...Мать Игурумы Казуми тихо совершала этот труд, что со стороны может выглядеть сбором мусора.
Юной выйдя замуж и разведшись, она не имела образования, на ее внешности отпечатались мытарства, да и сущность ее хорошей назвать было трудно. Она не могла устроиться на работу, даже если бы хотела, и для нее такой труд был тяжким, но необходимым.
Однако окружение в подробности не вникало.
Соседи и ученики, должно быть, считали вид ее, собирающей банки и бутылки, смешным. Ученик второго класса старшей, из бейсбольного клуба, второй ас сразу за Игурумой Казуми — как он воспринимал то, что старшеклассник с такой мамочкой стоит выше него?
"Нищета же, так почему он там же, где я?"
Будучи второклассником старшей школы — а это предпоследний класс из двенадцати, — Сэкура Юмия все еще был натуральным ребенком. Такие не ведают жалости к тем, кто слабее. Они обращаются к насилию не от житейской ревности, а по приглядности и справедливости, поэтому им было невыносимо, что старшеклассник ниже них самих — ас.
Происхождение, талант, поддержка школы. У Сэкуры Юмии все это было, и Игурума Казуми для него был не более чем что-то, что "можно и удалить".
И вот — день перед финалом региональных отборочных. Игурума Казуми подвергается агрессии восьмерых товарищей по клубу, среди которых учащиеся первого, второго и третьего классов, и выбывает с соревнований с травмой. Сэкура Юмия на целый год раньше получил столь желанный трон аса... Это желание выльется в разгром на матче, но не стоит и уточнять, стало ли Игуруме с этого легче.
Через четыре месяца после того, как школьный персонал замял дело, в декабрьские заморозки, в класс зачинщика самосуда Сэкуры Юмии ввалился Игурума Казуми, но попытка была подавлена ощутившими неладное учителями, и трагедии удалось с трудом, но избежать. Прижатому Игуруме — строгий выговор. Учителя не видели в нем, потерянном как питчер, такой ценности, чтобы оправдывать, и "его ушли".
С той поры никто его не видел. Часть учеников шептались, что его замечали среди придорожных бомжей, но никто за это не ручался.
?
Отчет был подогнан весьма доступно.
Слухи тех лет, рассказанные выпускниками. Безответственность работников школы, имевшая место в декабре внутришкольная агрессия к Игуруме Казуми. Только с этим уже нетрудно представить себе, что тогда произошло.
Если и есть неясный и неестественный момент, то это пустота между августом и декабрем... Почему надо было ждать четыре месяца — материалы этого отчета не говорят даже между строк.
— Понятно. Люди, устроившие этот вот самосуд над Игурумой-сан, — это те, кого убивает Синкер...
Имена жертв Синкера и имена бывших тогда в бейсбольном клубе сходятся.
Осталось, включая задержанного полицией Сэкуру Юмию, — двое. Значит, Гондо-кун, пятый, не имевший к Коалагаоке никакого отношения, попал под раздачу и даже подачу... Поневоле задумаешься, относить ли это к бездумному кровопролитию. Как притесненный человеком может благоволить человеку? Выходит, для Игурумы Казуми становится не так уж критично, стоят ли против него те, кто испортили ему жизнь, или вообще непричастные.
— Слышь, Цурануи. А Кирису знает об этом?
— Мне показалось, знает. Ведь он и рассказал мне, где жил Игурума-сан.
— Тьфу, — я прищелкнул языком.
Так вот зачем он так кружил вокруг да около. Он из вторых рук знал и кто такой Синкер, и что им движет. Он втянул меня в SVS, желая, чтобы я сбил Синкера. Кирису в курсе, на что способен Игурума Казуми. Видимо, он думает, что Исидзуэ Арика сможет его сбить! Вот спасибо, что ценишь меня... хотя и немного льстит, но здесь появилась непредвиденная проблема.
Да. Маньяк — не Игурума Казуми, он уже обратился в Синкера, в одержимого.
