы пробились в коридор. Сотфор поднял с пола оброненный кем-то из Посредников Разрядник и направился в комнату коменданта, но она оказалась заперта изнутри.

— Мосбат!— окликнул капитан ворвавшегося в коридор слугу. Иллатхи молча подошел к двери и вышиб ее одним единственным ударом. Сразу же последовали выстрелы из иглострела, пара снарядов угодила в иллатхи, не причинив тому никакого вреда. Мосбат ворвался в помещение, мы вошли следом. Роо остался висеть на пороге, посматривая то в комнату, то в коридор.

Обезоруженный, но пытающийся сопротивляться Патен Золу трепыхался в объятиях иллатхи. Он с ненавистью посмотрел на нас, сплюнул кровавый сгусток, сказал:

— Все равно вы все подохните!

— Да,— согласился Сотфор.— Но после тебя.

Он подал знак Мосбату, тот схватил коменданта, словно мешок с картошкой, и понес следом за капитаном.

Из казармы доносились звуки борьбы. Это Гыржа добивал уцелевших Посредников. Мы же направились обратно в пещеру Сомнилат.

Сотфор остановился на краю ямы в опасной близости от мечущей молнии ограды. Подозвал Мосбата. Патен Золу выглядел жалко, трепыхаясь в объятиях грозного иллатхи, не имея при этом ни единого шанса вырваться на свободу.

Капитан подался вперед так, что его лицо оказалось в считанных сантиметрах от лица коменданта, и тихо сказал:

— Вспомни всех тех, кого ты обрек на мучительную смерть.

Едва заметный кивок Мосбату — и кувыркающийся Патен Золу полетел через ограду в яму. Упал он не очень удачно, подвернул ногу, ушиб плечо. Но нашел в себе силы подняться...

...и оказался в окружении враждебных иллатхи: тех, кто пришел с нашими друзьями, и тех, кого успела породить сомнилат.

Сотфор выхватил из моей руки палаш и бросил его в яму, под ноги Патен Золу:

— Удачи!

Глянув вверх, комендант грозно сверкнул очами, но только он нагнулся, чтобы поднять оружие, как на него набросились иллатхи. Послышался дикий вопль человека, которого безжалостно рвали на части.

Сотфор не стал смотреть вниз, куда-то направился.

— Ты куда?— спросил я его.

— Нужно покончить... со всем этим...— ответил он, не оборачиваясь.

Я остался стоять на месте, в то время как Сотфор забрался на непонятного предназначения установку. Похоже, капитан знал, что делать. После ряда манипуляций дрогнула плита, нависавшая над ямой, и медленно поползла вниз. Когда мечущие молнии шипы коснулись поверхности Сомнилат, она вздрогнула. А плита продолжила опускаться. Шипы пронзили зловонную кучу, отчего она затряслась сильнее, и послышался сдавленный писк. Я уже не видел того, что происходило в яме. Уверен был лишь в том, что Патен Золу умер прежде, чем Сотфор привел в действие установку.

С каждой секундой писк становился все громче и жалостнее. Сомнилат страдала. Но Сотфора это ничуть не трогало. Он продолжал опускать плиту до тех пор, пока поддерживавшие ее цепи не ослабли. Дальше некуда. Однако этого капитану показалось недостаточно. Не знаю, что он сделал — похоже добавил мощности. Пещера наполнилась тяжелым гулом, молнии затрещали громче, из-под плиты повалил дым. Визг Сомнилат стал настолько пронзительным, что мне пришлось закрыть уши ладонями. Я глянул на Мосбата, на Роо — они с сочувствием смотрели в яму, но ни тот, ни другой не делал попыток остановить Сотфора. А капитан твердо решил довести дело до логического конца. Я видел его глаза — глаза фанатика, маньяка. Я не слышал, что он говорит, но по губам можно было прочитать:

— Сдохни... Сдохни... Сдохни...

И она сдохла — просто внезапно оборвался писк, и в пещере стало совсем тихо.

Капитан не стал поднимать плиту, чтобы взглянуть на поверженного врага, убедиться в том, что он на самом деле мертв.

В пещеру вошел Гыржа — весь в крови, неоднократно раненый, хмурый. Наверное, и ему не понравилось то, что мы убили Сомнилат. Возможно, она была Матерью и наших иллатхи, а им, как показала жизнь, ничто человеческое не чуждо.

А потом Роо высказал мнение, которое напрашивалось само собой:

— Сомнилат была последней Матерью. Гвенанган будет мстить.

Глава 28

Теперь, когда стало известно, что Разрушителя не существует, ярость Гвенангана могла обойтись нам слишком дорого. И нам, и жителям Моросана, а в последствии — и всему этому миру. После гибели Сомнилат его больше ничто не сдерживало.

Почему-то я подумал об этом только после того, как страсти улеглись, и ничего уже невозможно было исправить. А Сотфор, похоже, даже сейчас не раскаивался в совершенном, будучи убежденным в своей правоте. Его вообще ничего не интересовало, кроме желания помочь своей дочери. С одной стороны, это делало честь ему, как отцу и просто человеку. С другой же, его фанатизм рано или поздно доведет до беды.