Мяч, посланный Синкером, поразил Кирису, смотревшего запись камеры. Дважды сворачивающий демонический мяч. "Даже я, видевший многое, не смогу ничего противопоставить", — хладнокровно оценил он.
— И вот теперь умываем руки?.. Так получается потому, что этот дурень пользуется мозгами для разнообразия.
"Молодец!" — возвращаю Цурануи отчет.
Я был занят другим вопросом и попросил ее исследовать Игуруму, и девочка превзошла мои ожидания.
— Сэнкс, полезное дело. Извини, что пришлось день напролет бродить, ничего не делая.
— Н-ничего подобного-о, просто скажи спасибо! Ибо я... женщина, которой можно довериться.
Цурануи ухмыльнулась и прогнулась в пояснице, как секретарша из кино. Ей в чем-то даже идет, но, увы, недостает очков и объема груди.
— Ты понял, Арика? Этот человек немного не похож на одержимого.
Смотревший через плечо в отчет, Кайэ сказал свое непонятное слово.
— Чем это? У него же починился сломанный локоть? Двухуровневый синкер же? Скрюбол на ста пятидесяти кэ эм че же? Натуральный монстрик же?
— Да я не о том. Не в смысле того, как он изменился, а в смысле почему. Я про стартовую точку. У него слишком очевидные мотивы, а главное — он не так слаб, чтобы стать одержимым. Он ведь еще до того, как сломаться, сам приходил мстить.
— Гм...
А ведь правда, тут что-то неладное.
Большинство причин одержимости — боязнь "неконкретного врага". Давление со стороны, которую не можешь воспринять. Некие общие представления, с которыми признаешь, что не справишься.
У человека, которому такое сломало душу и который крутит в голове идею изменить положение, рождается то, что называют одержимостью.
Но это не про Игуруму Казуми. В том числе и со слов Кирису — его душу не так легко сломать. Даже с учетом шока от перелома локтя, потом он пусть неудачно, но по своей воле мстит Сэкуре Юмии. Психика у этого парня крепкая. Его голова устроена не так, чтобы там все порушилось от перелома локтя.
— Ну да. Наверное, странно считать стимулом месть. Он либо убивает потому, что вызов брошен, либо бросает вызов, чтобы убить. Если месть — то второе, но тогда нет причины играть. Просто бросил бы эти экивоки и всех перебил. А Игурума Казуми обязательно играет. Должна быть причина, о которой мы даже не подумаем... Понимаешь, Арика? Пока эта причина не устранится, он не остановится.
Кайэ хочет сказать, что даже убив по списку мести, Игурума Казуми продолжит бросать мяч.
Но почему?
Слишком ясно. Если не месть, то увлечение. У одержимого по имени Синкер есть причина куда важнее мести тем, кто лишил его бейсбола, и ради этого он упрямо остается питчером.
— Вряд ли потому, что ему в радость. Игуруме Казуми бейсбол очень давно не в радость.
Он сказал: "Пожалуйста, отбей, во что бы то ни стало". И еще признался: "Бывало и весело, правда, я уже не помню".
Значит, осталась всего одна причина. Игурума Казуми все еще застрял в том красном парке. Играя в бейсбол в одиночку, ждет того, с кем надо биться до поражения.
— Казуми-сан ждет Кирису-сан, — не стесняясь, мягко шепчет Цурануи. Вот в такие моменты птички в голове поют в лад. — Этот дурак-переросток. Пошел бы отбил уже.
Увы, Цурануи как всегда права.
Как питчер, он хочет биться с лучшим слагером префектуры. Если это и есть мотив Синкера, ночным смертельным играм не будет конца, и, как всегда с такими делами, через трое суток его ждут арест и ад в лице Мато-сан.
— Что?.. Арика, ты на стороне Игурумы Казуми, одержимого?
Демон на кровати странно улыбается.
— Ха-ха. Честно — меня эта история бесит. Умрет он или выживет — мне с того ни холодно, ни жарко.
Я не шучу, не лгу. Никакого сочувствия и быть не может.
Существо, которое не для самосохранения, а по ментальной причине "должно убивать, чтобы жить", не заслуживает ни капли жалости.
Не будь некоторых причин, я бы даже в заметки не записывал этого Игуруму и забыл вообще, но...
— Вот и славно. Кстати, Арика. Ты знаешь, что твоя работа не закончена?
Да-да, в этом-то и проблема.
Суть задачи отражена в блокноте. Каким путем я согласился — в памяти нет, но очевидно и то, что ничего не закончилось, и чувствую, что надо за следующие три дня сделать все, что в моих силах.
Вообще-то и денег хочется, и никто меня не убьет, если не добьюсь успеха. Я думаю стараться поме-е-едленнее, однако...
— Мне все не дает покоя вот что, Цурануи. Почему ты здесь?
Цурануи и Кайэ обменялись озадаченными взглядами.
— Ну, семпай. Я пошла отдать тебе отчет, и тут как раз ты вроде идешь на работу. И, ну, поддалась соблазну и как-то само так вышло, что немножко села тебе на хвост.
Новоиспеченная маньячка явно думает, что телега прокатит. В полицию ее, что ли...
— М-гм. Ты ничего не сказал, и я так понял, что она тоже, как Кирису-сан, пришла по своей воле. И Михая-сан не дергается при виде меня. А-а, вообще я подумал, ты ей уже рассказал...
"Не рассказал, что ли?" — взглядом спрашивает мой наниматель.
Ну, если Кайэ все устраивает, то меня тоже. Цурануи слишком задумывалась про моего начальника, и рано или поздно они все равно бы встретились. Тому, что здесь начались такие беспокойные времена, радоваться надо.
— И? Как впечатление?
— М-м. С одной стороны, легче оттого, что это мужчина, но с другой стороны, если хорошенько подумать, какое-то неоднозначное ощущение не то чтобы не складывалось... Так сразу и не скажешь, но, м-м, этот бандерлог стремает, босс?
Сколько в тебе шизоидов, а?
"
"Иди отрабатывай", — сказал с улыбкой Кайэ и вытурил меня из подземелья.
Отдал мне левую руку: "Арика у нас на работе горит! Так что возьми на всякий пожарный". С неоднозначными чувствами, но подумав, что ждет меня дальше, я решил ее позаимствовать. Мне же идти расследовать, и если заранее предупредят, что, мол, какой-то левый однорукий шныряет, то мне конец. Уж на этот раз Мато-сан осуществит свой давно лелеемый план казнить меня через помещение в боксерский мешок, так что лучше я по возможности прикинусь ветошью.
Цурануи все мало, она увязалась за мной; но перед станцией Сикура я снял ее с хвоста и сел в муниципальный автобус.
Конечный пункт — недалеко от промышленного района Нодзу. Это такое местечко, что даже в Сикуре выделяется, как островок на материке, к которому приближаются только местные.
Нодзу состоит из промзоны, что раскинулась на три километров от края и до края, а также спальных кварталов — жилого района ее рабочих; ничего такого, к чему могло бы тянуть чужаков.
В жилом районе организован рынок продуктов и быта, и мало какие семьи отовариваются где-то еще. Нас, живущих вне Нодзу, это тоже касается, и, не являясь работягами, мы ничего там не забыли. Что-то вроде еще одного города внутри города Сикуры. Имеется открытое коммунальное хозяйство из трех тысяч квартир, в которых целые восемь тысяч человек живут как в пятом измерении; впрочем, конечно, в бытийном плане они от мира не отделены. И автобусом за полчаса доберешься, как вот я, и недавно открылась станция метро "Индустриальный район Нодзу". Эта зона зовется островком на материке ввиду того, что в ней не было даже полустанка.
По моему личному мнению, показательнее "островка на материке" был бы термин "крепость на холме". Ведь промзона Нодзу находится на возвышенности, окрестные пейзажи хорошо просматриваются, а сама она похожа на выброшенный на сушу и оставленный на милость ржавчины военный кораблище.
Я еду в пустом автобусе, как барон, и схожу у остановки "Запад промзоны".
На меня вмиг обрушивается безжалостный летне-солнечный свет.
— У-у. О, о-о, мозги-и, — бездумно завыл я.
Больше чем тридцатиградусная жара выбивает из тела желание что-либо делать.
Дорога тянется неспешно и неуклонно. Или уклонно, в гору. По обочинам — похожие на огромные костяшки домино многоэтажки коммунального хозяйства. Небо высокое и синее, а рассаженные во имя расточения ментальной гигиены зеленые деревья объединенным натиском уже вгрызаются в кварталы.
На первый взгляд — дивный курортный городок. Но трезвому взгляду заметно отсутствие люда, легкий привкус руинистости из ужастика, а на закуску — будто надзирая из окон за чужаком, порой очень любопытно и подозрительно смотрят местные кумушки.
— Да, такое и пишут в городские байки... Вон дом, где линчевали патрульного... а, ура, там местная сударушка.
Согласно установленному у дороги плану местности, этот западный вход — если в терминах горных троп, — где-то второй этап подъема.
Дело о линчевании патрульного — в некотором роде городская легенда, что имела место в июле. Жители соседнего квартала пожаловались дежурному патрульному, что "в том здании люди странные", и офицер — туда, с рвением свежеприписанного новичка и боевым кличем. На другой день он пропал без вести, а через неделю водитель мусоровоза нашел его выброшенным в мусорный бак, как неудобь сказуемые отбросы. Полиция начала следствие с престижем на кону, однако крепких зацепок — ни одной. За жителями грешков не замечено, и дело как бы зашло в тупик.
Это здание — ?-13. То ли карта старая, то ли что, но по ней зданий в категории ? значится не более двенадцати... Нашей благотворительной обители присвоен столь же откровенно несчастливый номер, но это и неплохо, легко запоминается.
— Так. Ходить по кварталам не стану.
К счастью, дело у меня не в жилом районе, а в соседнем с ним заводе. Я хотел посмотреть, что это за парк, к которому Кирису и компания питали столь нежные чувства, но взглянул на карту и сходу плюнул.
Иду вниз по дороге шириной в три полосы. Ни одной легковушки не видно, только раз в десять минут пронесется грохот большого грузовика. Наблюдая за ними краем глаза, прохожу из иномирья иллюзорных многоэтажек Нодзу в страну нормальных людей.
Если выйти со всхолмья в город, обнаружится вполне здоровый промышленный пояс. Когда невзначай поднимаешь глаза к небу, то, не будь этих многоэтажек, и Нодзу выглядит приличным городом.
Начинаю то, зачем и пришел, — поиск объектов.
Замороженные производства, простые для проникновения территории, строящиеся здания... вот бы магазин найти... в общем, осматриваюсь. По предварительной ориентировке, отвечающих требованиям объектов — четыре штуки. Обойдя все, я заодно забежал к дому Игурумы Казуми.
Дом Игурумы Казуми — на отшибе Нодзу.
Перед каналом, прорытым как резервуар промышленных вод, особняком стоял одноэтажный доходный дом во всей красе стиля двадцатых.
— Простите-е, есть кто-о?
Открываю раздвижную дверь без звонка... ну, нечем позвонить. Сразу не из дома, а из сада ответил женский голос:
— Ах, гости? Как редко молодые заходят!
Живой, радостный голос спутывает мне карты.
— Добрый день. Я бы хотел побеседовать с вами о Казуми-кун.
— Ох. Ну, давайте побеседуем... Ах, это у вас бита? Вы, юноша, тоже изволите играть в бейсбол?
Она с готовностью подхватывает разговор.
Похоже, правильно я разгуливал с битой в чехле. Потенциально неуютные вопросы проскочили гладко, и мои заготовки оказывались на удивление тщетными.
Как бы то ни было, после почти двухчасового диалога события четырехмесячной пустоты прояснились. Записав в блокнот только факты, я распрощался и ушел.
